Половое разделение труда в человеческих сообществах зачастую означает не просто дифференциацию тех или иных социальных функций, а определенную иерархию, стратификацию видов деятельности и категорий людей, которые их осуществляют. Характер общественных взаимоотношений между полами зависит не только и не столько непосредственно от круга специфических обязанностей мужчин и женщин, сколько от распределения власти, меры общественного признания, престижности мужских и женских занятий. Существует мнение, что социально-структурные факторы здесь тесно переплетаются с культурно-символическими: у всех народов выше ценятся объекты, виды деятельности и события, созданные человеком или находящиеся под его контролем (культура), нежели неподконтрольные и данные извне явления (природа). А поскольку женское начало обычно воспринимается как более близкое к природе, чем к культуре, оно ставится ниже мужского [59].
Ф.Энгельс рассматривал половое разделение труда как социально-экономическое, а не природное явление [121], и особо подчеркивал исторический факт "порабощения женского пола мужским", но вместе с тем отмечал, что разделение труда между обоими полами обусловливается не положением женщины в обществе, а совсем другими причинами. Данные кросс-культурных этнографических исследований также показывают, что дифференциация занятий мужчин и женщин и характер их взаимоотношений зависят прежде всего от хозяйственной деятельности общества. У охотников и собирателей основу власти мужчин над женщинами составляет мужская монополия на охоту за крупными животными, а в земледельческих обществах — преимущественное право на расчистку и распределение земли. Однако половое распределение труда не везде одинаково, поскольку монополия мужчин на большую охоту — результат не столько их большей физической силы, сколько трудностей, связанных с необходимостью удаляться далеко от дома, что заставило бы, если бы в охоте участвовали женщины, переносить на большие расстояния также детей и запасы пищи. Там, где в силу экологических условий охота на крупных животных возможна вблизи жилья (например, у филиппинских негритосов агта), женщины участвуют в ней столь же успешно, как и мужчины.Мужская монополия на расчистку земли также обусловлена не только физической трудоемкостью этой работы, но и тем, что новые земли часто лежат на границе племенной территории, которую необходимо защищать от врагов. Между тем война всюду составляет прерогативу мужчин, не только вследствие их силы и большей агрессивности, но и потому, что популяция легче переносит потерю мужчин, чем женщин [59].
В то же время, по мнению ряда авторов, в особенностях полового разделения труда есть свои стадиально-исторические, формационные закономерности. Отечественные ученые полагают, что в раннеродовой общине естественное половозрастное деление не создавало отношений господства и подчинения. Половое разделение труда еще не стало в ней половой стратификацией. Мужчины и женщины специализировались в разных, но в равной степени общественно полезных и уважаемых сферах деятельности, а выдающаяся роль женского труда в хозяйственной жизни общины в сочетании с матрилинейной, материнской организацией самого рода давала женщине очень высокое общественное положение. Социальное угнетение женщин и признание их низшей по сравнению с мужчинами категорией возникает только вместе с патриархатом, частной собственностью и системой наследования имущества [86, с. 99].
Однако свести социальные взаимоотношения полов к одной-единственной системе детерминант, будь то биосоциальные константы или угнетение женщин мужчинами (как утверждают представители феминистского движения) явно невозможно. Сталкиваясь с традиционными моделями половой стратификации, где мужчинам отводится ведущая, главенствующая роль, а женщины выглядят зависимыми, подчиненными, люди подчас не замечают стоящей за этим более тонкой дифференциации публичной и домашней сфер. В патриархальных обществах публичная сфера, как правило, составляет привилегию мужчин, участие женщин в ней строго ограничивается, что создает впечатление их полного бесправия. Но такое впечатление иной раз ошибочно, поскольку в другой, домашней, сфере бытия право принятия решений столь же монопольно принадлежит женщинам и мужчины не могут в них вторгаться [59]. Т.Б.Щепанская, изучая семиотические аспекты повседневного поведения, обнаружила специфическую роль женщины в структуре группы: если мужская (ядерная) структура обеспечивает управление от центра к периферии, то женщины, напротив, оказываются проводниками управляющих воздействий в "обратном" направлении — с периферии группы, что означает сосуществование двух разнонаправленных каналов социального управления: мужского и женского [119, с.28].
Таким образом, каковы бы ни были общие закономерности полового диморфизма, индивидуальные особенности и свойства мужчин и женщин в любом обществе обусловлены прежде всего половой дифференциацией общественно-производственной деятельности, причем половая стратификация и социальный статус мужчин и женщин могут быть разными не только в разных обществах, но и в разных сферах жизнедеятельности одного и того же социума. Эти особенности объективируются в обычаях и традициях, в системе верований и традициях воспитания, что составляет неотъемлемую часть культурно-исторического опыта каждого народа.
Преемственность в общественном развитии обеспечивают традиции и обычаи, которые предполагают повторяемость, устойчивость системы социокультурного наследования, благодаря чему происходит усвоение личностью культурно-исторического опыта [95]. При этом свои общие социальные функции (быть средством стабилизации утвердившихся в обществе социальных отношений и осуществлять воспроизводство этих отношений в жизни новых поколений) традиции и обычаи осуществляют различными путями. Обычай, включая в себя простые, стереотипно повторяющиеся отношения, передает новым поколениям стандарт действия, поступка в конкретной ситуации и не предъявляет требования к духовным качествам человека. Традиции, в отличие от обычаев, прямо обращены к духовному миру человека и выполняют свою роль средств стабилизации и воспроизводства общественных отношений не непосредственно, а через формирование духовных качеств и определенной направленности поведения, требуемых этими отношениями [101]. Выступая в единстве, традиции и обычаи сохраняют необходимый для реализации потребностей общественного развития уровень культуры человеческих взаимоотношений, обеспечивая тем самым функциональное единство образа жизни и духовных качеств человека и в то же время являясь фундаментом новых явлений культуры [90, 95].
И.И. Лунин и Г.В. Старовойтова в результате кросс-культурных исследований регуляции полоролевого поведения пришли к выводу, что, с одной стороны, культуры различаются по степени репрессивности-пермиссивности регуляции индивидуального поведения, а также и по содержанию стереотипов маскулинности-фемининности. На выявление реально существующих различий в поведении и психике мужчин и женщин, по данным исследований, эти стереотипы оказывают существенное влияние. Но с другой стороны, сама структура этих стереотипных представлений обусловлена не только этнокультурным своеобразием того человеческого коллектива, в котором бытуют подобные представления, но и исторической стадией развития соответствующего общества, уровнем его урбанизированности и т.д. [73, с. 6-7].
На современном этапе развития нашего общества положение в системе дифференциации половых ролей существенным образом меняется. Половое разделение труда потеряло былую жесткость, количество исключительно мужских и исключительно женских занятий резко уменьшилось, а взаимоотношения мужчин и женщин в семье и на производстве стали в принципе равноправными. Очень многие социальные роли и занятия вообще не разделяются на "мужские" и "женские". Совместное обучение и общая трудовая деятельность мужчин и женщин в известной мере нивелируют также традиционные различия в их нормах поведения и психологии [57].
Исследуя проблему усвоения мужских и женских ролей в нашем обществе, Ю.Е. Алешина и А.С. Волович отмечают, что в современной школе основной акцент в воспитании ставится на развитие традиционно женских качеств (ориентация на других, аффилиативные и экспрессивные тенденции), общественная активность в школе подразумевает установление и поддержание широких контактов с другими людьми, что соответствует женскому стереотипу поведения. Видимо, поэтому девочки проявляют в школе большую активность, чем мальчики. В то же время такая ситуация приводит к формированию различий между полами, не соответствующих традиционным (активные, инициативные, доминантные девочки и пассивные, подчиняемые мальчики). Таким образом, полоролевая социализация в ее современном виде в нашем обществе приводит к парадоксальным результатам: мальчиков как бы толкают на пассивную или внесоциальную активность, девочек же, напротив, — на гиперактивность и доминантность. Однако жить им предстоит в обществе, во многом ориентированном на традиционные полоролевые стандарты [8].
Провозглашаемая в нашей стране ориентация на социальное равенство мужчин и женщин приводит к тому, что их готовят к очень сходному жизненному пути: независимо от пола всем необходимо получить образование и работать, семья для женщины выступает лишь как "дополнительная" сфера реализации. В то же время в нашем обществе очень влиятельными остаются традиционные взгляды на отношения полов как на иерархические. Подобная ситуация стимулирует развитие у женщин маскулинных качеств: конкурентности, стремления к доминированию, сверхактивности [8]. Психологические исследования показывают также, что женщины, занятые преимущественно мужскими профессиями, обнаруживают и более маскулинный тип — стиль мышления и черты характера, что, в свою очередь, вызывает перемены и в культурных стереотипах фемининности-маскулинности, которые стали сегодня менее отчетливыми и полярными [57].