В плане личностного выражения, следовательно, социальный конфликт 70х годов можно понять как конфликт между бюрократическим властолюбием и богемой, провозглашающей отказ от ценностей. Таковы два полюса пространства, из которого вышла перестройка.
IV. Возможности психоанализа для понимания иррационального в конфликтах
Краеугольным понятием психоанализа выступает понятие "вытеснение". Несомненно, что жесткий авторитет властных структур, свойственный прежней системе общественных отношений, был связан с вытеснением в сферу подсознательного, иррационального всей проблематики власти. Все, что касалось содержания властных полномочий, механизмов действия властных структур, мотивации, присущей властным отношениям, не подлежало осмыслению и анализу. Действовали закрытые инструкции, запрещавшие публиковать какие-либо данные касающиеся методов работы партийного аппарата. Тем самым аппарат был выведен за пределы критики, а его деятельность за пределы теоретического анализа.
Практически это означало не только формирование антидемократических норм, связанных с нарушением гласности. Эффект был более существенным. Сложившаяся практика формировала принципиально раздвоенное сознание.
Был наложен запрет не только на обсуждение, но и на обдумывание тех вопросов, которые имели самое непосредственное отношение к эффективности принимаемых решений. Главным успехом успешного функционирования в рамках партийного аппарата и продвижения по служебной иерархии, в котором собдюдалась почти железная последовательность ступеней, было безусловное признание формального авторитета вышестоящего начальства. Более того, между руководителем и подчиненным складывались отношения феодальной зависимости, при которой все вопросы подчиненного, включая его сугубо личные отношения так или иначе становились предметом заботы начальства. Нормой поведения был конфликт на уровне равных статусных позиций и в то же время умение подчиняться или создавать видимость полного подчинения.
Стиль отношений в рамках аппарата был источником психологической фрустрации у многих работников партийного аппарата и государственных служащих. Именно этим можно объяснить столь яростный разрыв с прежней системой власти и идеологические метаморфозы, наблюдавшиеся среди тех, кто так или иначе был вовлечен в высшие эшелоны власти. Многие публикации 1987-1991 годов - яркое свидетельство тому, что этот разрыв происходил не на уровне рациональной критики прошлого, а прежде всего был связан со всплеском освободившихся от постоянного контроля и самоконтроля эмоций. Личностный конфликт, основанный на механизмах замещения и вытеснения, разрешался во многих случаях благодаря его переносу в сферу политической и идеологической деятельности. В определенных случаях можно было наблюдасть такую зависимость: чем глубже были заверения в верности официальной идеологической доктрине и чем успешнее была карьера в рамках прежней системы, основанная на такого рода заверениях, тем более основательным был разрыв с прошлым. Этот конфликт сопровождался невротическими срывами. Необъяснимые и неожиданные поступки стали на протяжении этого периода не исключением из правил, а скорее нормой политического поведения. В конечном счете неотрефлексированность этого процесса привела к ряду кризисов властных структур и в последующий период, что проявилось наиболее отчетливо в событиях 21 сентября - 4 октября 1993 года.
Процедура психоанализа предполагает осознание глубины залегания вытесненного в слоях подсознания. Механизм освобождения и рационализации деятельности связан с осмыслением и называнием вины за совершенное преступление или деяние, осуждаемое общественной моралью. В этом пункте концепция психоанализа имеет прямую связь с проблематикой оценки прошлого исторического опыта, с преступлениями, совершенными сталинским режимом и с темой покаяния, широко обсуждаемой в средствах массовой информации и в кругах гуманитарной интеллигенции. Покаяние,- с точки зрения некоторых бывших идеологов, а ныне строгих носителей нравственного императива, - предполагает радикальное изменение личностных установок, оно должно быть продекларировано публично, как это было сделано авторами целого ряда социологических и философских публикаций.Смысл его в том, чтобы признать собственную вину и ответственность за поддержание тоталитарного режима и таким путем добиться очищения.
Здесь мы сталкиваемся с проблемой исключительной сложности, которую невозможно обойти молчанием. Абсолютно неправильно утверждать или делать вид, что такой проблемы не существует, и что каждый решает ее в соответствии с собственным мироощущением и чувством нравственной ответственности.
Преодоление личностного конфликта в этой области зависит во многом от выработки общественного консенсуса по поводу прошлого страны:
- называются ли деяния, связанные с организацией ГУЛАГа, массового террора, режима личной диктатуры Сталина, системы всеобщего доносительства, преступлениями или же все это неизбежные следствия революции, гражданской войны, модернизации и индустриализации и т.д.?
- если это были преступления, то против кого и кто был их субъектом ?
- можно ли рассматривать исторические события, повернувшие ход российской истории и оказавшие значительное и в ряде случаев благотворное влияние на ход мировой истории (это представляется неоспоримым при оценке итогов Второй мировой войны) результатом деяний кучки "заговорщиков и бандитов"?
- что такое большевизм как общественно-политическое явление и как психологическая характеристика?
- что такое тоталитарная система применительно к Советскому Союзу и России? Какова эвристическая ценность этой политологической категории?
Определенная часть этих проблем рассматривалась в ходе заседаний Конституционного суда, который решал вопросы о конституционности августовских указов 1991 года президента России по поводу КПСС. Эта попытка откликнуться на реальную нравственную и социальнопсихологическую проблему заслуживает детального и беспристрастного анализа и изучения.
В ходе такого исследования мы неизбежно столкнемся с тем обстоятельством, что проблемы аналогичного плана вставали и перед другими народами в современной истории. Так, для формирования самосознания немецкой нации в послевоенный период огромное значение имел Нюренбергский процесс. В результате этого процесса были выработаны определенные методологические установки, направленные на решение проблемы личной вины и ответственности за причастность к нацистской и фашистской идеологии. Две позиции были особенно важны с точки зрения формирования массового сознания немецкой нации. Вопервых, произошло отделение нацистской идеологии и политики от нации, от немецкого народа в целом. Это было связано с выявлением институционального источника преступлений фашизма, т.е. с ролью националсоциалистической партии и ее расистской идеологии, сформулированной Гитлером в "MeinKampf". Во-вторых, на первый план была выдвинута концепция индивидуальной отвественности в противоположность точке зрения, настаивающей на коллективной ответственности: каждый член нацистского движения и нацистской партии должен отвечать за те деяния, которые совершил именно он. Однако при таком подходе снимается проблема коллективной солидарности, вопрос о поддержке политических лидеров, об оправдании принятого ими политического курса в массовом сознании и о других явлениях, которые очень трудно оценить с юридически-правовой точки зрения, но которые вместе с тем сыграли огромную роль в формировании соответствующих общественно-политических настроений. Отказ от продолжения анализа социально-психологического фундамента фашизма, начатого Т.Адорно и его сотрудниками, привел к глубокому психологическому кризису, который пришлось пережить новому поколению немцев. Те, кто родились в сороковые годы и позже, не могли нести персональной ответственности за совершенные деяния, в том числе и за организацию фабрик массового уничтожения людей, отбираемых по расовому признаку. Это юридическое освобождение от ответственности. Но в то же время вставал вопрос о национальной идентификации, ибо процессы, происходившие в Германии в годы нацистской диктатуры, затрагивали всю нацию, все семьи, и касались прямым или косвенным образом судеб ближайшего родительского поколения. Представители послевоенного поколения либо должны были исключить из своего сознания вопрос об оценке своих родителей с помошью механизмов вытеснения, либо они должны были признать какую-то степень преемственности между своим и прежним поколением, но для этого необходимо было произвести критическую оценку свершенного. Анализ этой проблемы на ином историческом материале был дан двумя немецкими авторами - супругами Митчерлих. Авторы этой книги показали, что здоровая психика нации не может быть основана на исключении прошлой истории из сферы собственного опыта новых поколений. Стремление отбросить прошлое жестоко мстит за себя, порождая невротизм и психологическую неустойчивость. Прошлое должно быть "пережито", переработано сознанием, а система идентификаций, скрепляющая личностное самосознание, должна быть не сломана, а переосмыслена. Освобождение от чувства неполноценности, основанного на комплексе вины, должны произойти не за счет забвения прошлого, а путем его критической переработки, сохраняющей нормальную способность к переживанию трагических моментов истории.
При такой переработке опыта сохраняется способность к печали как нормальное явление человеческой психики и культуры, содействующее балансу эмоционального и рационального компонента самосознания.