Метафора в психотерапии
Большинство психотерапевтических направлений активно используют метафору как средство воздействия на клиента. Метафорическая коммуникация (общение посредством метафор) занимает видное место в гештальт-терапии, НЛП, гуманистически и экзистенциально ориентированных подходах, эриксонианстве. Во многих видах психотерапии метафора выполняет роль методологической основы, формируя систему основных понятий. Примерами таких системообразующих метафор являются либидо и катексис в психоанализе, персона, анимус, тень и самость в юнгианстве, панцирь (броня) и оргон в телесной терапии, якорь в НЛП, перинатальная матрица в трансперсональной терапии Ст.Грофа. Психотерапевтический дискурс метафоричен в принципе, в самой своей основе, это сближает его с поэзией и художественной прозой. И хотя метафоры в психотерапии используются давно, специальных исследований их роли и значения в этом виде человеческой деятельности почти нет. Чего не скажешь о других отраслях гуманитарного знания.
Интерес к метафоре объясняется универсальностью данного феномена культуры и языка: метафора — это и литературный троп, и способ обобщения, и инструмент познания и мысли, и средство коммуникации, и художественный образ. Метафору можно обнаружить в психотерапевтической беседе и в диалоге пилота с авиадиспетчером, в эзотерическом ритуале и языке программирования, в лирической поэме и статье по квантовой механике. Широкое распространение метафор связано с особенностями человеческой психики, в частности, с нейродинамическими механизмами обработки информации в коре больших полушарий мозга. Хотя сенсорная информация поступает в систему психики в различных формах, определяемых модальностью (качеством) восприятия — зрительной, слуховой, тактильной и т.п. — в процессе использования, переработкии хранения она приобретает единую природу. Метафора же есть то, что лучше всего соединяет и связывает несопоставимые, несоизмеримые аспекты реальности.
В языкознании метафорой называют оборот речи, при котором какой-либо предмет называют именем другого предмета или явления: глаза — звезды, озеро — сапфир, стройная девушка — ива. При этом в метафорическом выражении сравнение и отрицание существуют одновременно ("глаза как звезды, но не звезды"). Метафора может апеллировать к воображению (такие экспрессивные метафоры называют эпифорами) или к интуиции (это диафоры). Например, большинство юнгианских метафор (самость, энантиодромия, уроборос, теменос) — классические диафоры, в то время как "залипание либидо" или "охлопывание гештальта" являются эпифорами. Кроме того, выделяют когнитивные, номинативные и образные метафоры — в зависимости от того, что лежит в основе переноса значения. В первом случае это знания или представления (совесть — "когтистый зверь"), во втором —имена или названия ("тупой нож", "тупая боль", "тупой студент"), б третьем — образ ("любовь — звезда, падучая звезда; пока горит — светло, сгорает — жутко").
Широкое использование метафор в обычной речи обусловлено особенностями человеческого мышления и мировосприятия. Фридрих Ницше полагал, что человеческое познание насквозь метафорично, "устроено" по эстетическому принципу, а его результаты, будучи продуктом художественного творчества, неверифицируемы (не поддаются проверке). Эрнст Кассирер считал, что мышление может быть как метафорическим (мифопоэтическим), так и дискурсивно-логическим. Последнее ориентировано на поиск различий между явлениями реальности и классами объектов, его цель — "превратить рапсодию ощущений в свод законов. А метафорическое освоение мира сводит все многообразие явлений в единый фокус, в точку, ибо метафора отвечает способности человека улавливать и создавать сходство между самыми разными вещами и событиями. Ощущение подобия, единообразия и родства —это фундаментальная интенция человеческого сознания, при этом мышление и язык не столько улавливают сходство,сколько создают его. Иными словами, метафора есть универсальное средство познания и обобщения мира. Мы используем метафору для того, чтобы обозначить и объяснить подобие, которое почти что равно знанию — часто, объясняя сложные вещи, мы просто говорим, на что они похожи. Метафора необходима для понимания, поэтому она так часто фигурирует в человеческом общении.
В метафорической коммуникации много соблазнов, но есть и опасности. Главная из них заключается в буквальном понимании того, что выражено на метафорическом уровне. Любой автор или лектор не раз сталкивался с тем, как неверно, буквалистически плоско воспроизводят и трактуют читатели и слушатели самые тонкие и любовно сконструированные метафоры (особенно в научной речи). Но ведь не лишать же из-за этого метафоры академический дискурс. Очень точно сказал об этом С.С. Аверинцев:
Неясно в принципе, как обеспечить адекватное понимание метафор, этих рабочих гипотез воображения, не вводя малых сих в соблазн... Что делают из книг читатели, принимающие рабочие метафоры за совершенно буквально сформулированную истину в последней инстанции? Ведь это несчастье. Что тут можно сделать, кроме как молиться, чтобы Небо умудрило того читателя, до которого изолированные формулировки доходят сами по себе — вне контекста, вне интонации, вне связного метафорического замысла, наконец, вне перипетий внутреннего спора пишущего с самим собой? Когда такие читатели сердятся и требуют автора к ответу, это еще не самое страшное. Куда страшнее, когда они автору беззаветно верят — верят тому, что сами сумели у него вычитать по своим способностям и потребностям. Тогда примеряешь к себе евангельскую угрозу: "Горе тому человеку, через которого соблазн приходит".
Использование метафор в психотерапии имеет множество оснований, которые коренятся в ее семиотической природе. Н.Д. Арутюнова перечисляет следующие свойства метафоры: слияние в ней образа и смысла; контраст с обыденным называнием или обозначением сущности предмета; категориальный сдвиг; актуализация случайных связей(ассоциаций, коннотативных значений и смыслов); несводимость к буквальному перефразированию; синтетичность и размытость, диффузность значения; допущение различных интерпретаций, отсутствие или необязательность мотивации; апелляция к воображению или интуиции, а не к знанию и логике; выбор кратчайшего пути к сущности объекта. Все эти характеристики находят применение в той спонтанной, почти неуловимой и одновременно целесообразной игре личностных смыслов и значений, которая и составляет динамику психотерапевтического процесса.
Для иллюстрации я хочу использовать пример из старинной исландской "Саги о Гуннлауге Змеином Языке". Психотерапия, как и метафора — древнее явление человеческой культуры, и основные черты метафорической коммуникации мало изменились за тысячу лет—срок, который прошел с того времени, как безымянный норвежский скальд выполнил описанную ниже терапевтическую работу. Метафорическое изображение сложной жизненной ситуации выбора, предстоящего небогатому землевладельцу Торстейну, выглядит следующим образом:
Мне снилось, что я был у себя в Городище, у дверей дома. Я посмотрел вверх на небо и увидел на коньке крыши очень красивую лебедь, и это была моя лебедь, и она казалась мне милой. Затем я увидел, что с гор летит большой орел. Он прилетел сюда, сел рядом с лебедью и стал нежно клекотать ей. Лебеди это, по-видимому, нравилось. У орла были черные глаза и железные когти. Вид у него был воинственный. Вскоре я заметил, что другая птица летит с юга. Это был тоже большой орел. Он прилетел сюда, в Городище, сел на конек крыши рядом с лебедью и стал ухаживать за ней. Затем мне показалось, что тот орел, который прилетел раньше, очень рассердился на то, что прилетел другой, и они бились жестоко и долго, и тогда я увидел, что они исходят кровью. Их битва окончилась тем, что оба они свалились с конька крыши мертвые, каждый в свою сторону. Лебедь же осталась сидеть очень унылая и печальная.
Метафора битвы орлов за лебедь описывает возможные последствия рождения у Торстейна красивой дочери. Налицо категориальный сдвиг, порожденный слиянием образа и смысла (Хельга Красавица — лебедь, ее женихи Гуннлауг и Храфн — орлы, схватывающиеся в смертельной битве), нетривиальная таксономия (люди — птицы), апелляция к воображению (ситуация описана как сновидение Торстейна), богатство ассоциаций и коннотативных смыслов, неоднозначность их интерпретации и произвольность мотивировки действий. Наконец, решение принятое Торстейном после того, как скальд объяснил ему истоки метафорической картины сна, показывает, что посредством метафоры действительно достигается выбор кратчайшего пути к пониманию сущности объекта: отец велит бросить новорожденную дочь в лесу, чтобы она не стала в будущем источником горя и смертей. С точки зрения современной морали это ужасный поступок, но в средневековой Исландии он вписывался в рамки нормы и выглядел как конструктивное решение, дальновидное и мудрое. Разумеется, как и положено в саге (сказке, легенде, мифе), Хельга осталась жива и выросла красавицей, не уйдя из плена заранее предопределенной горестной судьбы.
В психотерапии метафора — одно из основных средств структурирования опыта. Как правило, клиент, говоря о своей проблеме, описывает множество разрозненных впечатлений, чувств, фактов, оценок и выводов, так что разобраться в предлагаемом наборе нелегко. Сильное желание выразить сложность и многоаспектность жизненной ситуации часто превращает рассказ в бессвязную путаницу со множеством ненужных повторений. Метафора же представляет собой словесную формулировку реальности во всем ее многообразии, воспринимаемом как сложная, но упорядоченная совокупность свойств. Так, на одном из сеансов клиентка долго и сбивчиво объясняла свои отношения с двумя мужчинами, каждый из которых был ей по-своему дорог. Она описывала их внешность, личностные черты, мотивы поведения и формы социальных взаимодействий, и было понятно, что сложности выбора во многом обусловлены хаотичностью ее восприятия. Терапевт предложил ейметафору (автомобиль), и с помощью такого образного сравнения клиентка четко сформулировала свои трудности: