Разграничение понятий «индивид» и «личность» имеет не только методологические, но и эмпирические основания. Если представить шкалу с противоположными точками «индивид» и «личность», то на одном ее конце окажется «личность без телесного индивида», вроде различных мифических личностей, а на другом — «индивид без личности», вроде детей, выращенных животными (феномен Маугли).
Трагическую картину процесса превращения личности в индивида, возникающего при выпадении личности из системы социальных связей, приходится иногда наблюдать в домах-интернатах для престарелых (В.Ф.Болтенко). В.В.Давыдов, приводя пример из известной повести Л.Н.Толстого «Смерть Ивана Ильича», проводит грань между биологической смертью «индивида» и порой опережающей ее смертью самосознания личности. Иван Ильич знал, что умирает, но никак не мог принять этого. «Возможно, это и покажется парадоксальным, но люди порой "умирают" задолго до биологической смерти. Умирают, ибо все ими сделано и исчерпана до конца та возможность выразить себя в мире, которая дается каждому лишь раз. И у "роковой черты" остается только одно — сказать себе правду о своей жизни. Остается только исповедь как форма самораскрытия изнутри. И эта правда, которую должен сказать себе человек, является последним, что ему остается сделать в жизни. Иван Ильич сказал себе эту правду, и ему было легко умирать, так как он уже фактически похоронил свою душу — эту, по меткому выражению М.М.Бахтина, последнюю смысловую позицию личности» (Давыдов В.В., 1979). Самосознание личности оставляет человека, а жизнь индивида в системе социальных отношений еще продолжается, что ставит перед медиками порой немало трудноразрешимых этических проблем.
При разграничении понятий «индивид» и «личность» и эмпирическом плане самого пристального внимания заслуживает обнаруженный психогенетиками феномен «мы-самость» — существование одной личности у однояйцевых близнецов, не могущих существовать друг без друга ни во времени, ни в пространстве. Одна личность тем самым как бы обслуживается двумя индивидами.
Наряду с разграничением понятий «индивид» и «личность» в отечественной и зарубежной психологии при характеристике личности используют различные триады: «организм», «социальный индивид», «личность» (М.Г.Ярошевский, Ром Харре); «индивид», «личность», «индивидуальность» (С.Л.Рубинштейн). Б.Г.Ананьевым было введено представление об «индивиде», «личности», «субъекте деятельности» и «индивидуальности». Через понятие «индивид» он обозначил «индивидные» природные свойства человека; через понятие «личность» — социальное положение человека в обществе, общественные функции — роли, цели и ценностные ориентации, определяющие социальную биографию человека. Под «субъектом деятельности» Б.Г.Ананьев понимал человека, обладающего сознанием и активно преобразующего мир в познании, труде и т.д., а под «индивидуальностью» — интегративное целостное объединение «индивида», «личности» и «субъекта деятельности». Сходных взглядов на индивидуальность придерживался В.С.Мерлин, разрабатывающий концепцию «интегральной индивидуальности».
И.С. Конвыделил несколько ориентаций изучения личности. Биогенетическая ориентация исследования развития человека в онтогенезе приводит исследователей к изучению, прежде всего фенотипических особенностей созревания организма. Социогенетическая ориентация побуждает исследователей к разработке представлений о закономерностях развития «социального индивида» или «личности» в понимании Б.Г.Ананьева. Персоногенетическая ориентация приводит к анализу преимущественно формирования самосознания личности, проявлений ее «индивидуальности». Выделяя эти ориентации изучения личности, И.С.Кон отмечает: «Поскольку каждая из этих моделей (реализация биологически заданной программы, социализация и сознательное самоосуществление) отражает реальные стороны развития личности, спор по принципу «или—или» не имеет смысла. «Развести» эти модели по разным «носителям» (организм, социальный индивид, личность) также невозможно, ибо это означало бы жесткое однозначное разграничение органических, социальны^ и психических свойств индивида, против которого выступает вся современная наука».
При анализе соотношений «индивида», «личности» и «индивидуальности» как «элементов» эволюционирующей системы анализируются их взаимосвязи в филогенетическом, антропогенетическом, социогенетическом, онтогенетическом и функциональном аспектах их развития, а также ставится вопрос о преобразовании закономерностей историко-эволюционного процесса в ходе истории вида.
Появление человеческого индивида в «мире человека» опосредствовано всей историей его вида, которая преломилась в наследственной программе индивида, подготавливающей его к специфическому для данного вида образу жизни. Так, только человеку присущи рекордная продолжительность периода детства; возможность пребывать при рождении в состоянии крайней «беспомощности»; размер веса мозга ребенка, составляющий всего лишь около четверти веса мозга взрослого человека. Последний факт станет еще более красноречивым, если вспомнить, что вес мозга большинства обезьян при рождении составляет более двух третей взрослой особи и достигает веса мозга взрослой обезьяны уже к концу первого года жизни.
Беспомощность человеческого индивида при рождении — яркое свидетельство того, что закономерности биологической эволюции потеснились, преобразовались, а на первый и крупный план вышли закономерности историко-эволюционного процесса развития ребенка. Законы биологической эволюции давно перестали быть движущим фактором прогрессивного развития человечества. «Но такие явления, как спонтанные аборты (15% от всех беременностей), мертворождения (1% от всех родов), определенное количество бесплодных браков, повышенная смертность мальчиков в первый год жизни, — все они... должны рассматриваться как элементы естественного отбора против определенных генотипов» (Бочков Н.П.).
Образ жизни человечества, как это вытекает из теории А.Н. Северцова, приводит к конкретной перестройке закономерностей историко-эволюционного процесса, но именно к перестройке этого процесса, а не к его полной отмене. Закономерности эволюции не просто отмирают, а радикальным образом преобразуются, в корне меняется логика причин и движущих сил эволюционного процесса. Индивидные свойства человека выражают, прежде всего, тенденцию человека как «элемента» в развивающейся системе общества к сохранению, обеспечивая широкую адаптивность человеческих популяций, особенно когда речь идет о филогенетически наиболее древних уровнях организации индивида. Однако биология онтогенеза — индивидного развития человека, несмотря на большое количество фактов, по мнению классика современной биологии Б.Л.Астаурова, в сущности, еще отсутствует. И главные ее трудности как раз в том и заключаются, что индивидное развитие человека осуществляется в контексте социального образа жизни, который не просто накладывается на природный «субстрат» человека, а и в антропогенезе, и в социогенезе, и в жизненном пути личности приводит к преобразованию этого природного «субстрата». В связи с этим на индивидное развитие человека в онтогенезе не могут быть перенесены закономерности биологической эволюции, разработанные на материале филогенеза в биологии. Вопрос о природе и характере этих закономерностей, в том числе и о влиянии жизненного пути личности на онтогенетическое развитие индивида, еще не разрешен. В методологическом плане, с какого бы уровня методологии вопрос о соотношении биологического и социального в человеке не рассматривался, его решение расходится не только с фактами социологии и психологии, но и биологии. Индивид по способу жизни в среде коренным образом отличается от любых других биологических видов. «Никто не возражал бы иметь глаз орла, желудок кашалота, сердце ворона и т.д., то есть обладать звериным здоровьем и "зверской" физической работоспособностью. Но человеческое общество не могло бы сложиться, если бы у людей сохранились животные отношения к вещам и друг другу; звериные отношения к миру разрушили бы и общество, и человеческое в нас самих. У человека нет "биологического" в простом и основном значении этого термина — животно-биологического. Биологические особенности человека состоят именно в том, что у него нет унаследованных от животных инстинктивных форм деятельности и поведения»(П.Я. Гальперин, 1976).
Таким образом, при разведении понятий «индивид», «личность» и «индивидуальность» в контексте историко-эволюционного подхода к изучению развития человека не происходит подмены этими понятиями терминов «биологическое» и «социальное». Сама постановка вопроса о животно-биологическом в человеке, навязанная антропоцентристской парадигмой мышления, теряет смысл. Главными вопросами становятся вопросы о преобразовании закономерностей биологической эволюции в историческом процессе развития общества и о системной детерминации жизни личности, способом существования и развития которой является совместная деятельность в социальном конкретно-историческом образе жизни данной эпохи.
Второй ориентир — системная схема детерминации развития личности.
Основаниемэтой схемы является совместная деятельность, посредством которой осуществляется развитие личности в социально-историческойсистеме координат данной эпохи. «Мы привыкли думать, что человек представляет собой центр, в котором фокусируются внешние воздействия и из которого расходятся линии его связей, его интеракций с внешним миром, что этот центр, наделенный сознанием, и есть его «Я». Дело, однако, обстоит вовсе не так... Многообразные деятельности субъекта пересекаются между собой и связываются в узлы объективными, общественными по своей природе отношениями, в которые он необходимо вступает. Эти узлы, их иерархии и образуют тот таинственный «центр личности», который мы называем «Я»; иначе говоря, центр этот лежит не в индивиде, не за поверхностью его кожи, а в его бытии.