Феноменология духа в сказках в свете аналитической психологии Юнга (стр. 6 из 13)
1Речь идёт о сказке DerVogelGreif, Nr. 84 derKinder- undHausmarchen, gesammentdurchdieBruderGrimm, II. P. 29 ff. Текст воспроизводит фонетические ошибки.2Die neue Melusine. Marchen.
3Ср. сочинениеЮнга Einige Bemerkungen zu den Visionen des Zosimos.
4В одной сибирской сказке старик появляется в виде белой, до неба возвышающейся фигуры (Nr. 13. P. 62 [Der in Stein verwandelte Mann]).
Человеческое чувство меры, т. е. наше рациональное понятие о большом и малом – это явно выраженный антропоморфизм, который становится недействительным не только в царстве физических явлений, но также в тех областях коллективного бессознательного, которые лежат за пределами досягаемости специфически человеческого. «Атман» меньше малого и больше большого, он величиной с большой палец и «всё же повсеместно перекрывает мир на две ладони»1. Гёте говорит о кабирах: «малы ростом, но велики силой»2. И правда, архетип мудрости – крошечно мал, почти неуловим, и всё же он обладает судьбоносной силой, что становится совершенно ясным, если действительно вникнуть в суть дела. Архетипы имеют эту особенность, общую с миром атомов, который именно в наши дни наглядно доказывает: чем глубже научный эксперимент проникает в мир бесконечно малого, тем чаще сталкивается он со всё более разрушительными величинами энергии, которые там находятся в связанном состоянии. То, что мельчайшее производит огромное действие, стало очевидным не только из области физики, но также и в психологическом исследовании. Как часто в критические моменты жизни Всё зависит от мнимого Ничто!
В одной, определённо примитивной сказке, просветляющая природа нашего архетипа выражается путём идентификации старика с Солнцем. Он приносит с собой головешку, которую использует для того, чтобы поджарить тыкву. Откушав, он забирает с собой огонь, что и побуждает людей похитить этот самый огонь3. В одной североамериканской сказке старик является шаманом, который обладает огнём4. Дух имеет аспект огня, как мы знаем из Ветхого Завета и из повествования о чуде Пятидесятницы. Оказывается, что старик, наряду с благоразумием, знанием и мудростью, как уже было упомянуто, обладает также и моральными свойствами, даже более того: он испытывает, способен ли человек к нравственному поступку и свои дары ставит в зависимость от этой проверки. Наиболее явным примером служит эстонская сказка5 о падчерице и родной дочери. Первая – сирота, которая отличается послушанием и аккуратностью. История начинается с того, что у неё падает в колодец пряслица. Она прыгает вслед за ней, однако не тонет в колодце, а приходит в магическую страну, где
1Ср.: Непреодолимость ребёнка / ZurPsychologiedesKindarchetypus.2«Фауст». Гёте.
3IndianermarchenausSudamerika. P. 285 [Das Ende der Welt und der Feuerdiebstahl].
4Indianermarchen aus Nordamerika. P. 74 [Geschichten von Manabusch: Der Feuerdiebstahl].
5[Nr. 53: Der Lohn der Stieftochter und der Haustochter. P. 192 ff.]
продолжает свои поиски; там ей попадаются корова, баран и яблоня, чьи желания она исполняет. Она идёт к бане, в которой сидит какой-то грязный старик и желает, чтобы она его обмыла. Завязывается следующий диалог. Старик: «Красна девица, красна девица, искупай меня, очень мне тягостно быть таким грязным». Она: «Чем я истоплю печь?» «Собери деревянные колышки и вороний помёт, этим и топи». Однако она приносит хворост и спрашивает: «Где мне взять купальной воды?». Он: «Под зерносушилкой стоит белая кобыла, пусть она помочится в ушат». Девушка берёт чистую воду. «Где мне взять мыло?» - «Возьми банный камень и скреби меня им». Однако она приносит мыло из деревни и моет старика. В награду он даёт ей короб, полный золота и драгоценный камней. Родная дочь, конечно, позавидовала, бросила пряслицу в колодец, но тут же прялку и нашла. Несмотря на это, она идёт дальше и делает всё то, что прежде правильно сделала падчерица – только наоборот. Награда – соответствующая. Дальнейшее подтверждения излишни при частоте этого мотива.
Образ старика, столь же превосходящего в силе, как и услужливого, побуждает нас поставить его в какое-либо отношение к божеству. В немецкой сказке о «солдате и чёрной принцессе»1 рассказывается, как проклятая принцесса, лежащая в железном гробу, каждую ночь заполучает себе солдата, который должен нести вахту на её могиле, и сжирает его. Один солдат, когда до него дошёл черёд нести вахту, попытался удрать. «Когда настал вечер, он тайком улизнул, пустился наутёк через горы и поля. И очутился он на прекрасном лугу. Там внезапно предстал перед ним маленький человечек с длинной седой бородой, который, однако, был нашим любимым Господом Богом; Он не пожелал более взирать на бедствия, которые еженощно учинял черт. «Куда держишь путь? – спросил седой человечек. – Не разрешишь ли пойти с тобой?» Старичок выглядел таким простодушным, что солдат рассказал ему о воём побеге и почему он это сделал. Теперь, по обыкновению, следует хороший совет. В этом рассказе, фактически, старик объявляется самим Богом, с той же самой ненавистью, с какой английский алхимик сэр Джон Рипли называет «старого короля» - «antiquusdierum»2.
Все архетипы имеют как позитивный, благоприятный, светлый, вверхуказующий аспект, так и указующий вниз, частично негативный и неблагоприятный, частично лишь хтонический, но в дальнейшем – нейтральный аспект. Архетип «духа» не является исключением. Уже его карликовый облик означает предельную уменьшительность, а1Deutsche Marchen seit Grimm. 189 ff.
2«Ветхие дни» (лат.). – В своей Cantilena.
также расплывчатую природность растительного нумена, происходящего из преисподней. В одной балканской сказке1 он кажется убогим, поскольку потерял глаз. «Филины» - вид летающего чудовища – выколи ему глаз, и герой должен позаботиться, чтобы они же его восстановили. Старик потерял часть своего зрения, т. е. своей проницательности и прозорливости в демоническом мире тьмы; последний нанёс ему порчу, и в этом отношении старик напоминает судьбу Осириса, потерявшего один глаз при взгляде на чёрную свинью, а именно Сета; или вспомним о том же Вотане, который у источника принёс в жертву Мимиру один свой глаз. Примечательно, что верховным животным у старика в нашей сказке является козёл, последнее указывает на то, что сам старик обладает и тёмной стороной. В одной сибирской сказке старик появляется как одноногий, однорукий и одноглазый старец, пробуждающий железным посохом покойника. В ходе истории оживлённый покойник по ошибке убил старика, разрушив тем самым своё полное счастье. Название сказки гласит «Однобокий старик». На самом деле его ущербность означает то, что он в какой-то мере состоит только из одной половины. Другая половина – невидима, она выступает в рассказе как убийца, который посягает на жизнь героя истории. Наконец герою удаётся умертвить своего многократную убийцу, однако в неистовстве он повергает также однобокого старика, что намекает на идентичность обоих убитых. Из этого явствует возможность, что старик мог быть одновременно и своей противоположностью: как оживляющим, так и убийцей, - «adutrumqueperitus», - как говорится о Гермесе2.
В тех случаях, когда старик ведёт себя скромно и чистосердечно, можно было бы порекомендовать – по эвристическим, так же как и по другим причинам – более тщательно высветить окружение. В упомянутой нами первой эстонской сказке о батраке, который потерял корову, возникает подозрение, что оказавшийся своевременно на месте и готовый помочь старик сам до этого хитростью умыкнул корову, чтобы придать своему подопечному изрядный мотив к разрыву. Это очень даже возможно: обыденный опыт показывает, что обдуманное, но сублиминальное знание судьбы инсценирует досадный инцидент, чтобы согнуть в бараний рог дурашливое Я – сознание и вывести его на путь истинный, которого оно иначе никогда не отыскало бы из чистой робости. Если бы наш сирота догадался, что именно старик своим колдовством заставил исчезнуть корову, то последний, пожалуй, показался бы мальчику коварным троллем1[Balkanmarchen Nr. 36: Der Konig und seine drei Sohne.]
2Prudentius. Contra Symmachum; см. Raher Hugo, Die Seelenheilende Blume. P. 132.
или чертом. Старик на самом деле имеет и злой аспект, так же как примитивный шаман, с одной стороны, является целительным помощником, а с другой – внушающим страх отравителем, точно так же как слово «farmakov» означает и лечебное средство, и яд: в конце концов, ядом в действительности может быть и то и другое.