Наконец, медведь оказался совсем рядом, а его жертва так ничего и не замечала. Медведь прыгнул. Но… видимо, это был молодой зверь. Он не рассчитал прыжок и примерно на полметра перемахнул через тюленя. Оглянулся – тюленя не было. И что вы думали, сделал медведь? Он пошёл обратно и два раза прыгал на лунку, пока не отработал достаточной точности прыжка. Молодой охотник за тюленями тренировался… Зверь твёрдо знал, что если он не отработает номер, останется голодным>>. Конечно этот пример можно встретить в работе П.Я. Гальперина ”Введение в общую психологию”. Но это не так уж и важно откуда пример, главное он нагляден и его можно разобрать на предмет наличия здесь психики у животного. Конечно по большому счёту в примере говорится о научении, а не о психическом аспекте вообще, да но возможность научения это один из показателей её наличия. Зверь здесь подчинялся чувству голода, но срабатывание стереотипного инстинкта в этой ситуации невозможно, потому что каждый очередной тюлень не будет лежать в одной и той же позе, необходимо наличие чего-то третьего, ответ – опять психика. Медведь не осознавая, построил функциональную систему для достижения полезного результата, в данном случае удовлетворения голода, не получив полезного результата, в нём запустился акцептор полученного результата, который перезапустил программу, для её отработки. Неужели животное выполняет такие сложные действия на одном только инстинкте? Истинкт предполагает стереотипность, если выполняется инстинктивное действие, то кто-то может нарушать одновременно это выполнение, а выполнявший этого не заметит, так как выполняет лишь программу, не взирая на результат (очень хороший пример этого будет приведён дальше он взят из работы Л.С. Рубинштейна, там описывается действия пчелы закупоривающей соту). Так же медведь знает как охотится, но повторяю, ситуации не стереотипны. В нём так же есть возможность к развитию психики, пускай мизерной и несравнимой с человеческой, но всё же психики.
Итак, психика есть свойство не всеобщее и не первичное, а вторичное и производное. Она предполагает наличие механизмов, которые её производят, и несомненную полезность её для организма, которая оправдывает её производство.Если не концентрироваться на общепринятых нормах и попытаться свободно мыслить в этом вопросе, мне представляется, что психика – это законы обратных связей между объективностью и субъективностью, которые усложняются и дополняются опять же за счёт сложности внешних обстоятельств и их связи с внутренними установкам, и в таком понимании она служит для начального развития и последующего совершенствования человека. Конечно я такой вид объяснения отношу лишь к отражению. То есть возникновение начальной психики (но не дальнейшее развитие!) обязано внешним факторам, которые отражаясь в сознании формируют субъективную реальность. Развитие такой психики до нормального (с человеческой точки зрения) уровня происходит при сложном взаимодействии и социальных, и физиологических, и психологических факторов, а так же при активном самопознании человеком самого себя. У животных нету сознания, поэтому присутствуют лишь элементы нашей психики, но для них она отдельна и полноценна, так как более развитой им не обладать хотя бы потому, что нервная система не достаточно высока по сравнению с человеком.
Надо осознавать, что такая сложная проблема не может уложиться в рамки одного реферата, необходимо провести большую работу, которая к тому же может занять не один год, а здесь это не представляется возможным. Было сказано о возникновении психики, теперь же перейдём к тому, где она необходима, а где нет.
Где психика не нужна.
Далеко не все производимые животным и человеком действия требуют непосредственного “подключения” психики. Существуют такие ситуации, в которых успешность поведения нельзя объяснить иначе, как с учётом ориентировки на основе образа наличной ситуации. Какие ситуации относятся к такой категории? Например ситуации, где весь процесс обеспечивается чисто физиологической связью с внешней средой. Например процесс дыхания или терморегуляции, рассмотрим для наглядности первый, конечно кое что сократив. В нормальных условиях оно таково: насыщение крови CO2 и обеднение O2, раздражают дыхательный центр, рассположенный в одном из участков головного мозга. Получая раздражение, центр посылает сигналы расширяющие грудную клетку. Тогда между внутренней поверхностью грудной полости и наружной поверхностью лёгким образуется полость с отрицательным давлением, и наружный воздух проникает в лёгкие. В нормальных условиях в воздухе достаточный процент кислорода, который в альвеолах лёгочной ткани вступает в взаимодействие с гемоглобином красных кровяных телец, и организм получает необходимую очередную порцию кислорода. Если содержание кислорода в воздухе уменьшилось, то дыхание автоматически учащается, причём нам не надо это осознавать и регулировать, организм (а вернее нервная система) сам отрегулирует всё в нужном порядке. Все части такого процесса максимально идеально подогнаны друг к другу и не требуют психики и сознательной регуляции, в данном случае их вмешательство излишне.
По такой же системе построены и инстинктивные действия. Они отличаются часто большой целесообразностью, т.е. приспособленностью или адекватностью по отношению к определённым, жизненно важным для организма ситуациям, совершаясь, однако, без осознания цели, без предвидения результата, чисто автоматически. Хороший пример этого можно прочитать у Л.С. Рубинштейна:<<Есть немало примеров высокой целесообразности инстинкта. Самка листовёрта, изготавляя из листа берёзы воронку, в которую она потом откладывает свои яйца, предварительно разрезает этот лист, как это требуется, чтобы можно было свернуть его, - в полном соответствии с тем решением этой задачи, которое было дано знаменитым математиком и физиком Х. Гюйгенсоном, определившим способ построения так называемой эволюты по данной эвольвенте. Пчела строит свои соты так, как если бы она владела математическими методами для разрешения задач на максимум и минимум: на наименьшем пространстве с минимумом материала она строит соты, имеющие при данных условиях максимальную вместимость. Всё это <<инстинкты>> - действия совершающиеся без знания и учёта их значений и последствий, но их <<целесообразность>> для организма бесспорна>>.
По формулировке (см. лист 1) психика служит ориентации и деятельности, прибавим сюда слово адекватной. Здесь же происходят максимально адекватные действия (которые являются в общих чертах стереотипными), которые не требуют постоянного контроля и решения, а лишь слепого повторения.
Такая целесообразность инстинкта сделала его излюбленным детищем метафизической телеологии различных толков и видов, - начиная с наивных старых телеологических размышлений о целесообразности инстинктивной деятельности организмов как доказательство мудрости их творца и, кончая утончённой виталистически - спиритуалистической концепцией А. Бергсона, которая противопоставляет интеллекту, обращённому вовне, к материи, инстинкт, как более глубокую силу, связанную с самыми истоками творческого жизненного порыва и потому превосходящую интеллект надёжностью своих достижений: интеллект всегда ищет, исследует – и очень часто, если не большей частью, заблуждается; инстинкт никогда не ищет и всегда находит.
Такая вот пресловутая целесообразность дала повод другим проводить в сравнительной психологии антропоморфические тенденции - приписывать животным на ранних стадиях развития человекоподобные интеллектуальные способности, объясняя инстинкт как первоначально разумные действия, наследственно закрепившиеся и автоматизировавшиеся (Д. Романес, В. Вундт).
Нетрудно, однако, опровергнуть это, и убедиться, что пресловутая целесообразность инстинкта неразрывно связана и с крайней его нецелесообразностью, так как стереотип не всегда действует.
Наряду с высокой целесообразностью инстинкта существует ряд фактов свидетельствующих о его слепоте. Так, пчела столь же старательно будет закупоривать ячейку соты, в которой проткнуто дно, как если бы всё было в порядке, несмотря на полную бесцельность этого действия. Гагарка, яйцо которой во время полёта за пищей было переложено на другое место, по возвращении садится с математической точностью на прежнее насиженное место, усердно греет грудью и <<высиживает>> площадку на скале, нимало не заботясь о яйце, находящимся в поле её зрения (из наблюдений Г. С. Рогинского). Таким образом, инстинкт при изменении ситуации не всегда целесообразен, однако отсутствие здесь психики вполне оправдано. В статистическом плане успешных инстинктивных действий гораздо больше, нежели неуспешных, потому погрешности простительны, чтобы их уменьшить, нужно подключать к работе психику, и не переходить на автоматизм, а без конца контролировать ситуацию. Согласитесь, что автоматизм с погрешностями удобнее, нежели постоянный психический контроль с меньшими погрешностями. Автоматизм доведён до максимума, никакое психическое вмешательство не требуется. Система такова: