Для наступления ответственности за причинение вреда здоровью, - как правильно заметила Ю.А.Хрусталева (Медицинское право, №1, 2010), - экспертиза, если для этого требуются специальные познания, должна установить причинную связь между действием их вызвавшим, и наступившими последствиями. Этот подчас сложный вопрос также входит в компетенцию судебно-медицинского эксперта. Автор, на основании изучения архивного материала установила, что причинно-следственная связь между двумя заболеваниями или заболеванием и травмой, значительно чаще возникает при исследовании трупа, чем при обследовании живого лица.
Например, если при производстве экспертизы вреда здоровью установлены предшествующие заболевания или повреждения, то учитывается только вред, причиненный в связи с конкретным событием и связанный с ним причинно. Это касается и психического расстройства, возникновение которого должно быть в причинно-следственной связи с причиненным вредом здоровью, то есть быть его последствием. Прерывание беременности, в результате заболевания матери и плода, должна находиться в прямой причинно-следственной связи с причиненным вредом здоровью и не должна быть обусловлена индивидуальными особенностями организма женщины и плода, которые имелись до причинения вреда. Надо отметить, что такая формулировка приведенного пункта медицинских критериев может вызвать затруднения в установлении истины.
При тех или иных обстоятельствах вопросы причинно-следственной связи самого разного характера возникают по ходу расследования. Иногда их установление требует как следственных, так и медицинских доказательств, которые играют решающую роль в решении суда. Приведем наглядный пример значения причинно-следственной связи.
Гр-н У., 44 лет, обратился в районную стоматологическую поликлинику 22.02.09. В результате обследования установлен диагноз: периодонтит 6-го зуба нижней челюсти справа, разрушение коронки. Было предложено удаление корней зуба, на что больной дал согласие. В 09.30 в этот же день под местной анестезией произведено удаление зуба. В записи отражено, что операция прошла без осложнений. В этот же день в 19.40 гр-н У., распивая алкогольные напитки, подрался. Вызванная к месту драки милиция направила его в травмпункт. Там обнаружена обширная припухлость в области угла нижней челюсти справа, а на рентгенограмме перелом ее горизонтальной ветви в области 5-го зуба. На следующий день «предприимчивый» больной У. явился к врачу-стоматологу и заявил, что тот, накануне, при удалении зуба сломал ему челюсть. Он потребовал у врача 10 тысяч рублей за причиненный ущерб. Так как врач отказался, больной подал иск в суд. Определением суда была назначена судебно-медицинская экспертиза, на разрешение которой был поставлен вопрос: определить механизм возникновения перелома нижней челюсти у гр-на У. и мог ли он возникнуть при удалении зуба 22.02.09 года? Экспертам представлена рентгенограмма нижней челюсти больного У., выполненная в травмпункте 22.02.09 в 21час 40м. Исследование рентгенограммы позволило экспертам сделать однозначный вывод: выявленный неполный перелом горизонтальной ветви нижней челюсти справа между 4-м и 5-м зубами с наличием треугольного фрагмента, основанием обращенным вниз. является характерным для деформации-изгиба нижней челюсти с местом приложения силы снизу-вверх. Возникновение этого перелома при удалении 6-го зуба исключается. На этом основании в иске гр-ну У. было отказано.
В заключение ещё раз обращаем внимание на значение и важность правильного формулирования вопросов судебно-следственных органов и подлежащих разрешению в ходе проведения судебно-медицинской экспертизы. Допущенные при этом ошибки служат основанием назначения повторных и дополнительных экспертиз, а также затрудняют работу эксперта. Так, например, формулировки, встреченные нами при изучении постановлений о назначении экспертизы: «Соответствуют ли данные экспертизы показаниям Г.?» (При этом эксперту не сообщается никакая информация). Или, в другом наблюдении вопрос «Обезображено ли лицо гр-ки К. в связи с переломом костей носа?», который выходит за пределы компетенции эксперта.
Изложенное позволяет прийти к выводу о том, что, несмотря на приоритет охраны жизни и здоровья человека от противоправных посягательств, судебно-медицинские эксперты и в равной степени работники органов предварительного расследования «замкнулись» на своей профессиональной деятельности, не связывают её с выполнением задач уголовного судопроизводства и с конечной целью – защитой прав потерпевшего.
Таким образом, вышеизложенное обуславливает необходимость доведения до сведения следователей и экспертов данного информационного письма. Также видится целесообразность в проведении совместных семинаров сотрудников предварительного расследования и cудебно-медицинских экспертов в целях взаимного обмена опытом и повышения их взаимодействия, а также усиления контроля руководителей за профессиональной деятельностью этих лиц. Это будет способствовать повышению качества судебно-медицинской экспертизы и оптимизации уголовного правосудия.