В целях последующей формулировки принципа уникальности акцентируем внимание на трех посылках. Во-первых, цель любого принципа планирования — сделать данную мыслительную деятельность наиболее соответствующей познанной закономерности и тем самым более эффективной. Во-вторых, принцип планирования как нормативное отражение некой закономерности всегда является искусственным образованием. В-третьих, исследователь вправе относить к содержанию принципа наиболее важные с практической точки зрения проявления вскрытой закономерности. Исходя из сказанного, можно сделать вывод: из вышеперечисленных свойств уникальности планирования наиболее важными являются конкретность и неповторимость. Именно они и должны найти отражение в данном принципе в виде общего требования осуществлять планирование максимально конкретно, с учетом всей специфики, неповторимых особенностей уголовного дела.
Это означает, что на первом этапе планирования следователь должен предельно конкретизировать следственную ситуацию, т. е. установить наличие или отсутствие доказательств по всем обстоятельствам, подлежащим доказыванию. Учитывая объем и качество информации, на втором этапе он должен сформулировать конкретные (главные, промежуточные, частные) задачи расследования. Исходя из специфики задач, на третьем этапе ему нужно определить конкретные следственные действия, оперативно-розыскные и иные мероприятия. На четвертом этапе, принимая во внимание неповторимость следственной ситуации и варианты ее развития, возможности противодействия следствию со стороны преступника, наличие или отсутствие необходимых сил и средств и другие факторы, следователь устанавливает конкретную очередность проведения указанных действий и мероприятий. На пятом этапе с учетом всей совокупности уникальных обстоятельств дела он определяет конкретное содержание, порядок, время и место проведения, разрешает другие вопросы, связанные с планированием названных действий и мероприятий. На шестом этапе, имея в виду неповторимые особенности дела, собственные силы и имеющиеся возможности, следователь определяет, в какой именно форме, каким конкретно образом, когда, кем и какие вопросы расследования будут контролироваться. На седьмом этапе все промежуточные результаты сводятся в единое целое, и составляется максимально конкретный план.
Таким образом, принцип уникальности должен включать два руководящих начала. Первое из них касается меры использования при планировании типовых криминалистических средств. Второе относится к самому процессу планирования и его результатам. Принцип уникальности требует от следователя, чтобы используемые типовые криминалистические инструменты были максимально приспособлены к конкретной следственной ситуации. Содержание, промежуточные и окончательные результаты планирования должны быть предельно конкретными, учитывать неповторимые особенности уголовного дела и обстановки расследования в целом.
На этом можно было бы поставить точку, если бы не одно обстоятельство, которое нельзя обойти молчанием. Поскольку в содержании данного принципа конкретизация занимает очень важное место, возникает необходимость сравнить его с известным в криминалистике принципом конкретности планирования и ответить на вопрос, имеет ли последний какое-то самостоятельное значение.
В отношении принципа конкретности у криминалистов нет единого мнения. Часть считает, что таковой имеет право на существование наряду с принципом индивидуальности (уникальности). Его суть обычно сводится к «возможно большей конкретизации плана расследования»,[37] недопущению в плане абстрактных положений и декларативных пунктов.[38]
Отдельные авторы полагают, что учет конкретных следственных ситуаций, построение конкретных версий, определение конкретных путей и способов их проверки, задач следственных действий, вопросов, подлежащих выяснению, а также конкретизация сроков расследования и индивидуальных планов при работе по делу бригады следователей — все это охватывается принципом конкретности. В их представлении принцип индивидуальности (уникальности) планирования вообще отсутствует.[39]
По мнению третьей группы ученых, конкретность планирования не дотягивает до уровня принципа. Например, А. Н. Васильев писал: «Под конкретностью планирования понимается то, что в плане должны быть указаны сроки действий, исполнители и т. д. Таким образом, речь идет об элементарной упорядоченности плана, что само собой разумеется в планировании».[40]
Каждая из перечисленных точек зрения имеет недостатки. Сторонники первой, по сути, утверждают, что конкретность и уникальность — внеположные понятия. Данная позиция представляется спорной, потому что уникальность устанавливается через конкретизацию, сравнение (сопоставление и отыскание различий) и оценку. Поэтому с позиций деятельностного подхода конкретность всегда будет одним из этапов установления уникальности. Если же рассматривать названные понятия как застывшие категории, то очевидно, что нечто уникальное всегда конкретно, в связи с чем конкретность и является свойством уникальности. Из сказанного можно сделать вывод, что уникальность и конкретность находятся в отношениях подчиненности. Объем понятия уникальности всегда больше объема понятия конкретности.
Вторая точка зрения ущербна потому, что в ней акцент делается только на конкретность. Из поля зрения упускается необходимость учета специфики дела, уникальной методологической работы, неповторимость самого процесса планирования. При подобном подходе не учитываются важнейшие взаимосвязанные закономерности данного процесса.
Приверженцы третьей позиции фактически говорят не о планировании, а о плане, низводя конкретность почти до трюизма и забывая, что она является одной из закономерностей этого процесса. Тем не менее, за вычетом названных недостатков, указанная точка зрения представляется более предпочтительной, поскольку охватывает все отмеченные ранее закономерности в рамках одного принципа уникальности. Таким образом, можно утверждать, что конкретность планирования существует только как составная часть принципа уникальности планирования.
8. Планирование не должно быть низведено до уровня фантазирования и самообмана, а план расследования — до вымысла и иллюзий. В процессе планирования следователь имеет дело не с фантомами, а с субъективной реальностью, которая является проекцией объективной реальности в его сознании. Цели и средства их достижения при планировании всегда реальны. Если данное условие не соблюдается, значит, следователь занимается чем угодно, но только не планированием. В связи с этим можно утверждать, что учет реальности является одной из закономерностей планирования.
Первое упоминания о реальности плана можно найти в трудах Б. М. Шавера.[41] В 1967 г. А. Р. Ратинов назвал реальность в числе психологических требований, которым должен удовлетворять план расследования. По его мнению, план «должен исходить не из благих пожеланий, а из точного расчета и учета реальных возможностей».[42] Этот тезис получил дальнейшее развитие в виде принципа планирования в работе Л. П. Дубровицкой, понимавшей его как необходимость учитывать реальные возможности следствия в использовании средств достижения истины, строить реальные версии и намечать реальные пути их проверки.[43] Она же отметила связь реальности планируемых действий с их обоснованностью, включив обоснованность в содержание принципа реальности.[44] Это важно подчеркнуть, поскольку А. Р. Ратинов, перечисляя психологические требования к плану работы, говорил о реальности и обоснованности как о двух равноправных категориях.[45]
За прошедшие три десятка лет единого понимания данного принципа так и не сложилось. Взгляды на его содержание мало изменились и, развиваясь в основном за счет некоторых дополнений, не отличаются существенно от высказанных Л. П. Дубровицкой. Суть дополнений сводится к необходимости построения плана на основе реальной оценки фактов и к детализации того, что понимается под реальными возможностями: наличие необходимого для расследования времени, доступа к современным средствам науки и техники, организационным, криминалистическим и другим ресурсам.
В то же время далеко не все авторы относят реальность, как, впрочем, и обоснованность, к принципам планирования. Так, в 1986 г. И. М. Лузгин называл в числе принципов планирования и принцип реальности,[46] а в 1998 г. уже исключил его из данного списка.[47] Некоторые рассматривают реальность и обоснованность планирования как идентичные понятия, представляющие собой элементарные требования, предъявляемые к плану и версиям, и даже как необходимые свойства планирования, но ни в коем случае как принципы.[48] Учеными бывшего социалистического лагеря высказана мысль, что реальность и обоснованность как предъявляемые к планированию требования являются составными частями другого принципа — оптимальности планирования.[49]
Ряд криминалистов, напротив, относят реальность и обоснованность к самостоятельным принципам планирования. Так, Л. А. Сергеев считает, что обоснованность планирования означает, что все намеченное в плане должно иметь достаточное основание и базироваться на определенных данных. Выдвигаемые версии и формулируемые задачи расследования должны вытекать из оценки имеющейся информации, а конкретные средства и методы достижения задач, привлечение и расстановка сил, установление последовательности и сроков выполнения отдельных действий должны быть увязаны с решением поставленных задач и основываться на учете объективной обстановки.[50] Принцип же реальности, как полагает Л. А. Сергеев, состоит в том, что при составлении плана надо исходить из реальных возможностей. Планируемые мероприятия должны быть реально выполнимыми, намечаться с учетом конкретных условий и возможностей. Сроки расследования, выполнения отдельных действий, а также оценка ожидаемых результатов должны отвечать требованию реальности.[51]