Духовенство, воздавая хвалу уступчивости и «великому смирению государя» и признавая, что «государская перед королем правда великая», объявляло, что «пригоже государю за те городы ливонские стояти, которые городы взял король, а если не стояти за те городы, то тесноты будут великие не томко ливонским городом и Пскову, но и Великому Новгороду, и иных городов торговым людям торговли затворятся… А как ему, государю, за те городы стояти, и в том его государская воля, как его, государя, Бог вразумит; а наша должная за него, государя, Бога молити: нам о том советовали не пригоже»…
Бояре тоже настаивали на необходимости удержать за собой пограничные ливонские города и высказывались за продолжение, в случае надобности, войны… «А нам всем за государя головы свои класти, видя королеву высость, - заключают они свое мнение, - и надежду на Бога держати; Бог гордым противится; а во всем ведает Бог да государь, наш царь и великий князь; а нам ся как показало, и мы государю своему изъявляем свою мысль». Печатник И. М. Висковатов, соглашаясь во всем с сотоварищами, падаль при этом отдельное мнение за то, чтобы возобновить переговоры о мире, если король выведет свои войска из спорных городов и пообещает не требовать их при заключении мира.
Дворяне первой статьи, подтверждая справедливость «государских» притязаний, сказали: «А нам ся видить холопам его, что государю нашему пригоже за то за все стояти, а наша должная, холопей его, за него, государя, и за его государеву правду служити ему, государю своему, до своей смерти»… Дворяне и дети боярские другой статьи говорили так: «Ведает Бог да государь наш, как свое государево дело сделать, то его государева воля, да что будет государская мысль… А мы, холопи его, готовы для его государева дела головы свои класти и помереть готовы за государя своего и за его детей… А государя нашего царя и великого князя правда перед королем… И нам ся видить: государю нашему за те городы стояти, а мы, холопи его, на его государево дело готовы».
Торопецкие помещики заявили, что они «за одну десятину земли Полоцкого повету головы положать… мы, холопи его государские, ныне на конех сидим, и мы за его государское (достояние) с коня помрем»… «И нам ся видить, - заключают они свое мнение, - за те городы стояти государю крепко, а мы, холопи его, для его государева дела готовы».
Луцкие помещики высказали то же самое. Дьяки и приказные люди, заявив сомнение в надобности отступаться от занятых поляками городов, выражали готовность головы положить на том государском деле, к которому пригодятся.
Гости, купцы и смольняне говорили в один голос со всеми чинами, что надо отстаивать «государеву правду» перед королевской «высостью». Молим бога о том, - говорили они, - чтобы государева рука была высока, а мы, люди не служилые, службы не знаем: ведает Бог да великий государь, не стоим томко за свои животы, мы и головы свои кладем за государя везде, чтобы государева рука везде была высока».
Таковы были мнения, представленные на Соборе 1566 года чинами Московского государства на запрос правительства – быть войне или миру с Польшей. Голос всех чинов был за войну, и война возобновилась. Вследствие утомления обеих сторон военные действия велись вяло и затянулись на три года, до 1569 г., когда было заключено перемирие.
Приговор Собора 1566 года был написан и закреплен печатями, подписями и крестным целованием участников Собора. Архиепископы и епископы подписали грамоту и подвесили к ней свои печати, архимандриты, игумены и старцы только подписали грамоту. Бояре, окольничие и приказные люди подписали грамоту и целовали крест; все остальные закрепили приговор тем, что целовали крест исполнять его.
В XVI в. земские соборы были еще в 1584 и в 1598 гг. Относительно Собора 1584 г. не сохранилось никаких точных и ясных сведений. Так называемая «Новая летопись», составленная при царе Михаиле, рассказывает, что вскоре после смерти царя Ивана, в первых числах мая 1584 года, «придоша к Москве от всех градов Московского государства и просили со слезами царевича Федора Ивановича, чтобы вскоре сел на престол отца своего и воцарился на Москве; и по их прошению венчался царским венцом того же году в Вознесеньев день».
Собор 1598 г., созванный после смерти последнего царя из дома Калиты, должен был произвести избрание на царство нового царя.
Царь Федор Иванович был последним в роде Калиты, и со смертью его осиротел престол великого Российского царствия. Кому быть теперь царем? – вот вопрос, какой стал перед русскими людьми на рубеже нового столетия. Ответить на этот вопрос достаточно веско и решительно не взяли на себя ни патриарх, ни Боярская Дума, ни Освященный Собор; надо было спросить совета у всей земли. Земский Собор состоялся 17-го февраля 1598 г. и после речи патриарха постановил: «неотложно бити челом государю Борису Федоровичу, а опричь государя Бориса Федоровича на государство никого же не искати». Собор 1598 г. имел тот же характер по своему составу, как и Собор 1566 г. Как и в 1566 году, на Соборе, избравшем на царство Бориса Федоровича, присутствовали, в числе 512 человек, разностепенные носители власти, чины управления, а не уполномоченные от общества; это было тоже представительство по служебному положению, а не по общественному доверию. Лица, облеченные общественным доверием – случайное явление на Соборе 1598 г.: соборными представителями столичных торгово-промышленных сотен были их выборные старосты и сотские, которых правительство призвало на Соборе по их должности, и дело случая, что эти должности были выборные.
Облеченные доверием населения, избранные из среды населения его представители появляются только на земских соборах XVII в. Мысль о таких представителях зарождается и осуществляется среди тяжелых обстоятельств Смутного времени, в первое время устройства страны, потрясенной ужасами Смуты. Государство было на краю гибели. Шайки «своих воров» и отряды иноземных воинских людей достигали до отделенных северных городов и держали их в осаде. Москву осаждали тушинцы, начиналась война с Польшей. Тогда царь Василий обратился за помощью к той части Великороссии, которая меньше других подвергалась Смуте, благодаря своему положению. Царь Василий послал в Новгород своего племянника М. В. Скопина-Шуйского, а он из Новгорода через Каргополь и Вологду воодушевил весь север от Перми до Соловок. По городам стали собирать ополчения, вооружать их и отправлять к Москве или к Скопину-Шуйскому под начальством выборных голов. В тылу этих отрядов оставались, для сбора ратных людей на выполнение ушедших отрядов и для сбора денег и провианта на их содержание, мирские советы из старост, сотских и лучших людей «излюбленных», т. е. выбранных.
Тогда же в целях защиты отдельных краев государства стали устраиваться по городам советы не только из одних горожан. Так, зимой 1608 – 1609 года в Вологде должны были зазимовать многие иноземные купцы и московские гости, ехавшие с товарами из Архангельска в Москву, куда им попасть было невозможно, так как Москву осаждали тушинцы. Московское правительство распорядилось тогда, чтобы воеводы, управлявшие Вологдой, привлекли к обороне края как иноземцев, так и московских гостей: выборные от них должны были сидеть «с головами и ратными людьми в думе за один». В Вологде, следовательно, образовался мирской совет из представителей разных слоев местного населения. Скоро такие всесословные выборные советы возникали по всем крупным городам московского севера.
В 1610 г. царь Василий был «сведен» с престола, и в стране наступило безгосударное время, когда отдельные города и волости оказались предоставленными сами себе; тогда-то в городах и приобрели руководящее значение общесословные советы, в которых участвовали духовенство, служилые люди и посадские. Города заботятся о безопасности друг друга; когда в Вятке возмутились инородцы, то вятчане послали в Пермь грамоту о помощи; из Перми отвечали: «и мы вашу отписку на всем мире чли и ратных людей в Перми Великой собираем, а собрав, на Вятку к вам пошлем». Городские советы, выросшие около тех земских изб, которые стали во главе управления городов еще во времена Грозного, скоро сделались такой силой, что, когда после низложения царя Василия поднялся в Москве вопрос об избрании нового царя, бояре постановили сделать избрание не иначе, как «сослався со всеми городы».
В эту трудную минуту государственной жизни, когда стране грозила потеря независимости и расчленение, города деятельно взялись за спасение родины. Города не только пересылались грамотами, в которых извещали о том, что у них творится и что они думают предпринять для спасения родины, но и обязывались друг перед другом «целовальной записью» всем «стати за Московское государство за один». Так, нижегородцы в 1610 г., призывая рязанцев «стоять за один» с ними и крест на том целовать, извещали их о своем решении идти на выручку Москвы и предлагали прислать в Нижний «всяких чинов добрых людей для совету» и отписать, где сходиться рязанским и нижегородским отрядам при походе к Москве. «Дворяне, дети боярские и всякие служилые люди торговые и черные Рязанские области» послали в Нижний своих выборных. Когда соединенные ополчения нескольких городов двинулись на выручку Москвы, то при них были доверенные выборные от советов этих городов, которые естественно образовали при ополчении «ратный совет», обладавший достаточным авторитетом в войске и образовавший живую связь между городами и созданным им ополчением.
В создании великого дела спасения родины городские миры чувствуют себя господами положения, единственной твердой и законной властью в стране; в своих грамотах они так и именуют друг друга «господами»; выражения: «и вы бы, господа, помыслили»… «вам, господам, ведомо» - неизменная форма обращения в этих грамотах. Образовавшийся из мирских советов отдельных городов «совет всея земли», «все христиане», «христоименитый народ» был живым воплощением того патриотического и национального подъема, который спас страну в тяжелую годину бедствий.