Гринь Александр Васильевич
Теоретические проблемы субъектно-объектных отношений имеют общеметодический интерес, поскольку из философского смысла субъективности выводятся принципы мышления, обосновываются критерии истины и т.п. Отчасти это обстоятельство объясняет внимание исследователей к теме. Однако, что наглядно иллюстрировано, например, в статье (1), законодательство в этом отношении предусматривает удовлетворение также насущных специфических потребностей практики. Современному праву часто оказываются тесны рамки традиционного уровня теоретического понимания категории субъекта права.
В этой работе мы попытаемся взглянуть на понимание правосубъектности с позиций "теории систем" (2) и рассмотрим несколько следствий, которые, возможно, окажутся полезными для практики .
По опыту обсуждения материала на конференциях в сети интернет приходится предвидеть огромное количество вопросов и возражений, которые могут вызвать многие наши предпосылки и следствия, и заранее извиниться за невозможность "объять необъятное" в рамках небольшой статьи. Сейчас наша задача по возможности избежать хотя бы только эклектики, чтобы, набравшись смелости, предложить интересную (по нашему мнению) тему для обсуждения.
Правосубъектность, как научная категория, отражает активный характер правовых систем, попадающих в поле зрения законодателя; субъекты права несут в себе потенциал волевой социальной событийности. Задача права выстроить информационную модель, устанавливающую правила взаимовыгодного поведения социально активных элементов, как в отношениях друг с другом, так и отношениях к объектам - юридически пассивным материальным и духовным ценностям.
Субъектами права могут быть физические и юридические лица.
Понимание сущности физического лица (человек, индивид, личность) в обычной практике не составляет особой сложности. Однако наши представления о составных правосубъектах, которые подпадают под категорию "юридических лиц", содержат много критических моментов, которые до сих пор обсуждаются теоретиками. Представляется, что современное право часто просто парадоксально не замечает своих правосубъектов надличностного, конгломеративного характера, обладающих специфической свободой воли и собственными социально значимыми интересами..
Некоторые правоведы с сомнением относятся к юридическим лицам, считая их некоторой "математической" фикцией вроде "комплексных чисел". По их мнению, только человек, как система яркая, физическая, конкретная является истинным субъектом юридических отношений. А коллектив с общим имуществом - не более, чем удобный приём мышления, необходимый лишь на некоторых стадиях логической обработки юридических фактов. Нельзя разом увидеть, ни почувствовать "юридическое лицо" с "вероятностными границами".
Однако на это можно возразить, что и социально значимый индивидуальный человек не имеет границ абсолютно "ярких". Например, отрубленная рука у человека не уменьшит его правосубъектности. А если отрубить голову, то в какой-то микромомент времени, который можно определить лишь вероятностно, субъект вовсе не делится, а исчезает. Этот пример из области "чёрного юмора" иллюстрирует важное обстоятельство. Если принять за критерий социальности присутствие "жизни" или "разума" в организме, тогда приходится искать фундаментальные определения "жизни" и "разума", что, скорее всего, трудно сделать с абсолютной достоверностью. Остаётся только возможность использовать относительно точные определения. Оказывается наши представления о "живости" и "разумности", на которых неявно зиждется всё здание права, в фундаментальном отношении также вероятностны и условны. Следовательно "философский запрет" на адекватность категории составных юридических лиц теряет, пожалуй, самое веское логическое основание.
Может показаться удивительным, что право, являющаяся целиком творением разума может неявно оперировать "неяркими" и "скрытыми" системами (ЮЛ) подобно тому, как биология оперирует категориями "популяция", "ноосфера". (Примером "неяркой" системы является также английская конституция. Примером "скрытой" правовой системы - неизвестный наследник hereditas jacens "лежачего» наследства). Подробнее классификация систем обсуждается в монографии (2).
Иногда современное право "ошибается" в обозначении составных правосубъектов, обычно принимая то опекуна, то недееспособное лицо за всю систему в целом. Этот приём вполне допустим в решении ряда правовых задач, из-за чего в практическом применении особая глубина понимания "правосубъектности" чаще всего оказывается невостребованной. Однако представляется, что в некоторых случаях такой подход усложняет решение некоторых важных практических задач современности.
Чтобы добиться лучшего понимания, нам предстоит немного поговорить о статусе недееспособных лиц.
Приведём цитату из статьи (1).
"В целом следует отметить, что правоспособность граждан лишь в сочетании с дееспособностью дает возможность говорить о правосубъектности физического лица в гражданском праве. При этом восполнение недееспособности гражданина возможно дееспособностью его законного представителя; таким образом, Правосубъектность гражданина может складываться из общей правоспособности самого гражданина и воли другого лица, выраженной в чужой дееспособности".
В данной формулировке, при буквальном толковании, достаточно правосубъектен, например, недееспособный ребёнок, имеющий, как минимум, несколько конституционных прав, и обязанность платить налоги из дивидендов, получаемых по ценным бумагам умерших родителей. Конечно при условии, что дееспособность его всего лишь «восполняется» за счёт другого субъекта права - опекуна. Однако «восполнение дееспособности» не кажется точной формулировкой, если взглянуть на эту ситуацию с позиций теории систем (2).
Систему можно считать таковой лишь при наличии и органичном взаимодействии всех составляющих её существенных элементов, обеспечивающих определённую функцию. Соответственно, если опекун составляет неотъемлемую часть правосубъектной системы, следовательно, мы имеем дело с составным правосубъектом в прямой аналогии с юридическим лицом.
Важно заметить, что дееспособность юридических лиц может быть или распространённой или локализованной в их отдельных системных элементах. Например, общее собрание всех акционеров, свершающееся в данной момент, обладает всей полнотой власти и волеизъявления в рамках данного акционерного общества. В этом случае дееспособность составного правосубъекта распространяется на холический конгломерат, состоящий из всех участников акционерного общества. Однако в периоды между собраниями дееспособность общества может концентрироваться в избранном совете директоров, осуществляющих, в сущности, функцию, аналогичную опекунским обязанностям. Изъятие локального элемента, воплощающего дееспособность юридического лица (например, арест лиц, составляющих совет директоров, или истечение срока полномочий совета директоров), уничтожает правосубъектность всей системы на период реального (не системного) времени до общего собрания, если не предусмотрены иные механизмы перехода «коммунальной дееспособности» к другим правосубъектам. В юридическом смысле активная волевая деятельность составного правосубъекта будет блокирована на период до легитимного определения круга лиц, вмещающих в себя дееспособность составного правосубъекта. При этом юридическое лицо не теряет правоспособности и правового статуса в целом.
Этим мы пытаемся проиллюстрировать, что дееспособность в составных правосубъектах может концентрироваться в одном или нескольких элементах холической системы. При этом дееспособность не «занимается». Наличие опекуна составляет необходимое условие существования составного правосубъекта.
Аналогично ребёнок не "заимствует" дееспособность опекуна. Холический конгломерат ребёнок-опекун составляет в данном случае полного правосубъекта, поскольку лишь в таком сочетании присутствуют все необходимые элементы юридического статуса в указанном примере. Аналогично в случае отсутствия опекуна, как составного элемента, организация субъекта права принципиально невозможна.
Не удаляясь от важной аналогии с недееспособным ребёнком и опекуном, попытаемся обозначить общий принцип.
Элементами составного правосубъекта могут являться:
а) относительно неразумное существо, не обладающее поэтому дееспособностью, но участвующее в формировании социальной событийности хотя бы фактом собственного существования,
б) дееспособное существо - опекун, осуществляющий специфические права и обязанности, возникающие по причине существования первого элемента и только в связи с существованием этого элемента.
Теперь уместно заметить, что законы, относящиеся к правосубъектности недееспособных лиц, имеют главной целью регулирование "социальной активности" этого холического конгломерата, а не каждого элемента в отдельности. Поведение только опекуна регламентируется в рамках правоотношения недееспособное лицо - опекун, где недееспособное лицо фактически не рассматривается в качестве субъекта права вовсе.
В данном случае необходимо учитывать, что недееспособное лицо может иметь нескольких опекунов. В случае неправомерных действий опекуна, например физического лица, по отношению к недееспособному лицу опекунские функции может принимать на себя государство, и соответственный набор правоотношений с участием недееспособного лица восстанавливаются естественным образом. Но и в этой схеме недееспособное лицо не может обладать самостоятельной правосубъектностью. Следовательно, в любом случае мы будем иметь составного правосубъекта.
Для решения практических задач в судейских прецедентах и иных правовых ситуациях тонкости в понимании правосубъектности чаще всего проходят незамеченными.