Мальцев Антон Сергеевич, юрист ООО "Амур Машинери энд Сервисес" аспирант Хабаровской Государственной Академии Экономики и Права
Общеизвестно, что международной предпринимательской практике принято решать споры и разногласия без обращения к судебным процедурам. Суд часто становится т.н. «последним средством», после применения которого на деловых отношениях сторон можно ставить точку. Альтернативным государственному суду и весьма распространенным способом разрешения частноправовых конфликтов во внешнеэкономической деятельности является негосударственное арбитражное (третейское) разбирательство. Не ставя перед собой задачу «разложить по полочкам» достоинства и недостатки арбитражных и государственных судебных процедур, отметим, что в силу сложившихся деловых традиций, всеобъемлющего характера Нью-Йоркской конвенции 1958 года «О признании и приведении в исполнение иностранных арбитражных решений» [1] и отработанной процедуре ее применения в национальном законодательстве многих стран преимущество арбитража как способа решения международного спора частноправового характера очевидно. [2] В отношениях российских и иностранных предпринимателей очень часто бывает так, что место арбитража находится за границей. С этой точки зрения очень важны четкие и ясные механизмы реализации принятых на себя Россией международных обязательств в области внешнеторгового арбитража, признания и приведения в исполнение иностранных арбитражных (третейских) решений, т.е. понимание процедуры применения соответствующих международных договоров в нашей стране. Что мы имеем в виду, когда говорим о признании и приведении в исполнение иностранных арбитражных решений? Дело в том, что идеале стороны, добровольно приняв на себя обязательство решать свои споры в негосударственном арбитражном порядке, также соглашаются добровольно подчиниться арбитражному решению. Такова традиция, заметим – вполне правильная, отражающая суть и принципы арбитража. Однако реалии (особенно в России, как это не печально) таковы, что главной задачей проигравшей стороне видится соблюдение своих имущественных интересов, уход от взыскания (например, затягивание процесса, отказ от добровольного исполнения арбитражного решения, др.), а не сохранение своего лица перед партнером. Специально для таких случаев государство снабжает иностранные арбитражные решения принудительной силой, для чего существует процедура их признания и приведения в исполнение. [3] Эта процедура одновременно является и элементом государственного судебного контроля за иностранными арбитражными решениями, существующего в большинстве стран мира и необходимого для того, чтобы не допустить исполнения решения, вынесенного с существенными нарушениями прав сторон.
Один из возникающих при этом вопросов состоит в том, насколько допустимо вмешательство государство в негосударственное решение спора, иными словами, где должны быть границы судебного контроля за признанием и приведением в исполнение иностранных арбитражных решений. В том случае, когда проигравшая сторона считает свои права нарушенными арбитражным решением, она может просить уполномоченный орган компетентный орган государства, где испрашивается исполнение решения, об отказе в его признании и приведении в исполнение. Исчерпывающий перечень оснований для этого закреплен в ст. V Нью-Йоркской конвенции.
1) стороны арбитражного соглашения были по применимому к ним закону в какой-либо мере недееспособны или это соглашение недействительно по закону, которому стороны его подчинили, а при отсутствии такого указания – по закону страны, где решение было вынесено, или
2) сторона, против которой вынесено решение, не была должным образом уведомлена о назначении арбитра или об арбитражном разбирательстве или по другим причинам не могла представить свои объяснения, или
3) указанное решение вынесено по спору, не предусмотренному или не подпадающему под условия арбитражного соглашения, или содержит постановления по вопросам, выходящим за пределы арбитражного соглашения, с тем, однако, что если постановления по вопросам, охватываемым арбитражным соглашением, могут быть отделены от тех, которые не охватываются таким соглашением, то та часть арбитражного соглашения, которая содержит постановления по вопросам, охватываемым арбитражным соглашением, может быть признана и приведена в исполнение, или
4) состав арбитражного органа или арбитражный процесс не соответствовали соглашению сторон, или, при отсутствии такового, не соответствовали закону той страны, где имел место арбитраж, или
5) решение еще не стало окончательным для сторон или было отменено или приостановлено исполнением компетентной властью страны, где оно было вынесено, или страны, закон которой применяется.
Отказ в признании и приведение иностранного арбитражного решения также возможен, если компетентный орган власти страны, где испрашивается признание и исполнение, найдет, что:
(а) объект спора не может быть предметом арбитражного разбирательства по законам этой страны, или
(б) признание и приведение в исполнение этого решения противоречат публичному порядку этой страны.
Мы видим, что причинами к отказу в основном могут быть юрисдикционные и процессуальные ошибки арбитража. Материально-правовое содержание спора, разрешенного арбитражом, исследуется лишь в последних двух случаях. Кроме того, международной правовой доктриной выработано положение о запрете пересмотра государственными судами арбитражных решений по существу. Все указанное выше вкупе является важной гарантией реализации ратифицированных Россией международных договоров в области внешнеторгового арбитража и подтверждением со стороны государства права субъектов внешнеэкономической деятельности решать споры в частном порядке.
Между тем, в литературе не получил должного освещения вопрос о том, следует ли признавать и приводить в исполнение на территории РФ иностранное арбитражное решение, в котором неправильно применены нормы российского материального права. Основания для отказа в признании и приведении в исполнение такого решения Конвенция прямо не предусматривает. Большинство видных российских ученых, таких, как А.Е. Суханов, М.М. Богуславский, Карабельников Б.Р. др. высказываются за сохранение «статус-кво» по данному вопросу. Поэтому на первый взгляд представляется, что любые попытки придумать на национальном уровне еще какие-то новые основания для отказа, не оговоренные Конвенцией, будут означать нарушение международного договора России. Такова общая предпосылка всех рассуждений на указанную тему, сформулированная Конституционным Судом РФ в Определении от 26 октября 2000 г. N 214-О [4] по делу, в котором заявитель ссылался на ограничение права на судебную защиту ввиду отсутствия в перечне установленных законом оснований обжалования арбитражного решения нарушения этим решением норм материального права. Суд указал: «... в данном случае нет оснований для вывода о нарушении примененной нормой конституционного права на судебную защиту, - это право было реализовано при обращении в суд с ходатайством об отмене арбитражного решения». Из Определения явно следует, что предоставляется судебная защита прав, нарушенных юрисдикционными или процессуальными ошибками арбитража. Но как быть с правами лиц, нарушенными ошибками арбитража в применении материального права? Суд деликатно обошел вниманием основной вопрос заявителя в деле. Представляется, что арбитры иностранного третейского органа не всегда являются экспертами в области российского материального права и такие ошибки вполне возможны. Думаю, никто не возьмется утверждать, что решение, в котором допущены ошибки в применении материального права, [5] является справедливым. О какой защите и восстановлении нарушенного права тогда можно вести речь, учитывая, что решение арбитража является окончательным и обжалованию не подлежит? Защита права должна быть не теоретической и иллюзорной, а осуществимой на практике и эффективной, что сформулировал Европейский Суд в решении по делу Airey v. Ireland (9 October 1979).
Автор полагает, что практику применения Конвенции вполне можно и должно формировать с учетом конституционных норм о праве на судебную защиту. Возможно, есть резон в словах некоторых авторов о том, что практика оспаривания третейских решений со ссылкой на нарушение ст. 46 Конституции о праве на судебную защиту является «правовой вакханалией». [6] Если эта практика является попыткой проигравшей стороны любым способом уйти от ответственности, то возможно что так это и есть. Но ни о какой правовой вакханалии нельзя говорить, когда лицо пытается защитить свое право, нарушенное неправильным решением третейских судей, по традиции не допускающим никакого обжалования. Позиция «раз сторона согласилась на негосударственный третейский порядок разрешения спора, то так ей и надо» не выдерживает никакой критики, о чем совершенно правильно пишет заместитель председателя Сибирского третейского суда М.Г. Шилов. [7] Нарушение гражданских прав не должно быть нормой.
С другой стороны, нет необходимости во введении тотального судебного контроля за арбитражными решениями, иначе роль третейского разбирательства необоснованно снижается до «внесудебных процедур» в виде необязательных переговоров сторон. Когда речь идет об иностранных арбитражных решениях, к этому добавляется возможное ухудшение имиджа РФ в международном коммерческом обороте.
С этой точки зрения насущной задачей является согласование правовых принципов Конституции РФ как акта высшей юридической силы и ратифицированных Россией международных договоров, не нарушая не того, ни другого.
Компромисс заключается в следующем:
(а) мы признаем, что право судебной защиты не абсолютно, и полная цепочка обжалований (апелляция, кассация, надзор, пересмотр по вновь открывшимся обстоятельствам) по отношению к третейским решениям не должна иметь место. «Проигравшая сторона почти всегда решает, что суд ошибся. Выигравшая сторона считает, что суд вынес абсолютно законное решение... Если мы пересматриваем дело, то оно пересматривается в пользу одной стороны, но против другой... Правосудие должно где-то заканчиваться. Это мировая практика» отмечает Председатель Высшего Арбитражного Суда РФ В.Ф.Яковлев по вопросу о возможности пересмотра по вновь открывшимся обстоятельствам постановлений Президиума ВАС, в которых была допущена судебная ошибка. [8] Суть мысли В.Ф. Яковлева вполне применима к негосударственному разрешению споров. В законодательстве многих стран установлены ограничения доступа к суду различного рода. Является ограничением права на судебную защиту и ст. 1062 ГК РФ (непредоставление судебной защиты по требованиям, связанным с организацией игр и пари). Даже хорошо известный всем институт исковой давности является ограничением права на судебную защиту, установленным в интересах обеспечения устойчивости правопорядка.