Внимание уголовного законодательства к субъективной стороне преступления обусловлено рядом обстоятельств. Провозглашение преступными тех или иных общественно опасных действий жестко и однозначно связано с уголовной ответственностью лиц, их совершивших. Степень, формы и виды ответственности могут быть самыми разными, но вне ее уголовный запрет утрачивает свой изначальный практический смысл. Ответственность может быть только виновной. Реализация ее без вины делает ненужным само существование уголовного права.1
По мнению И. Бикеева в настоящее время в доктрине российского уголовного права еще не выработано общепринятого определения понятия субъективной стороны преступления2 Б.С. Волков., например, указывает, что субъективная сторона - это вся психическая деятельность, которая сопровождала совершение преступления и в которой интеллектуальные, волевые и эмоциональные моменты выступают в единстве и взаимообусловленности3. Представляется, однако, что оцениваемая уголовным правом психическая деятельность не исчерпывается только сопровождением преступления, но относится также и к его предыстории. Например, в числе обстоятельств, смягчающих наказание, ч. 1 ст. 61 УК РФ 1996 г. называет совершение преступления в силу стечения тяжелых жизненных обстоятельств.
С точки зрения А.И. Рарога : "Субъективная сторона преступления - это психическая деятельность лица, непосредственно связанная с совершением преступления"4. То есть это позволяет включить в содержание субъективной стороны переживания преступника после совершения правонарушения. В связи с этим, по нашему мнению, субъективную сторону преступления следует рассматривать как всю значимую для уголовного права психическую деятельность субъекта преступления, которая непосредственно обусловила и сопровождала совершение общественно опасного деяния. Под психикой при этом понимается "форма активного отображения субъектом объективной реальности, возникающая в процессе взаимодействия высокоорганизованных живых существ с внешним миром и осуществляющая в их поведении (деятельности) регулятивную функцию"5, включающая понимание, интеллектуальные, побудительные и волевые моменты. Действующий Уголовный кодекс РФ закрепил в ч. 2 ст. 24: "Деяние, совершенное по неосторожности, признается преступлением только в том случае, когда это специально предусмотрено соответствующей статьей Особенной части настоящего Кодекса".
Таким образом преступления, предусматривавшиеся УК РСФСР 1960 г. и считавшиеся ранее неосторожными, перешли в разряд совершаемых исключительно умышленно. В связи с этим, по нашему мнению, возникла потребность уточнения форм вины в ряде конкретных составов. К их числу относятся состав преступления предусмотренного ст. 143 УК РФ - нарушения правил охраны труда. Ранее, в теории и практике советского уголовного права, на протяжении применения УК РСФСР 1922 г., УК РСФСР 1927г. и УК РСФСР 1960 г., считалась общепризнанной позиция, что преступления, направленные против безопасных условий труда и безопасности производства, могли быть совершены как умышленно (с косвенным умыслом), так и по неосторожности6.
Содержание и построение диспозиций, основанных на одинаковой наказуемости при умышленной и неосторожной формах вины, признаны в УК России неправильными, так как это не согласовывается с принципом ограниченной ответственности за неосторожные преступления. К тому же с учетом формы вины устанавливается раздельная наказуемость умышленных и неосторожных преступных деяний. "Установление единой санкции для обеих форм вины, как обоснованно указывалось в специальной литературе еще в период действия УК 1960 г., - таит в себе опасность применения более мягких наказаний, предназначенных для неосторожных преступных деяний, за умышленные преступления"7. Причиной для принятия российским законодателем столь значимых мер для разграничения умысла и неосторожности (ч. 2 ст. 24 УК РФ) послужили прежде всего сложности квалификации деяний, различаемых по субъективной стороне. В.А. Нерсесян считает, что нововведение оказалось недостаточным, что явилось основанием для последующей корректировки указанной выше нормы законодателем в 1998 году : "деяние, совершенное только по неосторожности, признается преступлением лишь в случае, когда это специально предусмотрено соответствующей статьей Особенной части настоящего Кодекса". Однако этот шаг законодателя нельзя отнести к кардинальному решению возникшей проблемы.8
Следует, отметить, что понятия умысла и неосторожности используются в российском уголовном праве и юридической науке в двух смыслах: 1) как форма вины в отношении преступления в целом и 2) как отношение к действиям (бездействию) и их последствиям в отдельности. Первое понимание основано на нормах ст. ст. 25 и 26 УК РФ, определяющих понятия видов умысла и неосторожности, второе - на положении ч. 2 ст. 24 УК РФ.
Отсутствие достаточно четких критериев разграничения и ранее нередко приводило к ошибочным решениям в судебной практике: 56% судебных ошибок, связанных с неполным установлением предмета доказывания, приходилось на долю субъективной стороны9. С учетом многолетнего опыта практики законодатель уделил особое внимание дефинициям форм вины. По данным различных исследований, не менее 20-30% из общего числа ошибочных итоговых решений следователей и судебных приговоров было связано в период действия УК 1960 г. с неумением отграничить виновное от невиновного причинения вреда или установить форму вины10.
Следуя буквально указаниям, содержащимся в ч. 2 ст. 24 УК, все эти преступления нужно признавать умышленными. Однако анализ диспозиций перечисленных норм и сути предусмотренных в них преступлений свидетельствует о том, что они могут быть совершены как умышленно, так и неосторожно. Поэтому, важна точка зрения, согласно которой: "Вина всегда должна устанавливаться по отношению и к действиям, и к последствиям. Стремление "договориться" определять форму вины того или иного сложного деяния, как это сделано в действующем законодательстве, только по действиям или только по последствиям - оценочно и не психологично.11
В литературе уже высказывалась точка зрения, что зависимость ответственности за неосторожные преступления от наступивших общественно опасных последствий не обеспечивает достижения целей наказания, является пережитком объективного вменения и что правильнее установление наказуемости самого постановления тех или иных благ в опасность12 . Лановенко И.П. применительно к нарушениям правил охраны труда предположил, что через какое-то время "полностью отпадет необходимость дифференциации ответственности в зависимости от характера наступивших последствий", т.к. конкретные последствия (смерть, травма) носят, как правило, случайный характер13.
В то же время заслуживает внимания мнение, что установление наказуемости неосторожного поставления в опасность может привести к безграничному расширению сферы наказуемой неосторожности и нарушению принципа неотвратимости наказания. Ведь "легкая неосмотрительность, простая забывчивость в определенных условиях, например, при использовании техники могут причинить огромный ущерб"14. А количество необдуманных действий огромно. Например, установлено, что на каждый тяжелый или смертельный несчастный случай в результате несоблюдения правил охраны труда приходится несколько десятков нарушений, вызвавших незначительные травмы, и что даже легкие травмы составляют соотношение примерно один к десяти-двадцати по отношению к "благополучному исходу"15.
УК РФ 1996 г. знает как составы опасности причинения вреда (ч.ч. 1 ст. ст. 215, 217 и др.), так и составы неосторожного причинения вреда, предусматривающие наказуемость лишь при наступлении материальных последствий (ст. ст. 218, 246 и т.п.), тем самым дифференцировав подходы.
В зарубежном уголовном праве так же высказывались различные точки зрения на эту проблему.
Элемент предвидения в странах англо-американской правовой системы обычно трактуется с позиций "теории среднего человека". В Англии презюмируется, что последствия, наступления которых должен был ожидать всяким нормальный здравомыслящий человек, входили в предвидение и в конкретном случае16. Причем признаки небрежности в английском уголовном праве не унифицированы и зависят от усмотрения суда и противоречивых судебных прецедентов. Например, обычная" небрежность может стать уголовно наказуемой, если является "безответственной", "грубой" и т.п.17
Примерный УК США 1962 г. в ст. 2.02 устанавливает, что небрежность присутствует, когда неосознание существенного и неоправданного риска включает в себя грубое отклонение от стандарта осторожности, которого на месте деятеля придерживалось бы разумное лицо18. Это положение было воспринято УК штата Нью-Йорк 1965 г, (§ 15.05)19.В то же время, по мнению многих американских юристов, в случае небрежности трудно говорить о "виновном состоянии ума", об отрицательной моральной оценке поведения и о предупредительном воздействии наказания. Поэтому небрежность принято считать такой формой виновности, при которой наказание предусматривается лишь в исключительных случаях20. И это несмотря на то, что законодательство Англии и США знает основанную на объективном вменении так называемую "абсолютную ответственность", т.е. преступления, ответственность за которые наступает без учета вины21.
Уголовное право стран континентальной правовой системы в части регламентации неосторожности ближе российскому, что указывает на историческое его влияние на отечественное22. Так, в немецкой уголовно-правовой теории выделяют неосознанную неосторожность, когда лицо не предвидит, что преступный результат может наступить, хотя могло бы это предвидеть. В то же время УК ФРГ по состоянию на 15 декабря 1994 г.23 не содержит четкого понятия неосторожности, что привело, по признанию германских юристов, к весьма неопределенным конструкциям составов преступлений. Принятый же на практике критерий неосторожности "незаботливое поведение" вызывает у судов большие трудности24 .