Такая позиция Хомейни и высшего духовенства обусловливалась двумя важными моментами. Во-первых, они не ставили перед собой задачи революционного слома всей старой государственной машины, полагая путем смены правительства Бахтияра правительством Базаргана овладеть существующим государственным аппаратом и поставить его под свой контроль. Во-вторых, духовенство вовсе не стремилось к расширению революционной самодеятельности масс и превращению ревкомов и отрядов «пасдаров» в органы действительного народовластия.
Однако духовенству не удалось удержать массы в рамках ненасильственных действий и договориться с Бахтияром и армией об условиях передачи власти. Стихийно начавшееся вооруженное восстание в Тегеране 10-12 февраля 1979 г., в котором главной организующей силой стали отряды левой Организации партизан-федаев иранского народа (ОПФИН)и исламской леворадикальной Организации моджахедов иранского народа (ОМИН), смело правительство Бахтияра.
Показательно, что духовенство до самого последнего дня, т. е. до 12 февраля, продолжало переговоры с Бахтияром и армией; одновременно оно неоднократно обращалось к восставшим с призывами прекратить вооруженные действия и покинуть улицы. На следующий же день, 13 февраля, Хомейни призвал сдать все оружие, захваченное восставшими в ходе боевых действий, что свидетельствовало о намерении духовенства разоружить народ (по неофициальным сведениям, в ходе восстания было роздано около 100 тыс. винтовок и другого оружия, захваченного в полицейских участках, казармах и армейских арсеналах). Однако призывы духовенства сдать оружие практически игнорировались.
После победы восстания статус ревкомов и отрядов «пасдаров» приобрел новое качество. Теперь, когда их члены оказались поголовно вооружены, когда они осознали себя силой, свергнувшей монархию в ходе вооруженной борьбы, ревкомы и отряды «пасдаров» из органов самоуправления превратились в действительных носителей революционной власти, в инструмент политической диктатуры революционных масс. Неограниченная, внезаконная, опирающаяся на силу, в самом прямом смысле слова, власть - это и есть диктатура.
в) Развитие процесса становления органов власти.
С таким положением духовенство уже не могло не считаться. Молчаливо признав новый статус ревкомов и отрядов «пасдаров», оно предприняло целую серию действий с целью укрепить в них свое влияние и использовать их в собственных интересах. Подбор новых членов в ревкомы и отряды «пасдаров» стал осуществляться по рекомендации местных мулл. Под предлогом того, что в некоторые ревкомы и отряды «пасдаров» проникли с провокационными целями бывшие саваковцы, началась их чистка от неугодных духовенству элементов, в основном левых взглядов и настроений. Духовенство взяло на себя финансирование деятельности ревкомов и отрядов «пасдаров», установило жалованье их членам. По инициативе ИРС были созданы Центральный революционный комитет и Корпус стражей исламской революции (КСИР), руководство которым было возложено на аятоллуМахдави-Кяни.
Сразу же после падения монархии духовенством была создана еще одна система органов революционной власти—революционные трибуналы. Следует заметить, что ни Хомейни, ни ИРС не отдавали распоряжения о создании ревтрибуналов: их вызвала к жизни практическая потребность судить тех, кого революционные комитеты и «пасдары» арестовывали по обвинению в сотрудничестве с шахским режимом, в преступлениях против народа и в контрреволюционной деятельности. Вполне естественно, что роль судей в соответствии с исламскими нормами отводилась местным муллам, хотя в состав ревтрибуналов входили и гражданские лица. Уже после того как возникла широкая сеть ревтрибуналов, аятоллаХальхали самочинно провозгласил себя генеральным прокурором и сформировал Верховный революционный трибунал.
На фабриках и заводах, владельцы которых бежали за границу, и на государственных предприятиях, лишившихся административного управления, рабочие начали создавать свои советы, стремясь по мере возможности снова пустить предприятия и установить рабочий контроль над производством. Рабочие советы стали возникать и на действующих предприятиях, владельцы которых не были непосредственно связаны с шахским режимом. Подобные же советы стихийно создавались в различных государственных учреждениях, оставшихся от шахского государственного аппарата.
г) Параллельность правительства и новых органов власти.
Таким образом, сложилась довольно стройная структура революционных органов власти. Низовые ее звенья составили ревкомы, отряды «пасдаров», революционные трибуналы, рабочие советы на предприятиях и советы служащих в учреждениях. Центральный революционный комитет, штаб Корпуса стражей революции и Верховный революционный трибунал представляли центральные исполнительные органы, а Исламский революционный совет олицетворял собой законодательную власть. Аятолла Хомейни, не занявший определенного поста и формально не входивший в состав ИРС, являлся фактическим главой государства и последней инстанцией при решении важных вопросов.
В этой структуре Временное революционное правительство оказалось «лишним». Составленное в основном из представителей буржуазии и буржуазно-демократической интеллигенции, в том числе из лидеров Национального фронта и ряда других буржуазных партий, присоединившихся к революции и заявивших о поддержке курса Хомейни, оно, по существу, преследовало цели дальнейшего развития капитализма на национальной основе с сохранением экономического сотрудничества с западными странами при большем, чем прежде, соблюдении национальных интересов страны, и в частности, интересов национальной буржуазии. В этом отношении его цели резко расходились с объективными целями революции, которая являлась следствием обострения капиталистических противоречий вообще и стихийного протеста мелкобуржуазных масс против крупного капитала, находившегося в привилегированном положении по сравнению с другими слоями буржуазии благодаря поддержке со стороны монархического государства, в частности. Поэтому вполне очевидно, что правительство Базаргана не пользовалось поддержкой низовых революционных органов власти, отражавших в большей или меньшей степени интересы мелкой буржуазии и частично пролетариата, и в среде которых были сильны стихийные антикапиталистические настроения. Ввиду этого призыв Хомейни «слушаться» правительство не был выполнен. Ни один орган революционной власти, включая и ее центральные исполнительные органы, не подчинялся правительству и не только игнорировал его, но и активно вмешивался в его деятельность.
В то же время правительство Базаргана не могло опереться и на старый государственный аппарат (элементом которого оно, по существу, являлось), поскольку он в ходе революции был частично разрушен и не мог функционировать. Практически от прежнего госаппарата остались лишь отдельные дезинтегрированные части. Руководящий состав его частично бежал за границу или был репрессирован в первые же месяцы после революции, а оставшаяся часть попросту выжидала. Полиция и жандармерия, функции которых взяли на себя отряды «пасдаров», тоже практически бездействовали. Армия, от четырехсоттысячного состава которой осталось около ста тысяч, объявила себя нейтральной.
д) Причины этого.
Возникает закономерный вопрос: зачем духовенству вообще понадобилось создавать временное правительство? Ведь ИРС вполне мог, опираясь на возникшие снизу и созданные им самим сверху революционные органы власти, осуществлять руководство страной до формирования «законных», конституционных органов.
Дело в том, что высшее духовенство еще до начала революционного движения вступило в блок с определенными слоями буржуазии, представленных Базарганом и его «Движением за освобождение Ирана». Часть буржуазии, интересы которой выражал Национальный фронт, хотя и довольно долго колебалась между монархией и революцией, в конце концов, исходя из анализа ситуации, решила, что компромисс с духовенством ей более выгоден, и в ноябре 1978 г. лидер Национального Фронта КеримСанджаби заключил с Хомейни соглашение о поддержке. Лишь небольшая часть оппозиционной монархии буржуазии во главе с одним из лидеров Национального Фронта, Ш.Бахтияром, осталась на твердых антиисламских позициях, считая, что компромисс с монархией может дать ей больше, чем следование в опасном для нее фарватере политики духовенства, стоявшего во главе революционных сил. Если бы революционное движение вышло из-под контроля духовенства, под вопрос могло быть поставлено само существование капиталистического строя. В случае прихода духовенства к власти буржуазия оказалась бы в политическом подчинении у духовенства, провозглашавшего себя выразителем мелкобуржуазных интересов и защитником интересов «обездоленных». И наконец, если бы Бахтияру удалось овладеть ситуацией и перехватить у духовенства инициативу (а он считал, что это ему удастся), то в этом случае уже не полицейско-бюрократически-чиновничий аппарат монархии диктовал бы национальной буржуазии свои условия, а сама буржуазия диктовала условия ослабленной политическими потрясениями монархии.