Этого-то «уравновешения» как раз в Москве не хватает. До сих пор вся миграционная политика была направлена на повышение толерантности к приезжим — а фактически адаптации общества к тем, кто в него вливается. Но такая политика в значительной степени сама генерирует конфликты. И значительная часть населения воспринимает это с всё большим недовольством. Всё должно быть с точностью до наоборот. Не коренные жители должны приспосабливаться к приезжим, а приезжие должны приспосабливаться к коренным жителям, т. е. адаптироваться к той среде, в которую они приходят. Не претендуя при этом на национально-культурное и территориальное обособление, что с неизбежностью привело бы (а по существу, уже приводит) к столкновению двух культур — московской (единой русской) и немосковской (многоликой нерусской).
В этой связи следует ещё раз подчеркнуть, что Москва как столица многонационального государства, а значит, и столица всех россиян (вне зависимости от их национальной принадлежности), тем не менее должна оставаться русским городом. При этом — городом не закрытым, а открытым. Но эта открытость не является (и не может быть) абсолютной. Она должна регулироваться властями в тех объёмах и пределах, при которых не возникает угрозы деструкции (дестабилизации) привычного уклада жизни москвичей. И превращения Москвы в некое подобие «проходного двора». Симбиоз обособленных друг от друга мультикуль- туралистских ареалов и анклавов.
Нельзя в этой связи не согласиться с мэром Москвы С. Собяниным, который в интервью газете «Московские новости» подчеркнул, что трудовые мигранты из Азии должны быть всего-навсего сезонными рабочими. Они должны возвращаться домой к своим семьям, а не оседать в Москве. Наш город должен оставаться российским, а не таджикским или узбекским. «Людям, которые плохо говорят по-русски, у которых совершенно другая культура, лучше жить в своей стране. Мы не приветствуем их адаптацию в Москве» [15].
Конечно, далеко не все прибывающие в Москву мигранты мотивируются желанием стать москвичами. Цель большинства — заработать деньги, чтобы обеспечить бедствующих родителей, жену и детей. Но довольно много и тех, кто желал бы осесть в столице. При этом последние решительно не желают «раствориться» в российской социокультурной среде, но, напротив, конструируют и поддерживают свою этническую идентичность, создают свои поселенческие, хозяйственно-экономические и культурные ареалы, формируют этнические анклавы.
Этому способствует и набирающая силу так называемая миграция второй волны, когда мигранты, закрепившись в Москве (получив вид на жительство и разрешение на работу), приглашают в столицу своих соотечественников. Так, например, уже в начале 2000-х гг. при существенном увеличении общей численности представителей закавказских народов, в Москве выделились микрорайоны и районы (Чертаново, Бирюлево, Сабурово, Дегунино, Преображенское, Измайлово, Гольяново, Соколиная Гора, Вешняки) с большей концентраций (до 5%) населения названных национальностей.
Одновременно с территориальной локализацией этнических групп по этническому признаку дифференцируются сферы экономической деятельности, в том числе бизнеса. Достаточно увидеть любой из московских рынков, чтобы в этом убедиться: «хлынувшие» в Москву в смутные 1990-е гг. предприниматели с Кавказа сегодня фактически монополизировали всю рыночную торговлю и вытеснили из этого сектора местное население. Инициированная ещё мэром Москвы Ю. Лужковым политика этнической демонополизации столичной рынков провались практически полностью.
Эту экономическую дифференциацию углубляет тенденция к культурной изоляции этнических групп. Сегодня уже не редкость, когда этнические мигранты плохо владеют русским языком и не стремятся совершенствовать его знание, а также приобщиться к культуре коренного населения. В условиях компактного проживания диаспор, создания этнических культурных центров, национальных досуговых заведений (в том числе многочисленных кафе и ресторанов), а также дошкольных учреждений и общеобразовательных школ с этнокультурным компонентом (национальным уклоном) и пр., русский язык постепенно перестает быть обязательным условием комфортного существования в столице.
Языковая многоголосица (заметная на улицах Москвы и особенно в метро) не может не провоцировать «тихого ропота» у коренного населения. Всё чаще возникают ситуации, в которых москвичи чувствуют себя не большинством, а меньшинством, испытывают ностальгию по временам, когда всё было по-другому: везде звучала русская речь и окружали «свои». В том числе и «нерусские» русские из числа кавказских этносов, предки которых переселись в Москву много веков назад. Не говоря уже о московских татарах и представителях других этнических групп.
Уместно в этой связи привести адресованное мигрантам обращение одного из респондентов — двадцатилетнего студента, которое он написал на страницах анкеты в рамках опроса «Жители столицы о мерах, реализуемых городской властью по регулированию миграционных потоков»[1]: «Мигранты!!! Уезжайте домой!!! За что мы вас должны любить??? Мы русские и хотим жить среди русских!!!» [13]. Этот «крик души» — не есть проявление ксенофобии или национализма. Мы имеем дело с отражением очень болезненного процесса этнической самоидентификации русских после развала СССР. Нельзя не признать, что распад Советского Союза нанёс самую большую травму именно русскому народу. Более 36 млн. русских не по своей воле оказались гражданами других государств. Ситуацию усугубляет дискриминационная политика в отношении русских не только в прибалтийских республиках, но и в большинстве стран СНГ, в результате которой они, по сути, превращены в этнических маргиналов, граждан «второго сорта», выталкиваемых на обочину (периферию) социально-экономической и общественно-политической жизни. А то и прямо «выдавливаемых» властями из страны.
Но «русский вопрос», как это ни парадоксально, существует сегодня и в самой России — в некоторых бывших национальных автономиях, а ныне республиках, где представители титульных национальностей вытесняют русских со всех сколько-нибудь значимых постов и рабочих мест.
Отметим и ещё одно обстоятельство. На протяжении всей постсоветской истории России почему-то стало дурным тоном произносить само слово «русский» (оно исчезло даже из всех правоустанавливающих документов), и вместо него нам предлагают говорить «россиянин». Но понятия «русский» и «россиянин» не синонимичны. Первое имеет в качестве синонима понятие «нация», второе — «народ». Это последнее («народ») в многонациональном государстве применимо не как этническая категория, а только и исключительно как категория гражданская, социально-политическая.
Не случайно в Конституции РФ в статье 3 п. 1 записано, что «носителем суверенитета и единственным источником власти в Российской Федерации является ее многонациональный народ» [9]. И этот многонациональный народ представлен не только русскими как представителями титульной нации, но и всеми другими этносами, коих у нас более 100, в том числе около 30 наций. Если же использовать понятие «нация» и «народ» как синонимы, то мы получим смысловое наслоение — «многонародный народ» России. Очевидно, что такой национальности, как «россиянин», нет, и не может быть по определению.
Стоит отметить, что даже в СССР, несмотря на якобы сформированную при социализме новую историческую общность — советский народ, в паспортах советских граждан сохранялась графа «национальность». А последовавшая затем отмена этой графы в паспортах российских граждан вызвала крайне негативную реакцию во многих национальных республиках — субъектах РФ: в Татарстане, Башкортостане и др.
Между тем любые высказывания о праве русских быть русскими «в своём Отечестве» порождают обвинения в великодержавном шовинизме и национализме, в разжигании межнациональной розни. В качестве свежего примера можно привести скандал в одной из московских школ, суть которого в том, что двух учителей (истории и литературы) уволили после того, как на одном из уроков они призвали учеников — а из них 25% приезжие с Кавказа и из Средней Азии — соблюдать российские законы. Это не понравилось школьнице-азербайджанке, а её мама пришла жаловаться директору. На следующий день учителя были обвинены в разжигании национальной розни и уволены. Тимирязевский районный суд признал данное решение незаконным и постановил восстановить учителей в прежних должностях, выплатив качестве моральной компенсации по 30 тыс. руб. каждой и зарплату за вынужденный прогул. При этом многие родители, и не только славяне, в этом скандале заняли сторону уволенных учителей. «Ученики и мы, родители, хотим, чтобы они вернулись в школу. Дети их очень любят, — сказала по этому поводу 51-летняя Марина Гогберашвили. — Мы ещё в советское время в Москву приехали из Грузии. Я детей так воспитывала: “Мы живём в Москве, здесь свои законы, будем их уважать”» [10].
Важен и такой факт — после суда родители учеников намерены добиться увольнения директора школы и заодно обратиться с просьбой в Управление по борьбе с экономическими преступлениями (УБЭП) проверить циркулирующие в школе финансовые потоки. Они также собираются обратиться в миграционную службу с вопросом, каким образом на должность завуча был назначен приезжий без гражданства РФ.
В этом примере, как в зеркале, отразился новый для Москвы взрывоопасный феномен: так называемые в просторечии «чёрные школы», куда из-за засилья детей мигрантов москвичи не хотят отдавать своих детей. Опасаясь, в том числе за их безопасность. Да и труд учителей «славянской национальности» в таких школах, как видим, нелёгок.
III
Касаясь трудовой миграции, В.В. Путин в своём выступлении на съезде Федерации независимых профсоюзов России (ФНПР) в январе 2011 г. подчеркнул: «Естественно, мы будем создавать рабочие места, прежде всего, для граждан Российской Федерации. Но без привлечения новых рабочих рук, специалистов разной квалификации растущей российской экономике — надо просто это сказать честно — растущей российской экономике без этого не обойтись. Наша задача — использовать все плюсы импорта трудовых ресурсов и при этом избежать имеющихся здесь рисков, в том числе межнациональной, межконфессиональной напряжённости, криминализации и коррупции» [1].