Симоненко О. А. - канд. полит, наук, доцент кафедры «Социология, политология и регионоведение»
Политические системы государств, образующих Тихоокеанское кольцо, представляют собой причудливую смесь конституционных систем, структур органов государственной власти, процедурных институтов и политических культур их граждан. В результате взаимодействия всех элементов политической системы складывается политический режим, который мы будет рассматривать в качестве ее динамической характеристики. Партократический режим предстает при этом в качестве особой формы авторитарного или тоталитарного режимов, сохранившихся в незападных политических системах.
Идея демократизации, так или иначе, присутствует в политическом дискурсе практически во всех государствах региона, при этом ни один из действующих режимов не заявляет демонстративно о ее ненужности или недостижимости, напротив, символически включает упоминание этой концепции в названия политических партий и самих государств.
Однако содержание этой идеи наполняется принципиально различными смыслами, трансформирующими ее суть самобытно до неузнаваемости. Действующие политические режимы азиатских государств АТР воспринимают присущий демократии плюрализм политических культур как основание для консервирования собственных уникальных черт, в том числе противоположных демократии.
Так, в середине 1990-х гг. получила распространение программа «Towards a New Asia» («К новой Азии»), вобравшая в себя взгляды многих политических лидеров региона того периода на социально-политическое развитие в начале XXI века. По утверждению авторов, демократизация должна проходить при сохранении главных ценностей восточных цивилизаций, среди которых называются порядок и стабильность, умеренность и гибкость, гармония и консенсус. Другими словами, политическое противоборство нежелательно, поскольку в нем по крайней мере один оппонент «потеряет лицо» (а значит, выборы и любое альтернативное голосование, - заведомо проигрышный вариант), радикализм, даже из лучших побуждений, недопустим, а власти предписывается не столько выполнять волю народа, сколько вести его в ею же верно определенном направлении [1].
Под этим углом зрения функции политических партий и их сущность в обществах тихоокеанской Азии представляются своеобразными.
Классик американской политологии Л. Пай, формулируя закономерности незападного политического процесса, указывал, что для него характерно наличие сравнительно малого числа организованных групп интересов, обладающих определенной функциональной ролью. При этом харизматичные лидеры в таких системах не стремятся четко выделять сектор своего электората, стараясь добиться популярности во всем обществе. Незападные политические системы функционируют в основном без участия политических брокеров [2].
В таком случае политические партии лишаются смысла существования в качестве защиты интересов отдельных групп и социальных слоев, отбора кандидатов для альтернативных выборов, ограничения монополизма государственной власти и т.д., то есть всех основных функций, присущих политическим организациям в обществах западного типа.
Сказанное, однако, не приводит к упразднению политических партий как института политической системы. Мы имеем дело с противоположным результатом: растворением власти государства во власти партии.
Многие государства Азии, избавившись от своего колониального статуса в ХХ веке, оказались под влиянием идей социализма и, следовательно, формировали принципы государственного устройства и правления как республики советского типа, обладающие следующими признаками:
верховенство представительных органов над всеми другими органами государства, имеющее юридически закрепленный, формальный характер;
объединение представительных органов в иерархические системы со строгим подчинением нижестоящих вышестоящим;
частое осуществление полномочий всей «пирамидальной» структуры представительного органа лишь его верхушкой, так что редкие сессии громоздкой и неповоротливой ветви власти лишь утверждают уже фактически принятое решение;
фактическая принадлежность власти центральным и местным структурам правящей партии.
Все республики советского типа по государственному режиму - парто-
кратические государства, в которых неправящие партии могут существовать, только если они не претендуют на власть и не являются политической оппозицией [3]. Таким образом, в партократических государствах возможно существование партийных систем двух типов: однопартийные и системы «партии- гегемона», окруженного формально самостоятельными организациями. На практике это разграничение несущественно, поскольку и в первом, и во втором случае отсутствуют главные атрибуты плюрализма: соревновательность и реальная борьба за власть и поддержку населения.
Партократические режимы в незападных государствах АТР устояли после распада СССР, сохранив запас прочности. Каковы основания и перспективы такой стабильности, необходимо рассмотреть на конкретных примерах.
Коммунистическая партия Китая была основана в 1921 г. и со времени образования КНР в 1949 г. является правящей. Сейчас численность членов партии превышает 80 миллионов человек [4], таким образом, КПК является самой массовой политической партией мира. В действующей Конституции 1982 г. КПК отводится руководящая роль в развитии системы многопартийного сотрудничества и политических консультаций.
Помимо КПК в период до 1949 гг. в Китае возникло 8 партий, легально действующих на территории КНР и поныне. Все они объединены наименованием «демократические партии». Однако если в начале своего развития партии имели отличия в программах и практической деятельности, то сейчас их уставы идентичны. В сущности, каждая организация разделяет идеологию КПК, сохраняя преемственность в риторике и идеологии. Некоторые различия можно отметить лишь в социальной принадлежности членов партий.
Лидеры партий участвуют в консультациях по основным вопросам государственной политики, в согласовании кандидатур на важные государственные посты, в заседаниях сессий Всекитайского комитета Народного политического консультативного совета Китая и Всекитайского собрания народных представителей. Однако сессии указанных органов проводятся лишь раз в год, а представители КПК составляют большинство в любой коллегиальной структуре (например, в ВСНП 12-го созыва - 2099 из 2987 делегатов), что вполне закономерно, учитывая, что численность всех членов «демократических партий» в совокупности не достигает 1 миллиона человек.
Нормативные акты КПК регулируют основные процессы в стране. «Руководящие органы партии... выступают в качестве одного из субъектов правотворчества в стране, хотя по Конституции они не наделены правотворческой функцией» [5].
Исполнительная ветвь власти может быть выделена в значительной степени формально, поскольку большинство членов Госсовета, включая Председателя Правительства Ли Кэцяна, занимают видные посты на вершине Коммунистической партии, а вице-премьер Чжан Дэцзян также является главой парламента КНР. Такое совмещение постов в законодательной, исполнительной и судебной иерархиях укладывается в рамки «китайской демократической модели».
За годы существования КНР сложилась социально-политическая система с сильной руководящей партией, которая успешно реагирует на внутренние и внешние угрозы и стабилизирует общество, сочетая традиции классической бюрократии и концепции мобилизационного развития. Рыночные реформы способствовали росту экономики, интересам которой стали постепенно подчиняться и другие сферы жизни общества.
В руководстве КПК сформировалась уверенность в том, что «одна из главных задач реформ заключается в создании единого механизма государственного управления, сочетающего динамизм и верность идеологическим принципам» [6]. Идеологическая концепция довольно успешно модернизируется. Чтобы более соответствовать требованиям времени, наиболее ярко окрашенные тезисы о необходимости классовой борьбы, революции и интернационализме смещаются на периферию. В центр внимания выдвигаются идеи почитания старших, уважения власти, терпимого отношения к житейским невзгодам, признания иерархического устройства общества, отказа от агрессии, открытых конфликтов. Эти тезисы сочетаются как с конфуцианскими добродетелями, так и с потребностями рыночной экономики.
Устойчивость системы подтверждается плавностью передачи власти в 2012 - 2013 гг. так называемому пятому поколению руководителей. Огромное население КНР выступило в этом процессе в роли зрителя, обеспечившего легитимацию процесса, подтвердив авторитет КПК как института государственного управления.
Если на высшем государственном уровне органы власти формируются без участия широких народных масс, то на уездном и поселковом уровне прямые выборы все же проводятся. Как нам представляется, масштаб и успех дальнейшей демократизации будет зависеть от реализации идеи Ху Цзиньтао о построении «гармоничного общества» и экономической модернизации. Уже сейчас граждане КНР оценивают своих лидеров не по партийным программам и принципам, а по их достижениям в решении социальных проблем. Следовательно, перспективы укрепления легитимности КПК прочно связаны с восстановлением социальной справедливости.
Способность идеологии выполнять функцию легитимации не предполагает, что ее непременно разделяет все население на уровне глубоко укоренившихся убеждений. Скорее идеология эффективна в том смысле, что она служит символическим ресурсом формирования общественного мнения и основой для социального понимания реальности.
Непременный атрибут идеологии Китая, как в истории, так и в современности - грандиозные символы величия, которые выполняют двойную задачу: во-первых, показывают достижения экономики и науки, во-вторых, разогревают чувство национальной гордости. Наиболее явным символическим проектом Китая является космический (включая амбициозный план исследования Марса), проведение Олимпийских игр в Пекине в 2008 г., празднование 60-летия образования КНР в 2009 г., организация ЭКСПО-2010 в Шанхае, строительство рекордного по площади небоскреба Sky City. Конечно, иностранные наблюдатели восторженно встречают подобные заявле-