М. А. Безнин, Т. М. Димони
Колхозно-совхозный период нашей истории (1930-1980-е гг.) неразрывно связан с глубинными экономическими и социальными трансформациями аграрной подсистемы. Главной канвой экономических изменений стала капитализация сельского хозяйства, характеризующаяся ростом капитала и увеличением его роли среди других факторов производства [2]. Усложнение экономического устройства неизбежно повлекло классовое переструктурирование социума, в частности в сельском хозяйстве, на наш взгляд, формировались пять основных социальных классов сельскохозяйственного населения: протобуржуазия (обладающая наибольшими правами собственности на сельскохозяйственные ресурсы - председатели колхозов, директора совхозов и МТС), менеджеры (управленцы и распорядители ресурсов - бригадиры, управляющие отделениями и др.), интеллектуалы (собственники знаний - агрономы, зоотехники, инженеры-механики и др.), рабочая аристократия (те, кто работал с техникой - основой капитализирующейся экономики - трактористы, комбайнеры, шоферы и др.), сельский пролетариат (наиболее удаленные от собственности и власти «работники конноручного труда») [1].
В данной статье речь пойдет о классе сельскохозяйственных интеллектуалов (в данном случае из анализа исключены деревенские учителя, врачи, клубные работники и другие группы, традиционно относящиеся к интеллигенции, не занятой в сельхозпроизводстве). Термин «интеллектуалы» - не замена термина «интеллигенция», трактовка которого имеет свои историографические традиции. О дефиниции «интеллигенция» спор начался еще во второй половине XIX в. Считается, что впервые термин «интеллигенция» в России употребил в 1860-е гг. писатель П. Д. Боборыкин взамен писаревского термина «мыслящий пролетариат» [18, с. 608]. Примерно в это же время термин довольно часто стал применяться в Германии (intellectuelle) и Франции (intellectuels) для обозначения особого социального слоя, куда входили инженеры, техники, врачи, служащие, то есть работники умственного труда. Характерно, что представления об этом слое были довольно смутными. Например, А. Грамши в первой половине 1930-х гг. предполагал, что у каждой новой социальной группы есть своя категория интеллигенции; исключением является лишь крестьянство [11].
Современные обществоведы отмечают, что понятия «интеллигенция» и «интеллектуалы» имели общую смысловую нагрузку, но отражали культурные и социальные различия европейских обществ [20]. Специфику русской традиции термина «интеллигенция» особенно четко прояснил П. Струве, который считал, что интеллигенция является «идейно-политической силой» исторического развития русского общества, проявляет себя в отчуждении от авторитарного государства, в революционном радикализме [45].
По канону социальной структуры советского общества, предложенному И. В. Сталиным в 1936 г., интеллигенция не рассматривалась как класс, в отличие от рабочего класса и крестьянства [44]. В советское время в общественных науках под интеллигенцией понималась «социальная прослойка, состоящая из людей, профессионально занимающихся умственным трудом» [17]. Однако при анализе состава интеллигенции возникали постоянные трудности, что говорит об определенной неточности термина и его трактовок. Часть социологов в 1950-е гг. предлагала «разнести» людей умственного труда по двум классам: состоявших членами колхозов - к колхозному крестьянству, а работавших на промышленных предприятиях и в организациях - к рабочему классу [34]. Споря с этим предложением, М. Н. Руткевич в 1960-е гг. подчеркивал, что «работники умственного труда не составляют однородной группы», а «должны быть подразделены на специалистов (интеллигенция в узком смысле слова) и служащих (служащих-неспециалистов)» [42]. Эта трактовка в советском обществознании постепенно заняла господствующие позиции. В группу «специалистов» включались лица, профессионально занимающиеся сложным умственным трудом, требующим, как правило, высшего или среднего специального образования [56].
Зарубежное обществознание также не было едино в осмыслении социальной категории интеллектуалов. Например, Р. Пайпс в 1961 г. отмечал, что «на первый план выдвинулись две группы - бюрократы и интеллектуалы, которые, являясь хранителями знаний, занимают руководящее положение в обществе» [47]. На VIII Всемирном социологическом конгрессе в Торонто в 1974 г. был проведен «круглый стол», где обсуждалась проблема дефиниции «интеллигенция» [46]. Один из ведущих социологов мира А. Гелла в ходе обсуждения подчеркнул, что термином «интеллигенция» во всех развитых и развивающихся странах обычно обозначают группы или страты «образованных», но не имеющих собственности людей. Американский социолог А. Инкельс отмечал, что класс интеллектуалов не является единым, а включает две социально-классовые группы: высший слой интеллектуалов (выдающиеся ученые, деятели литературы и искусства) и всех остальных интеллектуалов. Таким образом, западные исследователи начали уже в 19601970-е гг. выделять интеллектуалов в отдельный социальный класс на том основании, что они обладают собственностью на научные знания и информацию.
Возможность использования более точной в научном плане терминологии применительно к рассматриваемой социальной категории дает введенное в 1969 г. Дж. К. Гэлбрейтом понятие «интеллектуальный капитал» [12]. По мнению Дж. Гэлбрейта, во второй половине ХХ в. мировая экономическая система вступила в новую стадию своего развития, специфической чертой которой стало изменение роли факторов, участвующих в процессе общественного производства: приоритетным направлением материальных и финансовых инвестиций становится интеллектуальный капитал, приобретающий форму капитала в силу общественной необходимости участия в создании общественных благ. Сегодня в общих чертах интеллектуальный капитал трактуется как капитал, воплощенный в знаниях, умениях, опыте, квалификации людей [30]. Современные авторы отмечают: интеллектуальный капитал выступает в качестве определяющей составной части производственного капитала экономики, что связано с созданием добавленной стоимости, базирующейся на знании и инновациях, носителем которых выступает человек с его развитыми способностями, определяемыми высоким интеллектуальным и творческим потенциалом [15].
Развитие теории интеллектуального капитала было продолжено осмыслением становления нового класса - носителя интеллектуального капитала. Основные идеи о новом классе были сформулированы в 1980-1990-е гг. Э. Гоулднером и А. Турэном. Э. Гоулднер говорил о возникновении во всех странах мира независимо от их общественной системы «нового класса интеллектуалов и интеллигенции» [9, 10]. Описывая структуру нового класса, Гоулднер указывал на присутствие в ней как «интеллектуалов», так и «технической интеллигенции». Автор выделяет два основных теоретических параметра для измерения «нового класса»: 1) специфическую культуру дискурса, коммуникативное поведение; 2) общую теорию капитала, в которой «человеческий капитал» нового класса или «денежный капитал» старого капиталистического класса представляют собой частные случаи. Указанные параметры, по Э. Гоулднеру, определяют два основных образа в проявлении нового класса: образ «культурной буржуазии» («буржуазия» - в силу обладания специфическим видом капитала) и образ «общности специфического культурного дискурса». Класс интеллигенции и интеллектуалов представляет собой более образованную часть, по сравнению со старым капиталистическим классом, а образование, знание являются тем самым специфическим капиталом, который, как считает Э. Гоулднер, определяет новый класс в среде классов собственников. Более того, по его мнению, возникновение нового класса является следствием диалектического развития капиталистического класса, так как получение прибыли в условиях конкуренции требует рационализации производства, повышения его эффективности, что зависит от усилий нового класса интеллектуалов (интеллигенции) и его специальных умений. Таким образом, полагает автор, старый капиталистический класс вынужден инвестировать класс интеллигенции и способствовать поддержке его социального статуса иными средствами.
Еще одной важной чертой «нового класса», которую отмечают зарубежные социологи 19801990-х гг., является собственная идеология и собственные интересы, представленные в культурном капитале. Значительная часть социологов считает, что интеллектуалы движутся по пути к классовой власти. Особенно ярко вхождение интеллектуалов во власть описывает французский социолог А.Турэн, который считает, что в условиях растущей концентрации власти, совмещения экономического господства, политической власти и культурной манипуляции недоминантные социальные группы вынуждены вести борьбу за свою самоидентификацию, становиться социальными акторами [48, 50]. Об этом же пишет Э. Гоулднер, по мнению которого новый класс интеллигенции и интеллектуалов, вырастающий на основе присвоения коллективно произведенного культурного капитала, представляет собой революционную силу общества поздней современности, является основным социальным актором нового трансформационного процесса. Нужно отметить, что в советологии тезис о конфликте интеллигенции и высших политических слоев СССР существовал и в более раннее время [13, 21].
В целом можно заключить, что однозначной трактовки социальной категории «носителей знания» не существует. Во всемирной историографии применительно к ним чаще употреблялся термин «интеллектуалы», в советской историографии - термины «интеллигенция» и «служащие». На наш взгляд, более верным является определение «интеллектуалы» - по характеру труда этой группы, контролируемому ресурсу (знанию, интеллекту), месту в производстве и т. д., тем более что после разработки теорий «интеллектуального капитала», «класса знания» к началу XXI в. сложилось понимание интеллектуалов как социального класса, который объединяет индивидов, профессионально занятых высококвалифицированным умственным трудом и объединенных схожим местом в имущественной структуре (базирующейся, прежде всего, на «интеллектуальной собственности»), а также обладающих близким объемом прав и обязанностей [41].