К вопросу об определении понятий “политическая коммуникация” и “политическая информация”
Грачев М.Н.
Термин “коммуникация” в его нынешнем понимании закрепился в словаре политической науки относительно недавно. По-видимому, одним из первых непосредственных употреблений этого понятия в политологическом контексте является относящееся к началу ХХ века высказывание Ф. Ратцеля о том, что “передача информации в политическом отношении является самой важной из всех коммуникационных услуг” (Ratzel, 1903; цит. по: Цыганков, 1999, с. 57). Между тем отдельные реалии, определяемые сегодня данным термином, появились значительно раньше. Коммуникация, понимаемая в широком смысле как передача информации от человека к человеку посредством речи, жестов, а также изображений и других символьных форм, зафиксированных на материальных носителях, возникла и развивалась вместе с самим обществом, причем в качестве инструмента политического воздействия как речевая, так и визуальная коммуникация использовалась и осмысливалась уже в глубокой древности.
Не будет преувеличением сказать, что уже племенные вожди, а впоследствии – фараоны, короли, цари, князья и другие правители издавна и во все времена проявляли интерес к тому, что сегодня называется политической коммуникацией, прекрасно осознавая, что их успехи во многом зависят от степени владения искусством влиять на политические взгляды своих подданных и граждан. Для формирования необходимых образов в сознании людей широко использовались различные типы вербальных и невербальных сообщений, например, символика разного рода торжественных публичных церемоний, а позднее – и величественных архитектурных сооружений. Для оказания воздействия на умонастроения людей нередко применялась тактика индоктринации, или идеологического “промывания мозгов”, что было особенно характерно для периодов войн и внутренних конфликтов. Использовались и более мягкие формы информационного воздействия, отчасти напоминающие современные приемы пропаганды, агитации, связей с общественностью и политической рекламы. С различной степенью успеха посредством издания указов и законов предпринимались попытки направить политическую коммуникацию в нужное русло, контролировать информационные потоки в соответствующих обществах, причем этот контроль мог принимать самые разные формы цензуры – от официальной деятельности специальных государственных институтов до организации “неформального давления снизу” путем формирования общественного мнения, отвечающего требованиям времени.
Возникновение термина “политическая коммуникация” непосредственно связано с эволюцией западного общества в период после второй мировой войны. Выделение исследований политической коммуникации в самостоятельное направление на стыке социальных и политических наук, получившее название политической коммуникативистики, [c.34] было вызвано демократизацией политических процессов в мире во второй половине XX века, развитием кибернетической теории, возникновением и возрастанием роли новых коммуникационных систем и технологий.
Своим превращением из узкоспециального термина, употреблявшегося главным образом в языке техников, связистов и военных, в термин общенаучный, получивший широкое распространение в различных областях знания, понятие “коммуникация” во многом обязано основоположнику кибернетики Н. Винеру, определившему эту область междисциплинарных исследований как “науку об управлении и коммуникации” (см.: Wiener, 1948; русский перевод: Винер, 1983). Винер предположил, что все явления окружающего мира могут быть объяснены с точки зрения информационного обмена, циркулирования информации. Для понимания явления коммуникации в его связи с социально-политическими проблемами принципиально важное значение имеет вторая крупная кибернетическая работа Винера “Человеческое использование человеческих существ” (см.: Wiener, 1950; русский перевод: Винер, 2001), где коммуникация трактуется, по сути, как основная ценность зарождавшегося информационного общества, в котором “действенно жить – это значит жить, располагая правильной информацией” (Там же, с. 14). В этом обществе Homo communicans, “человек коммуникационный” ориентируется не только и не столько на свои внутренние чувства, а в большей мере на внешние события – он живет за счет поступающей извне информации, сбор и анализ которой ему жизненно необходим. И в этой связи средства коммуникации приобретают особое значение как основной инструмент, позволяющий человеку реагировать на происходящие в окружающем мире изменения.
Не стремясь, в отличие от утопистов прошлого и многих современных футурологов, дать детальное описание нового социума, в котором “развитию обмена информацией между человеком и машиной, между машиной и человеком и между машиной и машиной суждено играть все возрастающую роль” (Там же, с. 12), Винер в своих прогнозах на будущее, ставшее для нас современностью, оказался прав по крайней мере в том, что одной из важнейших характеристик современного общества становится уровень его информационного обеспечения, оказывающего влияние на все процессы общественного развития. Социально-экономическая, политическая, правовая, научно-техническая, экологическая и иная информация не только выступает важнейшим компонентом, обеспечивающим полноценную жизнедеятельность как ее конечных пользователей – граждан, так и государств и мирового сообщества в целом, но и порождает новые виды массовой деятельности, сопряженные с многообразными способами оперирования информационными массивами и потоками.
Что же, если следовать логике Винера, представляет собой политическая коммуникация? Это создание, отправление, получение и обработка сообщений, оказывающих существенное воздействие на политику. Данное воздействие может быть как прямым, так и косвенным, его результаты могут проявляться как незамедлительно, так и по прошествии времени. О прямом, или непосредственном воздействии можно говорить применительно к таким видам политической деятельности, как призыв к участию в выборах, обращение за поддержкой того или иного политического курса, предложение одобрить и принять или, напротив, требование отклонить какой-либо законопроект. Косвенное воздействие сообщений проявляется в том, что они могут использоваться для создания неких “идеальных моделей”, “образов” действительности и стереотипов, которые оказывают влияние на политическое сознание и действия политических элит и массовой общественности. Создателями и отправителями сообщений могут быть политики, журналисты, представители групп интересов или отдельные индивиды, которые вовсе не имеют отношения ни к каким организациям – в данном отношении их принадлежность к какой-либо конкретной социальной группе или институту не имеет определяющего значения. То же самое можно сказать и применительно к получателям сообщений. Принципиально важным же моментом здесь является то, что сообщение производит существенный политический эффект, [c.35] воздействуя на сознание, убеждения и поведение индивидов, групп, институтов и целых общностей, а также на среду, в которой они существуют.
Политическое сообщение является ключевым аспектом политики, так как подавляющую часть политически значимой информации мы сегодня получаем именно благодаря распространяемым сообщениям, а отнюдь не из собственного опыта. Доступность сведений о событиях, происходивших в прошлом, и прогнозирование будущих событий становится возможным только благодаря передаче сообщений. Как заметил в этой связи К. Бёрк: “Бóльшая часть нашей реальности формируется вербально. И лишь очень незначительную часть реальности мы познаем путем непосредственного опыта, полная же картина складывается благодаря системе символов. Что касается таких абстрактных понятий как “демократия” или “справедливость” и еще ряда политических феноменов, то здесь не существует эмпирической основы . Их толкование полностью зависит от вербальных символов. То же самое можно сказать о большинстве политических явлений” (Burke, 1966, р . 5).
К. Дойч назвал политическую коммуникацию “нервной системой государственного управления”, считая политические сообщения фактором, обусловливающим политическое поведение (см.: Дойч, 1993). По мнению Ж.-М. Коттрэ, роль коммуникации в политической жизни общества сопоставима со значением кровообращения для организма человека (см.: Cottеret, 1973, р. 112). С таким же успехом ее можно назвать “источником жизненной силы” или “материнским молоком” политики, потому что политическая коммуникация является необходимой субстанцией, которая связывает воедино разные части общества и позволяет им функционировать в качестве единого целого. Политические сообщения, циркулирующие в обществе, порождают представления, которые определяют сущностную и качественную стороны политической жизни.
В опубликованной ранее статье автор этих строк уделил достаточно пристальное внимание толкованиям феномена политической коммуникации, предложенным рядом видных зарубежных исследователей (см.: Грачев, 1999). Что же касается отечественной политологии, то с момента ее конституирования в 1989 году в качестве самостоятельной дисциплины одно из первых определений политической коммуникации принадлежит М.Ю. Гончарову. Согласно этому определению, “термин “политическая коммуникация” должен описывать циркуляцию информации в сфере политической деятельности, т.е. любые сообщения, тексты, оказывающие воздействие на отношения между классами, нациями и государствами” (Гончаров, 1991, с. 55). Подобного рода информация может быть чрезвычайно разнообразна по жанрам и рассчитана на разные аудитории: от дипломатических переговоров до сообщений, передаваемых по каналам массовой коммуникации. При этом, по мнению автора, ни способ распространения политической информации, ни ее адресат не имеют определяющего значения: гораздо важнее установить, что коммуникатором в данном случае являются политические институты или действующие в их составе и от их имени лица. Несмотря на то, что автор акцентирует внимание прежде всего на институциональной составляющей политико-коммуникационного процесса, принципиально важным, тем не менее, видится тот момент, что “…главным фактором, определяющим сущность и особенность термина “политическая коммуникация”, представляется функциональное назначение распространяемой информации. Это информация, обслуживающая политические структуры и воздействующая на принятие политических решений” (Там же, с. 55 –56).