«В современном мире раса - единственная международная статусная группа. Она заняла место религии, которая играла эту роль, по крайней мере начиная с VIII века нашей эры.»[20] В этой системе ранг, а не сам цвет кожи, определяет принадлежность к статусной группе. Как категория статусной группы раса является смутным коллективным подобием международной классовой категории, то есть наций пролетарских стран. Расизм тогда есть не что иное, как средство поддерживать существующую международную социальную структуру, а вовсе не термин, обозначающий расовую дискриминацию. Не то чтобы это были два раздельных явления. Расизм несомненно использует дискриминацию в качестве оружия тактического назначения - причем главного в этом отношении оружия. Но существует множество случаев, где мы наблюдаем расизм без дискриминации в собственном смысле этого слова.
Во взгляде Валлерстайна на ближайшее будущее «групповое» сознание с необходимостью берет верх над «классовым» или, по меньшей мере, образует необходимую форму его исторического воплощения. Действительно, согласно Валлерстайну, в пределе две крайности сходятся в международных неравенствах и конфликтах. Со стороны Балибара, расизм есть выражение классовой структуры: это типичная форма политического отчуждения, неотъемлемого от классовой борьбы в сфере национализма, в особенно двусмысленных проявлениях (расизация пролетариата, рабочая идея, межклассовое согласие в современном кризисе).
На наш взгляд мнения этих авторов максимально объективны и современны, так как к моменту написания этой работы произошли события, повлиявшие на понятия и термины, использующиеся в изучении нашей проблемы. Как пример возможно использовать отмену апартеида в ЮАР, балканская война, развал СССР, преодоление экономического кризиса в Англии и Франции. В самой последней, тринадцатой части, Балибар изучает скорее не развитие расизма в кризис а развитие расизма в развитых государствах. Его примеры, показатели развития расовых отношений, примеры отношения к расизму государства , общества, СМИ («Поражает, что мы в очередной раз сталкиваемся с порочным кругом: подъем расизма, его резкое усиление, его появление в программах правых партий, все более влиятельных в политическом дискурсе, и составляет большую часть признаков, по которым опознается сам кризис - во всяком случае, глобальный кризис, на глубинном уровне затрагивающий общественные отношения и свидетельствующий о неопределенности исторического становления, так же как некогда об этом свидетельствовал подъем нацизма или великие вспышки антисемитизма и национализма. Оставим в стороне объяснения механистические (как то: экономический кризис - и, следовательно, безработица; безработица - и, следовательно, обострение конкуренции между рабочими - и, следовательно, вражда, ксенофобия, расизм) и мистические (как то: кризис вызывает ужас перед упадком и, следовательно, пристрастие масс к «иррациональному», выражающееся в расизме), - и проанализируем бесспорные взаимосвязи. Например, в Англии начиная с семидесятых годов конфликты между сообществами - оживлявшие национализм, установлению репрессивной политики «закона и порядка», сопровождавшейся усиленной пропагандой, которая прямо называла цветное население «очагом преступности». «Сходным образом с начала восьмидесятых годов расизм развивался во французском обществе, что проявлялось в увеличении преступлений на почве расизма, «полицейском произволе», проектах осложнения процедуры получения гражданства и подъемом Национального фронта.») полностью отражает все насущные проблемы. Но самое важное то, что все проблемы, с которыми столкнулись развитые страны в 80-х годах XX века, проецируются на Россию современную. Возможно советский период просто задержал эти тенденции из-за своей полицейской силы, но после развала СССР и создания мононациональных республик национальное и расовое противоборство набрало силу. На данном этапе, на наш взгляд, национальные отношения очень похожи на отношения, устоявшиеся в Англии в 80-х годах. Поэтому мы считаем крайне полезной данную работу этих авторов.
Раздел 4
Концепция Э. Хобсбаума
Эрик Хобсбаум - один из самых известных историков, культурологов и политических мыслителей наших дней. Его работы стали вехой в осмыслении современного мира. "Нации и национализм после 1780 г." - это, быть может, самое актуальное исследование Э. Хобсбаума конца 90-х годов XX века. Взвешенные и тщательно обоснованные аргументы британского ученого дают исчерпывающую картину формирования как самого понятия нация, так и процесса образования наций и государств.
Термин "национализм" Хобсбаум принимает в том смысле, в каком его определил Геллнер, а именно как "принцип, согласно которому политические и национальные образования должны совпадать". Со своей стороны, он добавляет: «принцип национализма предполагает, что политический долг представителей нации по отношению к государству, которое включает в свой состав титульную нацию и служит ее представителем, выше всех прочих общественных обязанностей, а в экстремальных случаях (таких, например, как война) он должен подчинять себе любого рода обязанности». [21] Этот признак отличает современный национализм от иных, менее требовательных форм национальной и групповой идентификации.
Хобсбаум считал национализм преимущественно политическим движением второго порядка, основанным на ложном сознании, возникновению которого этничность может способствовать, но объяснить которое она не способна, так как оно сильнее связано с политической экономией, чем с культурой. Подобно большинству серьезных исследователей, он не рассматривает "нацию" ни как первичное, изначальное, ни как неизменное социальное образование: по его мнению, она всецело принадлежит к конкретному, по меркам истории недавнему периоду.
Нация, по мнению Хобсбаума, есть социальное образование лишь постольку, поскольку она связана с определенным типом современного территориального государства, с "нацией-государством", и рассуждать о нациях и национальностях вне этого контекста не имеет, на его взгляд, никакого смысла. Кроме того, Э. Хобсбаум, вслед за Геллнером, склонен подчеркивать ту роль, которую играют в процессе формирования наций искусственное конструирование, целенаправленное изобретение и социальная инженерия. «Нация как естественные, Богом установленные способы классификации людей, как некая исконная... политическая судьба- это миф; национализм, который превращает предшествующие культуры в нации, иногда сам изобретает подобные культуры, а порой полностью стирает следы прежних культур - это реальность».[22] На основе этого можно сделать вывод что, анализ национализма должен предшествовать анализу наций. Так как государства и национальные движения не возникают из уже "готовых" наций - все происходит наоборот.
"Нацию", как ее воображают себе националистические движения, можно
воспринять в замысле, в идее, тогда как "нацию" реальную - лишь a posteriori.Так он и поступает в настоящей книге. В ней уделяется серьезное внимание переменам и трансформациям понятия "нации", в особенности тем, которые произошли во второй половине XIX века. По мнению учёного подобные понятия отнюдь не являются частью свободного потока философской мысли отдельного субъекта: они обусловлены историческими, социальными и местными обстоятельствами, в свете которых их и нужно объяснять.
Национальные феномены, на взгляд Хобсбаума, имеют двойственный характер: в главном они конструируются "сверху", и все же их нельзя постигнуть вполне, если не подойти к ним "снизу", с точки зрения убеждений, предрассудков, надежд, потребностей, чаяний и интересов простого человека.
Так же в своей работе Хобсбаум опирался на новаторские работы Хроха который в последние годы достиг значительных успехов в исследовании национальных движений, ставящих своей целью создание самостоятельных государств, посвященных сравнительному исследованию национальных движений малых народов Европы. Два важных вывода из проведенного этим замечательным автором анализа отразились и в исследованиях Хобсбаума. Во-первых, по мнению автора, в различных социальных группах и в разных регионах "национальное самосознание" развивается неравномерно - этой региональной неоднородности и ее причинам прежде явно не уделялось достаточное внимание. Большинство исследователей, впрочем, согласится: какие бы социальные группы ни становились первыми проводниками "национальной идеи", народные массы - рабочие, крестьяне, прислуга испытывают ее влияние в самую последнюю очередь. Во-вторых (это вытекает из первого), он заимствует у Хроха удачное деление истории национальных движений на три этапа. В Европе XIX века (для которой данная схема и разрабатывалась) фаза А относилась исключительно к сферам культуры, фольклора и литературы, а ее политическое и даже национальное воздействие было не более существенным, чем то влияние, которое труды членов общества цыганского фольклора (не-цыган) оказывают на субъектов этих исследований. На фазе В он находит группу пионеров и активных сторонников "национальной идеи", а также первые признаки собственно политической агитации в ее пользу. Работа Хроха и посвящена главным образом данной фазе - анализу происхождения, состава и распространения этого активного меньшинства. Хобсбаума в его настоящей книге больше занимает фаза С: именно на этом этапе - и не прежде - националистические движения получают, по крайней мере до известной степени, ту массовую поддержку, на обладание которой сами националисты претендуют всегда. Переход от фазы В к фазе С - это, бесспорно, ключевой момент в истории национальных движений. Порой, как например, в Ирландии, он имеет место накануне создания национального государства, но, вероятно, гораздо чаще это происходит уже после – и в результате - появления собственного государства. В некоторых случаях (страны так называемого "Третьего мира") фаза С не наступает даже тогда.