Самую важную роль в работе двух учёных по поводу неорасизма играет понимание расизма как термина. Именно на термине держится основа всех межрасовых отношений. По мнению Балибара, развитие расизма связанно с распадом «классового сознания» и заменой его сознанием «расовым».
«Новый расизм - это расизм «деколонизации» и раскола человечества внутри одного политического пространства или государства. Идеологически современный расизм, вписывается в рамки «безрасового расизма», уже широко распространенного за ее пределами, особенно в англо-саксонских странах: то есть различия не столько по расовым признакам, сколько по признакам культурным. Данный расизм выступает против устранения границ, совместимости образов жизни и традиций.»[14] На данном историческом этапе расизм принимает роль не агрессора и уничтожителя «низших» и малых рас, а скорее наоборот их защитником, так как сохранение рас и наций, существующих в данный момент, является для них приоритетом. Балибар и Валлерстайн считают, что при попытке насильственно соединить расовые, национальные или этнические группы возникают защитные реакции этих групп, межэтнические конфликты, и общий подъем агрессивности. Эти реакции естественны, но от этого они не становятся менее опасными. Современными расистами не признается главенство ген в поведение индивида и общества, но признаётся существование «высшей» культуры, культуры англо-саксонского мира, которая в отличие от восточно-европейской и азиатской провозглашает главенство индивидуализма в общественных отношениях.
Они стремятся объяснить не строение рас, но жизненную важность традиций и перегородок между культурами для накопления индивидуальных навыков; а прежде всего – естественные основы ксенофобии и социальной агрессивности. Балибар и Валлерстайн считают, что к фиктивной сущности, которая есть агрессивность, одинаково апеллирует любая форма неорасизма, и в данном случае она смещает уровень биологизма: без сомнения, речь идет уже не о расах, а о населении и культуре, но вместе с тем мы имеем дело с биологическими (и биопсихическими) причинами и следствиями культуры и биологическими реакциями на культурное различие (образующими неизгладимый след «животности» в человеке, который все еще связан со своей расширяющейся «семьей» и со своей «территорией»). И наоборот, там, где, как кажется, господствует «чистый» культурализм (как, например, во Франции), можно наблюдать все большее его отклонение в сторону выработки дискурсов о биологии, о культуре как внешней регуляции «живого», как его воспроизводстве, эффективности, здоровье.
С точки зрения Балибара уместно разделять расизм по группам, где существует определённые понятия расизма:
1)Первое различение, к которому он обращается, - это различение расизма теоретического (доктринального) и спонтанного (расистских «предрассудков»). Последний рассматривается то как явление коллективной психологии, то как структура более или менее «сознательной» индивидуальной личности.
2)Второе различение приводит к более или менее абстрактному различению внутреннего (направленного против меньшинства в национальном пространстве) и внешнего (считающегося крайней формой ксенофобии) расизма.
3)Третье различение делит положения расизма на автореферентные (таковыми будут позиции носителей предрассудков, практикующих физическое или символическое насилие, которые сами называют себя представителями «высшей расы») - в противоположность расизму гетерореферентному или «гетерофобному» (в котором, наоборот, жертвы расизма или, лучше сказать, жертвы процесса расизации определяются как принадлежащие к низшей или несущей зло расе).
4)Четвертое разделение строиться на политическом анализе и пытается оценить взаимные доли институционального и социологического расизма.
5)Так же существуют различения расизма истребления (исключающего) или устранения и расизма притеснения(включающего) или эксплуатации.Первый стремится очистить социальное тело от грязи или опасности, которую несут с собой низшие расы; цель второго, - напротив, иерархизировать общество, изолировать его части.
Аналогично Балибар делит национализмы: на национализм господствующих и национализм угнетенных, национализм освобождения и национализм завоевания. Балибар понимает национализм как понятие, которое никогда не употребляется само по себе, но всегда выступает внутри цепи, в которой оно является одновременно центральным и слабым звеном.Эта цепь постоянно обогащается новыми терминами, опосредующими или крайними: гражданственность, патриотизм, популизм, этнизм, этноцентризм, ксенофобия, шовинизм, империализм, джингоизм. Автор утверждает что нельзя однозначным образом раз и навсегда зафиксировать различия в этих значениях.
Таким образом по его мнению существуют национализмы освобождения, какие при определенных обстоятельствах переходят в национализмы доминирования.
«Приверженцы расизма извлеки уроки из конфликта между расизмом и антирасизмом и сейчас их идеи представляют собой политически эффективную теорию, объясняющую причины социальной агрессивности.»[15] Их мнение основывается на том, что, если мы хотим избежать расизма, прежде всего нам следует избегать «абстрактного» антирасизма, а именно незнания психологических и социологических законов перемещения населения: следует уважать «пределы толерантности», удерживать «культурные дистанции», то есть в силу того постулата, что индивиды являются наследниками и носителями определенной уникальной культуры, различать отдельные коллективы (лучший критерий с этой точки зрения – национальные границы).
Прототипом нового расизма является антисемитизм. Современный антисемитизм - а начало его формирования в Европе связано с эпохой Просвещения, если не с государственническим и националистским уклоном, который был придан теологическому антииудаизму в Испании времен Реконкисты и инквизиции - уже можно назвать «культурным» расизмом. Его сущность -это культурная традиция. Это замечание в особенности важно для истолкования современной арабофобии (прежде всего во Франции), поскольку за ней стоит определенный образ ислама как «картины мира», несовместимой с европейской картиной мира, и претензия ислама на универсальное идеологическое господство - то есть здесь в умах европейцев происходит систематическое смешение «арабского» с «исламским». «Современный расизм строит свою иерархию исходя из их большей или меньшей способности быть ассимилированными или сопротивляться ассимиляции.»[16]Именно эта одновременно утонченная и жестокая форма исключения/включения была развита в ходе колонизации.
Главной альтернативой расизму является универсализм, зародившийся с появлением христианства, исчезнувший в Средневековье, но вновь воскресший в эпоху раннего либерализма и развития христианских новых учений. Валлерстайн предлагает начать с обсуждения истоков современных универсалистских доктрин, чтобы впоследствии перейти к вопросу о происхождении современного расизма и сексизма, ибо он считает, что для того, чтобы полностью понять одну доктрину нужно изучить её противоположность. Так же Балибар доказывает, что попытки антирасизма и создают расизм - своей агитацией, которая провоцирует возникновение у массы граждан чувства национальной принадлежности.
Существует два возможных способа объяснения начал универсализма, понимаемого в качестве идеологии современной нам исторической системы. Первым способом предполагается рассмотрение универсализма как дальнейшее развитие предшествующей интеллектуальной традиции. Второй способ рассматривает универсализм как частную идеологию, свойственную капиталистической миро-экономике. Первый способ возник на основе монотеистических религий, так как решающий моральный прорыв, имевший место в этих религиях, состоял в том, что человеческие существа (или некоторые из них), перешли от веры в племенного бога к почитанию единственного Бога, тем самым осознав уникальность и единство человечества. Второй метод работает за счёт особенностей социально-экономических структур этого мира.Капиталистическая миро-экономика - это система, построенная на бесконечном накоплении капитала. Одним из главных механизмов, делающих такое накопление возможным, является коммодификация, превращение всего в предметы потребления. Эти предметы потребления обращаются на мировом рынке в форме товаров, капитала и рабочей силы. Отсюда следует, что чем более свободным является это обращение, тем больше степень коммодификации. Следовательно, все, что сдерживает потоки этого обращения, гипотетически является вредным для капитализма. Поэтому Валлерстайн и говорит о капиталистических социальных отношениях как об универсальном растворителе, превращающем все что угодно в гомогенное товарное состояние, для которого единственной мерой являются деньги. Капитал рассматривает человека не как живое существо, а как товарно-денежную единицу, что уравнивает все человечество. Но в тоже время капиталистическая система является одной из наименее стабильных, поскольку в капиталистическом мире привилегии в основном зарабатываются собственным трудом, а усвоить мысль о том, что привилегия кем-то заработана потому, что этот человек, возможно, умнее и, во всяком случае, более образован, чем другой, много труднее, если только ты сам не принадлежишь к числу тех немногих, кто в принципе способен карабкаться вверх по карьерной лестнице. Вследствие этого возникает социальная напряженность и политическая хрупкость, за которыми возможно распространение расизма и сексизма.