Оценивая систему юридического образования, сложившуюся в конце 1920-х годов, нельзя не заметить ее неустойчивый характер, полную зависимость от власти. Отказ от политики нэпа, переход к насилию и террору как способу решения стоявших перед страной задач ускоренной модернизации не могли не отразиться на судьбе факультетов права. Состояние и перспективы юридического образования обсуждались на специальном совещании, состоявшемся в ноябре 1930 г., где присутствовали ректоры вузов, руководители высшего образования, ведущие юристы страны. Выступивший со вступительным словом Е.Б. Пашуканис отметил, что на правовых факультетах наблюдается кризис, «ликвидаторские настроения среди студенчества», преобладают мнения, что «право уже отмирает или даже отмерло, что никакого права, юридического образования не нужно»[9]. В основном докладе «Вопрос о правовом образовании в СССР», который зачитал Н.И. Челяпов, повторялись те же идеи: «Слово «юрист» мы должны уже ныне отбросить», вузы должны готовить экономистов-правовиков, которые смогут выполнять функции, стоящие на рубеже между правом и экономикой[10]. Другие участники совещания в качестве недостатков факультетов отмечали сохранение старых учебных планов, отсутствие марксистских преподавательских кадров, но в целом высказались против дальнейшего сокращения юридических вузов. В 1931 г. с реорганизации факультетов правового профиля начался новый этап в истории отечественного юридического образования.
ЮРИДИЧЕСКИЙ ФАКУЛЬТЕТ МОСКОВСКОГО УНИВЕРСИТЕТА
В ПЕРВОЕ ДЕСЯТИЛЕТИЕ СОВЕТСКОЙ ВЛАСТИ
Великая Октябрьская социалистическая революция 1917 г. коренным образом изменила весь строй преподавания на юридическом факультете и научную жизнь в Московском университете. Оценивая эти перемены, необходимо констатировать их постепенность, отсутствие резких скачков в руководстве старейшим российским учебным заведением. Однако вряд ли можно увидеть и планомерность свершившихся преобразований. Представляется, что в первые годы Советской власти вообще отсутствовала цельная программа реформ образования вообще и правового в частности. При этом отчетливо видно, что новое руководство Советской России на первых порах не пыталось грубо ломать сложившуюся систему в этой области, ее лишь пытались преобразовать «на началах новой педагогики и социализма»[11]. «Начала социализма» предполагали допущение широких масс трудящихся к высшему образованию. Дореволюционная система набора, осуществлявшегося на основе конкурсных экзаменов, по объективным причинам затрудняла поступление на юридический факультет выходцев из рабоче-крестьянской среды, не имевших хорошей гуманитарной подготовки. Возможно, исключительно эти соображения обусловили принятие декрета СНК РСФСР «О правилах приема в высшие учебные заведения», который аннулировал уже проведенный прием в число первого курса на 1918/19 учебный год «на основании аттестатов или же конкурсных экзаменов»[12]. Тем же декретом отменялось взимание платы за обучение в вузах, что способствовало притоку в высшую школу малоимущего населения. Любой гражданин, достигший 16 лет, мог стать студентом вуза независимо от пола и образования.
Что касается полового состава обучающихся на юридическом факультете в указанный период, то нужно отметить многократный рост числа женщин-студенток. Так, если на 1 января 1917 г. их было всего 4 (для сравнения: мужчин – 2122), то на 1 января 1918 г. женщин стало уже 112 (мужчин – 2958). На 1 января 1919г. женщин было 593 (мужчин – 4125)[13].
Указанный декрет повлиял, конечно, и на образовательный уровень студентов- юристов. Сам народный комиссар просвещения констатировал, что «с новыми студентами приходилось говорить об очень элементарных вещах»[14]. Об отношениях нового студенчества и старого профессорско-преподавательского состава теперь можно только догадываться. В отчете Наркомпроса РСФСР говорится об «освежающей атмосфере», «струе озона», которую внесли студенты-пролетарии в жизнь высшей школы. А вот В.В. Стратонов вспоминал об издевательствах «пролетарских юнцов и plebs'a над интеллигенцией»[15]. Несомненно, что в этих условиях должны были измениться методы преподавания на юридическом факультете, а также состав самих преподавателей. Должны были появиться одни дисциплины, актуальные в данный момент, и исчезнуть другие, отражавшие реалии прошлой дореволюционной жизни.
Изменения в порядок формирования профессорско-преподавательского состава внес декрет СНК РСФСР «О некоторых изменениях в составе и устройстве государственных, ученых и высших учебных заведений Российской Социалистической Советской Республики». Согласно ему все лица, самостоятельно ведущие преподавание, получали звание профессора. Лицам, работающим под руководством профессора, присваивалось звание преподавателей. Подобные меры, возвысившие университетскую «молодежь» до профессорского уровня, не могли, конечно, не изменить ее настроения по отношению к новой власти, тем более что в Московском университете еще «живо помнили о... слишком генеральском отношении к ассистентам, лаборантам и пр. со стороны профессоров, возглавлявших кафедры»[16]. Впрочем, эта «молодежь» не рисковала спешить занимать профессорские кафедры при своих живых учителях. Так, на юридический факультет к концу января 1919 г. были поданы ряд заявлений-рекомендаций на вакантные места согласно декрету 9 октября 1918 г. Как правило, сама факультетская профессура, а также ученые периферийных вузов рекомендовали тех, кто только что выбыл из состава профессоров университета за выработкой срока.
Такая взаимная поддержка привела к тому, что на факультете укрепили свои позиции такие «злейшие враги марксизма», как П.Б. Струве, С.Н. Прокопович, А.В. Чаянов и др.[17] В то время как государство провозгласило отделение школы от церкви, на юридическом факультете Московского университета существовала кафедра церковного права, где работали И.М. Громогласов, П.В. Гидулянов, а профессор С.Н. Урсынович даже объявил курс церковно-государственного права.
У Советского государства была возможность отчасти влиять на профессорско-преподавательский состав. В соответствии с п. 5 «Положения о Всероссийских конкурсах на замещение кафедр высших учебных заведений Российской Республики» местные власти могли опротестовывать отдельных кандидатов. Спор по данному протесту решался в Наркомпросе впредь до образования народного совета данного высшего учебного заведения.
Принимались меры к изменению структуры факультета. В июне 1918 г. в Наркомпросе по ходатайству совета университета рассматривался вопрос о создании кафедр промышленного и рабочего права. Однако, поскольку средства для организации кафедр выделял биржевой комитет, комиссариат предложил университету самому составить смету на содержание кафедр и представить ее в правительственные органы.
Осенью 1918 г. заместитель народного комиссара просвещения М.Н. Покровский выступил с предложением о реформе факультета. Некоторые его члены были не против этого, поскольку перемены, как тогда казалось, могли соответствовать «современному состоянию научных знаний»[18]. Сотрудники факультета были, возможно, успокоены заявлениями А.В. Луначарского (наркома просвещения) на июльском 1918 г. совещании по реформам высшей школы. Он заявил ( на совещании присутствовали профессора факультета Е.Н. Трубецкой, В.М. Хвостов), что реформа университета не означает его ломки. Известно, что юридический факультет самостоятельно вел разработку проектов своей реорганизации (этим, в частности, занимались В.М. Хвостов и С.Н. Прокопович). Однако проекты вовремя не были поданы в наркомат просвещения. Между тем сотрудники Наркомпроса (Д.Б. Рязанов, в частности) были склонны прислушаться к мнению факультета. С.Б. Веселовский считает, что дело на самотек пустили декан И.Т. Тарасов и его преемник П.В. Гидулянов. Уже в начале января 1919 г. группа профессоров (В.М. Хвостов, С.Н. Прокопович, Н.А. Каблуков, И.Б. Новицкий, С.Б. Веселовский) вела переговоры с представителями Наркомпроса (Покровским, Удальцовым, Волгиным, Рязановым). Вот тут-то и выявилась настоящая позиция М.Н. Покровского: сохранение старых программ и кафедр он считал в принципе невозможным.
Легко было реформировать факультет, но не так легко наркомату оказалось навязать своих профессоров в штат вновь образованного ФОНа. Отчет университета за 1919 г. гласил, что Совет МГУ принял к исполнению постановление наркомата просвещения об учреждении факультета общественных наук взамен упраздненного юридического факультета. Однако «старая» профессура, «инкорпорированная» в новое образование, показала иное настроение: на первое собрание ФОНа не явился ни ректор, ни его помощник, ни руководство факультета[19].