Конечно, одним из аргументом может быть и то, что в коалиции участвовали около сорока стран. Но такая коалиция выстроилась рядом с США, а не вместе. Даже участие Великобритании не меняло сущности происходящего. Украинские или польские батальоны были “при этом”, но не более того. Новые члены НАТО по существу солидаризировались с американской позицией и подтвердили свое зависимое от США положение. Это также свидетельствует о сущностной деформации НАТО, которая делает эту организацию менее эффективной по сравнению с периодом времен “холодной войны”. Новые члены НАТО попали в двойственное положение, оказались в ситуации выбора, проверки на самодостаточность. Их поведение и проамериканская позиция сделали свое дело – НАТО уже не является целостной политической организацией, чтобы не говорилось официальными лицами на этот счет.
Иракский конфликт был проверкой и позиции России и Беларуси. Белорусское руководство полностью встало на сторону Саддама Хусейна, проводило информационную кампанию в поддержку иракского режима. Более того, белорусский президент при всяком удобном случае называл Хусейна своим другом, поучал российское руководство, как надо поступать в этом конфликте, советовал (со стороны), что должны делать американцы и европейцы. В результате белорусская линия в иракском вопросе оказалась полностью провальной. После поражения Милошевича, который был “другом” белорусского президента, свержение режима Саддама Хусейна стало второй “черной меткой” в адрес А.Г.Лукашенко. Не случайно сразу после получения вестей о захвате коалицией Багдада белорусский президент посещает авиаремонтный завод в Барановичах, демонстрирует достижения белорусской промышленности в создании противовоздушных средств, прямо говорит об уроках войны в Ираке, подводит своих граждан к мысли, что нечто подобное с Беларусью случиться не может.
По существу белорусская позиция в столь важных международных делах полностью оказалась несостоятельной, дальнейшее ее продолжение может привести руководство республики в лагерь международных политических маргиналов, “самоизгоев”, что не может быть нейтрально воспринято российским руководством, особенно и в связи с попыткой белорусского президента обозначить свое лидерство на постсоветском и части постсоциалистического пространства.
Для России период подготовки США войны с Ираком и время военных акций было трудным периодом. Общественное мнение страны в большей степени склонялось к поддержке Ирака, что ближе всего соответствует советским стандартам политических представлений. Если бы политическая элита России и ее лидер, Владимир Путин, солидаризировались с общественным мнением, то это нанесло бы значительный стратегический урон России. Это понимали и в Москве и в Вашингтоне. Антиамериканизм, органически присущий советскому человеку и его нынешней мутантной модификации, проявлял себя как никогда. Даже в часы захвата Багдада “околоправящая партия” организовала протестный митинг возле американского посольства, что не делает чести неономенклатурным лидерам “Единой России”.
В отличие от тех, кто пытается “идти рядом”, Владимир Путин маневрировал, насколько было возможно. В этих вопросах он оказался мудрым политиком. Ситуация имела свои особенности, иракский вопрос сосуществовал рядом с белорусским, так как готовится Конституционный акт, происходит процесс согласования весьма важных позиций по партнерству двух стран. Парадокс был и в том, что по принципиально важному вопросу об Ираке стороны “делали все не так”. К завершению войны в Ираке стало понятно, что Россия более или менее благополучно, если это вообще можно так назвать, прошла “иракский меридиан”. По существу в столь ответственной ситуации нынешней российской дипломатии, полисимейкерам во главе с Владимиром Путиным удалось пройти, что называется, по лезвию ножа в вопросах иракского конфликта. Они смогли и высказаться против войны в Ираке, и не поругаться при этом с США, что и было самой главной задачей2 .
При завершении активной фазы военной кампании российские и американские политики “сверили часы”, что выразилось в обмене мнениями на уровне министров. Так, внешнеполитическое ведомство России обоснованно подчеркивает, что расхождения в подходах к иракской проблеме “не должны ставить под угрозу перспективы российско-американского сотрудничества”. Об этом ИТАР – ТАСС заявил российский дипломатический источник в связи с переговорами министра иностранных дел России Игоря Иванова и госсекретаря США Колина Пауэлла. “Возврата к “холодной войне” не будет”, – так считают российские дипломаты. “В связи с иракским кризисом Россия считает необходимым искать любые возможности, чтобы помочь сторонам встать на мирный путь”. “Партнерский характер отношений с США дает возможность откровенно излагать свою точку зрения, даже если она расходится”. Исходная формула партнерства России и США заключается в том, что “какими бы ни были разногласия, РФ и США – не противники, а партнеры”. Российский МИД ориентирован на то, что Россия “заинтересована в поддержании предсказуемых отношений с США”. По мнению дипломатической элиты страны, это является стратегическим выбором3 .
Это касается будущего, хотя прошлое данных отношений не может не сказываться. Переоценка сближения США и России многими московскими аналитиками, имевшая место в 2002 г., к началу иракской войны сыграла плохую роль. Не стоит упускать из виду и то, что США вполне серьезно претендуют на роль новой империи, мировой империи, которая в качестве особой зоны интересов видит всю Евразию. Среди российских ученых весьма прочно мнение, что переход от биполярного мира к многополюсному характеризуется усилением борьбы и острого противостояния между локальными цивилизациями. Речь идет не только о североамериканской и русско-славянской цивилизации, но и о китайской, латинской, западноевропейской, японской и исламской4 . В этом отношении борьба за Евразию становится новым полигоном международной политики. Если это не идентифицируется четко, то со временем противоречия США и России по этому блоку вопросов будут возрастать.
Постсоветское пространство постепенно опять становится зоной особых интересов России в связи с имперскими амбициями США. По мнению профессора А.Уткина, при президенте Дж.Буше наблюдается эйфория имперской тематики. Отмечается, что уже весной 2002 г. газета The New York Times поместила серию статей “с мыслью об империи”. Наиболее впечатляющей представляется статья Эрнста Икина: “Сегодня Америка не сверхдержава и не гегемон, – это полнокровная империя на манер Римской и Британской. Таково общее мнение наиболее заметных комментаторов и ученых нации”. А в The Wall Street Journal Майкл Бут под заголовком “В защиту Американской империи” констатирует: “Мы – привлекательная империя” и дает практические советы: Вашингтону следует оккупировать не только Афганистан, но и Ирак и “другие беспокойные страны, которые вопиют о просвещенном руководстве”. Главный редактор журнала US News and World Report Мортимер Цукерман с гордостью объявил о том, что человечество стоит на пороге новой американской империи – novus imperio americanum5 .
Образы этой империи уже появляются на экранах телевизоров в виде солдат, вооруженных современными технологическими средствами ведения войн нового столетия, когда ноутбук равен автомату. Причем оба вида техники являются вооружениями. Это является результатом “наукизации” военных структур западного общества, когда НАТО “контролирует ход подготовки пилотных исследовательских проектов”, включая и то, что предлагается комитетом НАТО по проблемам современного общества. Само общество – это и есть военный интерес. Что будет происходить с миром, социумом при применении новых социальных технологий, информации, масс-медиа уже показала “электронная война” в Ираке.
С другой стороны, дело не только в З.Бжезинском, который обосновывает захват “главного приза Евразии” – создание положения, при котором никакая комбинация евразийских стран не сможет бросить вызов Соединенным Штатам.
В соответствии с идеологией американского неоимпериализма хаос в мире является слишком угрожающим, чтобы его игнорировать, существующие методы его обуздания недостаточны: пришло время империи, и логикой своего могущества Америка просто обязана играть лидирующую роль. Такого рода заявлений в могущественной Америке хватит лет на 25, так как именно за это время никто не сможет даже приблизиться к ее уровню и масштабам экономики. Аналитики отмечают, что между 1990 и 2000 гг. американская экономика выросла на 27%, тогда как западноевропейская – на 15, а японская – лишь на 9%. Доля США в мировом валовом продукте (составляющем в 2002-м 31,4 трлн. долларов) увеличилась между 1996 и 2002 гг. с 25,9 до 31,2%. Европейские страны неспособны догнать США, и удел всех остальных государств, включая Россию, быть среди “младших братьев”, партнеров по коалиции. Что касается японской экономики и общества, то уже появился специфический нигилизм в среде ученых разных стран, который проецирует снижение роли Японии в будущем. Конечно, равно как и “кризис жизнеустройства”, который переживает вообще все человечество.
Данный вызов России и не только ей заставляет реально оценить угрозы, существующие для евразийского политического и экономического пространства. Понятно, что интеграция с Беларусью не может быть локальной задачей для президента Путина и будущих президентов России. С другой стороны, если “белорусский вариант” интеграции окажется неэффективным, виртуальным и маловразумительным, то вся российская политика на постсоветском пространстве будет обречена на провал, “всерьез и надолго”. Конечно, президентом Дж.Бушем мировая история не начинается, но и не заканчивается. Для новых поворотов и разворотов ситуации времени хватит.
В американских притязаниях на мировой неоимпериализм есть логика и прагматизм. Развал Советского Союза создал для этого необходимые предпосылки. Конечно, также благодаря и Б.Ельцину, Россия успешно потеряла ряд важнейших позиций в мире и опустилась до уровня второстепенной державы евразийского формата. По этой причине и белорусско-российские отношения представлялись как своего рода гиперкомпенсация за утерянное. Страна снизила уровень своих притязаний на европейское и мировое лидерство. Внутренние коллизии и проблемы были слишком острыми, чтобы проводить сильную внешнюю политику. Беларусь стала своего рода отдушиной для российских политиков, которая заполняла вакуум в попытках лидерства и притягивания на свою сторону даже ближайших соседей. Для российской элиты новый вызов состоит в отстраивании стратегической перспективы на гораздо важном евразийском пространстве.