Конечно, у Вебера проблема деления экономической, социальной и политической сфер только поставлена.
Однако при всей условности деления явлений социальной жизни на «политические» и «экономические» в конечном счете политика определяет экономику, имеет приоритет над экономикой. Однако этот наш вывод принципиально отличается от ленинской формулы. В отличие от распространенного во многих современных (не только марксистских) исследованиях взгляда на политику исключительно как на власть нами политика рассматривается в более широком контексте.
2.1 Основные экономические концепции
Хотя экономическая наука возникла в глубокой древности, длительное время она не выделялась в самостоятельную дисциплину. Лишь где-то с XV столетия с началом формирования в Европе капиталистического хозяйства она стала обособляться как отдельная наука. Дело в том, что в основе капиталистического хозяйства лежат рыночные отношения, которые в то время начали интенсивно развиваться, разрушая феодальную обособленность, усложняя хозяйственные связи. Сложность экономических явлений потребовала развития экономической науки до уровня, на котором она могла бы понимать и объяснять эти явления, давать ответы на поставленные самой жизнью вопросы.
Первой научной школой экономической теории стал меркантилизм (от итальянского слова «мерканте» – торговец, купец). Зародившись в конце XV века, эта школа достигла расцвета в XVII столетии. Главная ее особенность заключается в ограничении объекта исследования сферой обмена. По существу, экономическая деятельность сводилась к торговле, к торговой деятельности.
Именно на это обратила внимание следующая школа экономии ческой теории – школа физиократов (от греческих слов «физио» – природа и «кратос» – сила, власть), существовавшая в XVIII столетии и положившая начало классической политэкономии.
Появление и развитие следующей школы – школы классической политической экономии, связанное с именами английских экономистов А. Смитом (1723.1790 гг.) и Д. Рикардо (1772-1823), позволило вывести производство как источник богатства за рамки сельского хозяйства. В этом им помогла трудовая теория стоимости. Согласно этой теории, богатство имеет вещественное воплощение и измеряется величиной стоимости, создаваемой трудом. Богатство создается там, где труд преобразует вещество природы в необходимые людям блага. При этом они не умоляли роль природы, вполне обоснованно утверждая, что «природа – мать, а труд – отец богатства».
С середины XIX века развитие политической экономии пошло по двум направлениям: первое направление получило название политэкономии капитала (или буржуазной политэкономии), а второе – политэкономии труда (или пролетарской политэкономии).
Первое направление политэкономии отошло от представления о труде как единственном источнике стоимости и богатства. Наряду с ним выделялась роль капитала и земли. Буржуазным это направление было названо потому, что оно отражало интересы буржуазии как собственника капитала и земли. В конце XIX века развитие данного направления привело к возникновению новой экономической дисциплины, получившей название «экономикс».
Важной особенностью экономикс является то, что она сконцентрировалась на изучении явлений и процессов, происходящих в рыночной экономике, которая рассматривается как «естественная», отвечающая законам природы форма хозяйства. Все остальные формы предстают как отклонение от «естественного» состояния вещей.
Второе направление политэкономии осталось на позициях трудовой теории стоимости. Поскольку ее развитие связано с работами К. Маркса (1818-1883 гг.), в первую очередь с его главным трудом «Капитал», то данное направление стало называться марксистской политэкономией.
Она отражала интересы рабочего класса, единственным источником существования которого является труд. Политэкономию отличает от экономики и то, что рыночная экономика рассматривается как одна из форм хозяйства, носящая преходящий характер и на определенном этапе своего развития уступающая место плановой экономике.
2.2 Российская модель реформирования экономики
Инфляционные процессы, с которыми столкнулось российское общество, имеют глубокие исторические корни. Уже к началу 60-х годов прогрессивные силы общества пришли к убеждению, что сложившаяся в стране социально-экономическая система не способна обеспечить необходимый динамизм производства товаров народного потребления, гибкое реагирование на покупательский спрос. В те годы разработанные учеными рыночные реформы реализовать не удалось, в результате чего экономика страны оказалась в застое, а решение назревших задач было отодвинуто минимум на два десятилетия. Проблемы экономики накапливались, не находя своего решения, а отставание от ушедших вперед высокоразвитых стран нарастало. Данное положение в слаборазвитой рыночной сфере определило фон, на котором начались реформы в Российской Федерации.
Начатые во второй половине 80-х годов реформы по формированию рынка были рассчитаны на умеренно радикальный ход преобразований, в значительной мере они сохраняли налет принципов старой идеологии. Однако уже к концу 1991 г. ситуация резко изменилась: ликвидация однопартийной системы и идеологического монополизма сняло последнее препятствие перед проведением рыночной политики. Общество, уставшее от разговоров о переходе к рынку, ждало реальных шагов в этом направлении.
Инфляционные процессы, с которыми столкнулось российское общество, имеют глубокие исторические корни. Уже к началу 60-х годов прогрессивные силы общества пришли к убеждению, что сложившаяся в стране социально-экономическая система не способна обеспечить необходимый динамизм производства товаров народного потребления, гибкое реагирование на покупательский спрос. В те годы разработанные учеными рыночные реформы реализовать не удалось, в результате чего экономика страны оказалась в застое, а решение назревших задач было отодвинуто минимум на два десятилетия. Проблемы экономики накапливались, не находя своего решения, а отставание от ушедших вперед высокоразвитых стран нарастало. Данное положение в слаборазвитой рыночной сфере определило фон, на котором начались реформы в Российской Федерации.
Начатые во второй половине 80-х годов реформы по формированию рынка были рассчитаны на умеренно радикальный ход преобразований, в значительной мере они сохраняли налет принципов старой идеологии. Однако уже к концу 1991 г. ситуация резко изменилась: ликвидация однопартийной системы и идеологического монополизма сняло последнее препятствие перед проведением рыночной политики. Общество, уставшее от разговоров о переходе к рынку, ждало реальных шагов в этом направлении.
В экономической политике Российской Федерации на 1992 1993 гг. ставилась задача достижения двух основных целей:
1) резкого снижения темпов инфляции;
2) максимально возможного противодействия падению объемов производства.
Предреформенный период (1985—1992 гг.) для российской экономики оказался крайне неблагоприятным. Помимо общеэкономического спада, наблюдавшегося во многих отраслях, характерной особенностью стартового состояния экономики было полное отсутствие реакции со стороны экономических агентов на административные и тем более на рыночные сигналы, поскольку плановая экономика уже не существовала, а рыночная еще не появилась.
На внешнем рынке для российской экономики намечалась критическая ситуация. Ввиду поступлений, при ухудшившейся конъюнктуре на мировом рынке топливно-энергетических ресурсов, резко ограничилось поступление импортных товаров. И это произошло в условиях искусственного сокращения значительной импортной зависимости страны, особенно по продовольствию, товарам легкой промышленности, а также отдельным видам сырья и материалов, необходимых промышленности для производства товаров народного потребления, а также в условиях того критического положения, которое сложилось с получением краткосрочных кредитов в связи с трудностями, возникшими в 1991 г. по обслуживанию внешнего долга.
В российской экономике в преддверии экономических реформ (конец 80-х — начало 90-х годов) складывалась далеко не оптимальная картина, характеризующаяся следующими факторами:
• устаревший производственный аппарат с нежизнеспособной структурой промышленности, нацеленной на милитаризацию — гонку вооружений;
• монополизированный, совершенно неконкурентоспособный рынок, непригодный для кооперации с Западом;
• отсутствие разветвленной инфраструктуры того «рынка», который в недоразвитом виде существовал в стране.
Характерными для российской экономики были вполне типичные признаки и обстоятельства, которые имели место во многих европейских странах в ходе формирования рыночной экономики:
• нарастающая бартеризация хозяйственных связей;
• повсеместное проникновение талонной системы распределения товаров;
• пустые прилавки магазинов государственной торговли. Стартовое состояние (начало 90-х годов) также характеризовалось такими типичными чертами, как:
• спад производства и инвестиционной активности;
• разрушение хозяйственных связей между предприятиями;
• развал финансовой системы и потеря контроля над кредитно-денежной сферой, утрата доверия к рублю;
• внешнеэкономическое и валютное банкротство страны;
• полный развал управленческих структур в экономике. Неудивительно, что в этих условиях в период 1992 1996 гг. произошел спад, когда главный фундамент экономики материальное производство сильно разрушился, а воздействие на хозяйственную деятельность исключительно при помощи ограничения денежной массы, находящейся в обращении, привело к свертыванию социальных программ и дотаций отраслям.
Спад производства достиг почти 60% от уровня 1991 г., а использование производственных мощностей составило 35%, что привело почти к полному параличу большинства отраслей промышленности без каких-либо перспектив их дальнейшего восстановления.
Список использованной литературы
1. Гаджиев К.С. Политическая Наука. Ч. 1. – М.: Межд. Отн., 1994.
2. Глущенко В.В. Политология: системно-управленческий подход.-М.: ИП Глущенко В.В., 2008.
3. Политика как общественное явление [Электронный ресурс]: http://koi.www.uic.tula.ru/school/ob/r4_32.html
4. Политическое обеспечение бизнеса: Учебное пособие / Под peд. Ю.С. Коноплина. – М.: Изд-во МАИ, 2005.
5. Экономическая теория: В 2 ч. Ч. 1. Введение в экономическую теорию: Учеб. пособие / Челяб. гос. ун-т. Челябинск, 2002. 115 с.