Национализм защитный. Его доминирующими идеями являются защита культуры, языка, территории, демографического воспроизводства этноса. К такому типу национализма исследователи относят осетинский, ингушский национализм, национализм в Карелии, Коми, этнокультурный национализм коренных малочисленных народов Севера.
Этническая деструктивность
Этническая исключительность или ее разновидность - «этнический фаворитизм» (требование приоритетов для одной этнической группы в ущерб другим) есть та сила, которая способствует выходу на арену политической жизни такого феномена, как этническая деструктивность.
Деструктивностъ, как отмечают исследователи, не присуща этносу изначально. Она генерируется посредством противоречия между этническими и политическими структурами территориальных сообществ. Они особенно усиливаются или становятся наиболее очевидными по мере становления и развития евроатлантической либерально-демократической модели общественного устройства. Эта модель предполагает гомогенизацию общества в процессе нациестроительства и включение всех этнических компоненттов в единое гражданское сообщество. Такой принцип строительства национального государства влечет за собой нарастание конфликта идентичностей, когда индивиды вынуждены выбирать между принадлежностью к своему этносу и принадлежностью к нации, между этнической лояльностью и государственным патриотизмом. В этом случае возникает масса переходных, пограничных состояний и групп, сознание и политические ориентации которых неустойчивы и подвижны.
Данная ситуация создает благоприятную почву для мобилизации этничности и использования ее в политических интересах определенных лидеров или политических организаций. Тем самым этничностъ приобретает политическую функцию, что делает мобилизованную этничность политическим, а точнее сказать, этнополитическим явлением.
Среди политически мобилизованной этничности можно выделить радикальный национализм, а точнее — агрессивный этнический национализм, этнический сепаратизм и этнический ирредентизм.
Агрессивный (радикальный) этнический национализм — это идеологический курс, которым руководствуются борцы за создание собственного «национального государства», границы которого должны совпадать с границами этнической общности. Эта борьба, как правило, ведется насильственными средствами: средствами террора, вооруженной борьбы. Примерами такого рода движений является организация басков ЕТА, корсиканские националисты, ИРА в Северной Ирландии, «Тигры освобождения Тамил Илама» в Шри-Ланке, турецкое движение на Кипре и т.д.
Другой разновидностью радикального национализма является этнический сепаратизм. Его сторонники добиваются либо предоставления отдельным этническим общностям широкой политической автономии, либо прямо ратуют за отделение этнических анклавов от основной территории государства, населенной представителями другого или других этносов, и создание независимого государства.
Этносепаратизм может проявляться и в форме этнического унионизма. Суть этого движения состоит в стремлении к объединению в одном государстве разрозненных этнических анклавов. Наиболее ярким современным примером такого движения является движение курдов в Турции, на севере Ирака и западе Ирана за воссоединение в единое государство Курдистан. Эта борьба ведется уже много лет, нередко приобретает формы партизанской войны и национально-освободительного движения, но она не имеет широкой поддержки в международном сообществе.
Самостоятельной формой этнического унионизма можно считать ирредентизм. Он проявляется тогда, когда часть этноса уже имеет собственное государственное образование, а другие его части находятся вне пределов данного государства или политической автономии. Так, к примеру, многочисленное венгерское население румынской Трансильвании в течение многих десятилетий рассматривалось властями этой страны как потенциальный источник ирредентизма. Это было идеологическим основанием для попыток форсировать ассимиляцию венгров румынами и для многочисленных ограничений культурных и политических прав венгерского меньшинства, которое насчитывало от 2 до 3 млн. человек. Отчасти схожая ситуация имела место и в Словакии в отношении соблюдения прав венгерского меньшинства.
Принимающее государство также с опаской относится к ирредентизму и по причине того, что нарушения баланса могут происходить и внутри самовоссоединяющегося народа.
В Европе одним из наиболее вероятных сценариев, связанных с ирредентизмом, является воссоединение албанцев Косово и Албании в рамках единого государства, особенно в свете того, что Косово, где этнополитический конфликт пытались решить посредством международного вмешательства, уже в ближайшее время станет этнически однородной албанской территорией, ибо остатки сербского населения будут выдавлены за пределы косовских границ. Албанцы же разделены на две субэтнические группы: геги и тоски. В настоящее время тоски преобладают в Албании, а геги — в Косово. Упразднение границы между Албанией и Косово приведет к серьезному нарушению баланса власти в самой Албании.
Не менее показателен и пример с попытками сконструировать некую новую румынскую идентичность, а точнее — включить в состав румынского этноса молдавский этнический компонент. В понимании идеологов румынизации молдавского этноса как такового не существует, и он составляет с румынами единый этнос. Такой подход логически предполагает, что разделенные некогда две части единого народа должны воссоединиться. У идеи довольно много сторонников и с молдавской, и с румынской стороны, которые к тому же имели значительное влияние в правящих кругах и среди интеллектуальной элиты двух стран. С целью конструирования «нового румынского этноса» они осуществили целый ряд мер административного, культурного и политического плана, призванных создать прочный фундамент для реального подтверждения идеодогического конструкта. Был введен безвизовый режим на румынско-молдавской границе, молдавский алфавит переведен с кириллицы на латиницу (сами румыны сделали это в середине XIX в.), практически был отвергнут лингвоним «молдавский язык», введено преподавание истории румын в молдавских школах, в Яссах румынские политики предприняли меры по ослаблению влияния действующей здесь молдавской партии.
Но молдавская идентичность оказалась отнюдь не мифом, и попытка отказа от нее привела к серьезным политическим и экономическим последствиям. Во-первых, в Молдавии, которая в советские годы приобрела статус союзной республики и заметно изменялась территориально, сформировался совершенно новый состав населения, который качественно отличался и в этническом, и в социальном отношении от исторической Молдовы. Во-вторых,население республики стало представлять собой некую социальную целостность, которая не могла безболезненно принять идеи румынизации и которую, для внедрения в жизнь нового этнического конструкта, необходимо было разрушить. В-третьих, культурная близость молдаван и румын оказалась не настолько существенной, чтобы сформировалось единое этническое самосознание.
Иноэтничное население Молдавии, а особенно население Приднестровья и Гагаузии, приняло румынизацию в штыки, и дело дошло до гражданской войны и фактического раскола страны. Молдавское население в свою очередь оказалось также не готово принять идею единого румынского этноса, что привело уже к расколу внутри титульного населения и его элиты. Подавляющая часть простых молдаван продолжает считать себя молдаванами, так как молдавская идентичность прочно укоренилась в их сознании. Элита расколота примерно пополам, и одна часть продолжает считать, что есть лишь румыны и нет молдаван, а вторая, аппелируя к многовековой истории Молдавского княжества и его нередко непростым отношениям с Валахией, указывает на глубокие исторические корни молдовенизма. В. Стати в своей нашумевшей «Истории Молдовы» по этому поводу указал: «Этническое сознание молдаван, их молдовенизм сохранялись много веков подряд, до наших дней. Определенное сходство с другими восточнороманцами: с влахами (в Болгарии), валахами (мунтянами, сегодня румынами) — не помешало им (молдаванам между Прутом и Карпатами) веками называть себя молдаванами, а не румынами».
В современном мире известны и другие потенциальные очаги ирредентизма. Это и Нагорный Карабах в Азербайджане, и Кашмир в Индии, на который претендует Пакистан, и Огаден в Эфиопии, который силой оружия пыталась присоединить к своей территории Сомали (только кубинский экспедиционный корпус смог отстоять целостность Эфиопии).
Однако в большинстве случаев отделение и создание собственного государства считается шагом более предпочтительным, чем борьба за воссоединение с «этнически родственным» государством. Поэтому сепаратизм гораздо более распространен, чем ирредентизм. В большинстве случаев сепаратизм возникает в этнических группах, которые считаются отсталыми в данной стране и убеждены в том, что у них нет шансов на конкуренцию с доминирующими группами в рамках неразделенного государства.
Когда ни ирредентизм, ни сепаратизм не имеют шансов на успех, представители этнической группы для сохранения своего этнического своеобразия, языка и статусных характеристик могут избрать в качестве защитной меры массовую миграцию на так называемую «историческую родину». Обычно эта миграция поощряется и поддерживается специальными мерами принимающим государством, то есть такая миграция чаще всего носит характер «спровоцированной миграции». Ярким примером такого рода миграции является миграция евреев в Израиль, миграция немцев из России и стран Восточной Европы в Германию, миграция греков в Грецию, миграция финнов в Финляндию.
Диаспорные группы нередко отличаются от материнского этноса своими культурными особенностями, которые сформировались в местах традиционного проживания этих групп. Поэтому когда эта миграция приобретает массовый характер, она может создавать серьезные проблемы, как для принимающей стороны, так и для страны, которую покидают мигранты.
Библиография
1. Коротеева В.В. Теории национализма в зарубежных социальных науках. — М, 1999.
2. Рыбаков СЕ. Анатомия этнической деструктивности. Этнический радикализм // Вестник Московского университета. — Серия 18. Социология и политология. — 2001. — № 417.
3. Тишков В.А. Национальности и национализм в постсоветском пространстве //Этничность и власть в полиэтничных государствах. М., - 1994.
4. Хобсбаум Э. Нации и национализм после 1780 года. — СПб., 1998.