Конечно, чисто теоретически концентрация культурных ориентаций на ценность власти может и не влечь за собой каких-либо перекосов в управленческой деятельности политико-административной элиты. Однако в жизни практически повсеместно приходится сталкиваться с тем, что опосредованная влечением к власти программатика профессиональной деятельности правящих слоев - по крайней мере в российском политическом пространстве - если не разрушает, то существеннейшим образом ограничивает внутреннюю сопричастность правящих слоев потребностям рядовых граждан общества. Причем усугубляющим такое отношение верхов к общесоциальным потребностям является и тот факт, что в силу культурного раскола общества в целом, объяснительные схемы власти у отечественных руководителей, как правило, усиливают вертикальное обособление и отчуждение их групповых интересов. Так что в нашем Отечестве, как справедливо отметил Р.Будон, если “… элита располагает излишком ресурсов”, то она “… склонна растрачивать его на потребление, а не на инвестирование”. Естественно, что не в государственных, а в собственных интересах.
Такой стиль правления и власти предполагает отсутствие потребностей в поддержке идейных связей властвующих кругов с группами населения и, следовательно, в поддержании идеологических форм идентификации последних. В качестве управленческой формы такого порядка вещей выступает корпоративная система диагностики и выдвижения целей. Причем - и это вполне логично - чем дальше, таем больше правящие круги, дистанцируясь от внутренних нужд населения, начинают все больше ориентироваться на связи и приоритеты, заданные группами международного бизнеса, мировых элитарных кругов, что еще больше усиливает внеидеологический характер системы властвования и принятия решений.
Причем в настоящее время эгоизм верхов дополнительно подпитывается той духовной атмосферой, которая просто-таки начинена агрессивным стремлением экономически опаздывающих слоев любыми способами добиться материального благосостояния. Понятно, что в этих условиях популистская риторика властей и откровенное манипулирование общественным мнением, в конечном счете обесценивают идейное содержание государственно-административного регулирования, поощряя при этом дезинтеграционные процессы в обществе и снижая возможности согласованного с ним применения и использования механизмов власти.
Очень важно, что воспроизводство такого характера политических порядков поддерживает и общая направленность нынешних реформ режима. В целом они направлены на усиление прерогатив институтов исполнительной власти, а также изменение конфигурации - в основном - федеральной законодательной власти. Последнее направление обеспечивается путем закрепления доминирующих позиций в политическом спектре структур центристского толка. Укрепление их позиций под прикрытием лозунга желанной стабильности закрепляет ведущее положение партий, представляющих интересы государственной бюрократии (причем в их органической связи с силами теневой экономики и коррупции). Поэтому в отличие от центризма западных обществ, представляющего интересы среднего класса, т.е. подавляющей части гражданского общества, российский центризм представляет собой способ политического самовыражения чиновничества, не заинтересованного ни в развитии подлинно равноправной рыночной динамики, ни в усилении режима законности, ни в реальной демократизации общества. По сути нынешний российский центризм - это главный институт стабильности, устранивший с политического рынка серьезные оппозиционные силы и течения.
Составной частью нынешней политики режима по «стабилизации» власти и общества являются и попытки усиления регуляции общественной активности населения, прежде всего в части проведения партийной реформы, управления гражданскими организациями. Учитывая же стихийный характер массовой активности, такая линия на деле означает прямой подрыв базовых основ самоорганизации гражданского общества. Прямым выражением такой политики является и политика вне идеологической интеграции общества, легализация властью противоположных по смысловой направленности форм государственной символизации, ведущее к деформации идейных образов и моделей участия у целых поколений.
Критически оценивая сложившейся характер политического режима, нельзя не отметить не столько органического совпадения его базовых характеристик ведущим ценностям доминирующей традиционалистской субкультуры, сколько значительной активизации последних под влиянием осуществляемых преобразований. Ведь присущей сегодняшний власти тип политической риторики, объясняющей происходящие в обществе преобразования без идейных акцентов, по сути своей воплощает методику резонансной коммуникации (строящейся на активизации уже имеющихся у человека представлений и потому не может добиться перекодировки уже заданных культурных стандартов. Так что этот стиль коммуникации власти с обществом лишь консервирует культурные стандарты в политике. Он не в состоянии объяснить людям события в рамках того или иного идеологического концепта, сохраняя тем самым лишь способность заражать их примером разрешения аналогичных проблем, ограждая «от волнений и рискованных соблазнов мечты».
Причем характерно, что осознание властями последствий своей «пропагандистской» деятельности, провоцирующей усиление пассивной адаптации людей к политическим реалиям, понимание ими низкой самоорганизованности широких социальных аудиторий, еще больше снижает их уровень чувствительности к нуждам и запросам населения. (Даже такие факты вопиющего отношения властей к населению, как «вымерзание Приморья», не связаны ни с какой самокритичной деятельностью. В отставку лидеров региона отправляли, как известно, сверху. Да и то во многом это выглядело повышением проштрафившегося руководства).
Таким образом можно констатировать, что сложившаяся стабилизация помимо своих общесоциальных позитивных последствий одновременно закрепляет сложившейся внутренний разрыв российского политического процесса, способствует воспроизводству бюрократически-элитарного стиля правления. Рассуждая с точки зрения потребностей осовременивания российского социума, нельзя не признать, что такой тип стабилизации представляет собой довольно высокую цену за сбалансированность политических отношений. Ибо такая стабильность находится в обратной зависимости к развитию демократии. Более того, сохраняя и закрепляя деформированную систему представительства гражданских интересов эта стабильность и в перспективе способствует сокращению рассматриваемых обществом альтернатив и, как следствие, ведет к потере внутренних источников саморазвития власти и общества. В этом смысле можно констатировать, что страна обрела тот тип стабильности, который противоречит целям «развития» и «демократизации» и, как следствие, обрекает общество на медленное загнивание, вытеснение в группу государств «четвертого мира».
В образовавшемся культурно-политическом контексте стабильности практически невозможно увидеть источники самообновления культурных ориентаций широких социальных аудиторий, способных постепенно, изнутри разрушить данные властно-политические порядки. Имеющая место активность политических маргиналов способна создавать напряженность лишь на периферии политического пространства, в отдельных идущих к власти потоках. Однако, как показывает практика, эти элементы политической диффузии не оказывают влияние на систему организации власти.
Однако, нельзя не отметить, что формирование социо- культурных источников инициации политических элит все же иные. И здесь, думается, российское общество обладает определенным правом на политическую надежду. Конечно, теоретически можно надеяться, что в российском политическом пространстве способна появиться некая демократически ориентированная группировка, способная завоевать крепкие позиции во власти. Однако, столько же шансов и на то, что политический истэблишмент - используя общую социо- культурную ориентацию новых лидеров - поглотит эту страту правящего класса, предотвратив серьезные подвижки в своей среде.
И тем не менее, как нам видится, варианты появления инициативных, сориентированных на демократические проекты элитарных группировок все же присутствуют. И прежде всего основанием для такого рода изменений нам представляются уже отмеченные реформы режима. Несмотря на то, что они в краткосрочном и оперативном измерении де-факто воспроизводят основы как сложившегося политического порядка, так и культурного контекста, с точки зрения перспективы общественной эволюции ситуация совсем иная.
Думается, правда, что и противоборствующие этой линии группировки правящего класса также будут проявлять активность. Приглушение тенденций к демократизации общества и разрушению бюрократически-корпоративного элитизма безусловно будет опираться на спекуляции по поводу дестабилизации, бюрократический саботаж, использование информационных технологий, манипулирующих попытками политической презентации массовых интересов и настроений. Но даже эти - согласимся, весьма эффективные методики политического противоборства - не смогут (особенно в долгосрочной перспективе) превалировать над динамикой культурных стандартов, а главное - динамикой интересов как граждан, так и определенной части правящего класса.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ.
Центристский ареал включает в себя широкий спектр идей - от социалистических до либерально-рыночных. Центризму еще предстоит разработать альтернативу «классовоборческому» взгляду на историю. Исходя из этого, центризм претендует быть особой политической практикой, суть которой - в умении добиваться общественного консенсуса, в искусстве компромисса.
Сегодня уже очевидно, что в России форсированно реализуются либерально-американский вариант в его крайних формах. Ставка правящего истеблишмента - быстро и любой ценой создать пусть немногочисленную, но мощную, богатую буржуазию. Реализуемый вариант приватизации как раз и ведет к перераспределению национального богатства в пользу одного-двух процентов населения за счет громадного большинства.
В контексте этого выбора центризм в России в конце двадцатого века имеет серьезные политические перспективы. Несмотря на архилиберальный способ проведения реформы, в России формируется средний класс. Это: наиболее квалифицированные слои рабочих, связанные с передовыми отраслями производства; фермерство; быстро растущий класс предпринимателей; значительная часть интеллигенции; управленческие слои заинтересованные в стабильности государства. Именно эти социально разнородные слои являются базой центризма. Составляя большинство общества, они способны действовать согласованно, что само по себе ломает логику «класс против класса».
Центристам еще предстоит найти синтез патриотизма и демократии. Перед ними стоит задача избавить нормальное здоровое национальное чувство от враждебности по отношению к другим нациям.
Российский центризм всегда будет связан с идеей государства. Он предполагает сильное государственное вмешательство в рыночную экономику, особенно в сферу социальной защиты.
Сверх задача центра - завоевание и демократизация масс . Еще предстоит научиться изолировать экстремистские партии, но при этом работать с теми слоями народа, которые оказывают поддержку этим партиям.
Центризм может спасти себя и демократию в России, если сумеет преодолеть свой аппаратный синдром и апеллировать к широким массам. Центр должен научиться демократической мобилизации народа. Без этого вряд ли возможен серьезный успех на предстоящих выборах в 1999 году в Госдуму РФ. Как пример - у НДР был сильно развит бюрократизм и централизация аппарата движения.
Сегодня регионы являются мощным резервуаром демократизации. Поэтому нахождение нового баланса между Москвой и регионами - еще одна важнейшая общенациональная задача. Отражение интересов регионов - очень важная составная политики центристов. Поэтому партиям, претендующим на место центристов следует уделить большее внимание на регионы, т.к. все аналитики сходятся в одном: самое слабое место в избирательном потенциале современных центристских партий – отношения с регионами,
Вообще, процесс становления центризма в современной России - процесс не одномоментный. К сожалению, формирование многопартийности как таковой в России носит зачастую стихийный характер. Очень много общественно-политических объединений возникают перед выборами, а затем пропадают с политического небосклона в России. Поэтому очень важно, чтобы в политике участвовали только люди, для которых политика - стиль жизни, призвание, а не «игроки», для которых политика - способ заработать. Для всей нашей страны необходимо объединение центристско-направленных политических организаций и движений по их убеждениям, а не целям «дорваться» до власти. Ведь как говорил Аристотель - умеренность и середина - наилучшее.