Содержание:
| 1. Введение | стр 2 |
| 2. Формирование системы | стр 3-4 |
| 3. Предпосылки перестройки | стр 4-5 |
| 4. Введение президентства | стр 5 |
| 5. Кризис политической системы | стр 6-7 |
| 6. Заключение | стр 7 |
| 7. Список используемой литературы | стр 8 |
Современная теория политической системы сформировалась под воздействием достижении в биологии, кибернетике и новых открытий в политике. В 50-е годы стала складываться общая теория систем. Универсальными признаками существования системы, живой и искусственной, являются взаимосвязанность группы элементов, образование ими самостоятельной целостности, свойство внутреннего взаимосоответствия, способность самосохраняться и вступать в отношения со средой, другими системами. Система в своем развитии и взаимодействии с другими системами или средой проявляет способность самосохранения, устойчивости. Поддерживается равновесие между образующими ее элементами и функциями, способность восстанавливать равновесие.
Осмысление связанности всех элементов власти так или иначе было свойственно всем временам. Однако четкое выражение этого осознания произошло в XX в. Первое осмысление проблемы системности политической власти связано с авторами классической теории элиты (П. Моска, В. Парето), теории бюрократии и бюрократизации (М. Вебер, Р. Михельс) и теорией замены старой власти новой (В. Ленин). Власть виделась как соединение воли (личностей и групп), структур партий, институтов, органов принуждения, идеологий. Так, марксистская идея диктатуры пролетариата трактовалась Лениным как система организации и конкретных средств властвования. Имелось в виду, что новая власть основывается на системе Советов, имеет “приводные ремни”. В ее механизме указания ЦК партии большевиков считались обязательными для государственных органов. Получалось, что в системе диктатуры пролетариата есть некий мотор, основной генератор политической энергии — партаппарат. Указания ЦК, считал Ленин, обязательны для государственных органов. Государство и партия виделись органически переплетающимися и сросшимися. Ленин определял сущность диктатуры через разнообразие форм столкновений, борьбы за умы и поведение масс. По Ленину, диктатура пролетариата может определяться через борьбу и даже войну. При этом подчеркивалось, что борьба может быть не только военной, но и гражданской, не только административной, но и хозяйственной, педагогической. В этом проявилось видение системности власти, широкого спектра взаимозависимости властеотношений. Как политик-прагматик Ленин, по сути, выразил важнейшие компоненты будущего понятия политической системы, хотя не сформулировал теорию политической системы. К тому же ленинское видение проблемы власти было односторонним, ориентированным на обоснование авторитарной системы власти, способной подчинить себе все стороны жизни общества, системы, формирующейся только при жесткой борьбе, включая гражданскую войну, подавление восстаний и протестов.
Современное понимание политической системы, куда более широкое и глубокое, является итогом преодоления ограниченности субстанционального подхода к власти. При таком подходе власть анализируется как сила или капитал, отчужденные от человека, но которыми можно выгодно пользоваться. На основе субстанционального подхода исследуются ресурсы правящей группы, возможности партий, лоббистов в воздействии на власть. Теории демократии, участия, марксистская версия о классовой природе государства, ленинская теория диктатуры пролетариата, сталинский лозунг — “государство — главное орудие построения социализма и коммунизма”, — вот варианты отношения к власти как к особой силе.
Изучение политической системы не сводится к исследованию только внутренних механизмов властеотношений. Выделяется среда ее обитания: внутренняя, или “своя”, и внешняя, международная, “чужая”. К своей среде относятся Другие подсистемы общества:
экономическая, социальная, культурная, демографическая, а также географическая среда, сложившаяся биосфера и система личности.
Без знания этой среды анализ политической системы может быть только формальным. В России влияние избирателя на власть — явление, скорее, исключительное, чем типичное, поведение же избирателя не отличается ни жесткой прагматичностью, ни закономерностью. Поэтому в России при демократических выборах возможно огромное влияние эмоционального начала, настроений. Одновременно при любой власти велико пространство безвластия, слабости контроля, неисполняемости, беспредела.
И. Ильин искал истоки русской державности в материальных условиях бытия России—в географических и природных факторах. Россия виделась им как единый живой организм. Русский народ рос на равнине, которая имеет только условное деление и отовсюду открыта. Никогда не было ограждающих рубежей, и страна издревле была проходным двором. Через нее “валили” переселяющиеся народы. Россия не могла опираться на естественные границы. Русские стояли перед выбором: или погибать от вечных набегов, или “замирить равнину оружием и осваивать ее”. Тезис Ильина об органичности сильного военизированного государства противостоит мифу о русском империализме, под гнетом которого народы страдали и против которого они боролись.
Для понимания огромной роли социальной среды в функционировании политической системы обратимся к одной из тем современных политических споров в России — перспективе восстановления монархии. Эти споры с точки зрения политологической не имеют под собой фундаментальных предпосылок. В. Розанов заметил, что сущность монархизма не в рациональных аргументах, не в программном оправдании, а в стихии, сотканной из воображения и чувства. Чего же нет в современной России для возрождения монархизма? Во-первых, отсутствует глубоко укоренившееся почитание старости. В нашей стране давно исчез менталитет патернализма, уважение старших и подчинения старшему, почтения предков.
Разрушение самодержавия совпало с распространением мифологемы, что у нас два наследства, две России, две культуры.
Во-вторых, русское самодержавие существовало как православная государственность. И восстановление русского монархизма—проблема всеобщности православной религиозности. Уже поэтому монархизм в России не более реален, чем возрождение православия как основы жизни всего русского народа.
В-третьих, монархизм в России существовал только как русская государственная власть, способная учесть культурные особенности не русских народов, не мешать им и не навязывать во всем единого порядка. Но прежде всего русская власть. Обрусевшие этнически иерусские находили свое место в русской культуре и политической системе.
В наши дни подъема и обострения этнического самосознания многих малых народов России возрождение монархизма означало бы или исключение их из политической жизни или признание ими над собой власти “белого русского царя” с политическим отделением от монархической системы, со своим устройством (президентским или парламентским). Нереальность таких изменений очевидна. Слишком далеко интеллектуально, этнически, социально ушла полиэтническая Россия, чтобы возрождать основные условия монархизма. Наконец, устойчивый монархический порядок может существовать лишь при высокой и устойчивой легитимности традиционной царской фамилии и бесспорном престолонаследнике.
Монархизм зижделся на представлении о государстве с обязательным живым воплощением, символом-монархом. В. Ключевский так оценивал результаты прекращения в русском государстве династии Рюриковичей: “Государство оказалось ничьим, люди растерялись, перестали 'понимать, что они такое и где находятся, пришли в брожение, в состояние анархии. Они даже как будто почувствовали себя анархистами поневоле, по какой-то обязанности, печальной, но неизбежной: поскольку некому стало повиноваться—стало быть, надо бунтовать”. Для действительного монархиста избранники народа отвратительны, а избранный царь неприемлем. Россия давно потеряла династию. Выбор же царя при отсутствии краеугольных камней монархической системы не даст монархизма. Россия даже при отсутствии альтернативы монархизму в XVII в. имела “тишайших” царей (Михаил, Алексей). Сменились три поколения, прежде чем наследники престола почувствовали себя уверенно (Федор и особенно Петр I). И такая адаптация новой династии происходила при наличии всех указанных условий, краеугольных камней и глубокого традиционализма, когда альтернативы монархизму не было, искушений не существовало.
Внешние системы постоянно влияют на политическую систему. Особенно сильно влияние тех из них, которые показали свое превосходство в материальном преуспевании.
Мощный импульс развития русской государственности в Новое время символизирован в ПетреI. Сознание отставания страны обострило в нем традиционное чувство обделенности России выходами в мир. Препятствия к ним идентифицировались с врагом русского государства. В итоге сформировалось русское державное сознание и державная политика. В его основе было понимание необходимости создания державы, то есть сильного государства, и единства народа и монарха, триединства Веры, Царя, Отечества. Некоторыми внешними чертами русский политический синтез схож с имперством. И в отдельные периоды истории, в отдельных проявлениях русская державность перерастала в русский империализм. Однако главным в русской государственности была все же державность, а не империализм.
Функционирование политической системы испытывает влияние не только социоэкономических, социокультурных, но и географических факторов. Характер границ и масштабы территории, запасы природных ресурсов и количество земли, пригодной для аграрных целей, климат и масса населения — все это факторы, влияющие на особенности и политического сообщества, и политической системы. Так, при сравнении географического положения России и США рельефно проявляется целая группа факторов, которые осложнили политическое развитие России. “Островное” положение США само по себе снимало в этой стране проблему границ. В России же проблемы границ не было только на севере. Она развивалась в условиях периодического обострения проблемы границ, отношений со странами, которые имели аннексионистские планы в отношении ее территории.