“Экономический кризис” в Советском Союзе появился не вопреки усилиям правительства, а благодаря их действиям.
Об этом выводе говорят многие западные экономисты и советологи, в один голос утверждая, что советская хозяйственная система могла еще работать при тех же номенклатурных методах руководства после 1985 года еще 15-20 лет.
Кому понадобилось ускорить переход к рыночным отношениям в Советском Союзе и кто поспешил “в корыстных” интересах, используя обычный хозяйственный кризис, выдать его за экономический крах еще недавно второй в мире по мощи державы, догадаться будет нетрудно всем, кто задумается о прошлом с позиции здравой логики.
Ясно одно - реальное падение производства началось в бывшем СССР в 1990 году, и то после жестких экспериментов над экономикой, а не в 1985 году, как нас убеждало руководство СССР во главе с М.С. Горбачевым. Кто же и кого обманул?
Глава 4
Конституция 1977 года.
Еще на XXII съезде партии Н.С. Хрущев заявил о необходимости подготовить новую конституцию, отражающую переход СССР к коммунизму и создание в СССР “общенародного государства”. В 1962 году была создана Конституционная комиссия. Но только через 15 лет появился готовый текст новой Конституции. Ее основное содержание взяли из Конституции 1936 года. К этому времени советские руководители успели отказаться от мифа о скором переходе к коммунизму и отмирании государства, введя понятие “развитого социализма”.
Наверное и сегодня никто не может понять, что это такое. Социализм или есть, или его нет. Невозможно определить западный строй как “развитый капитализм”. Это касается и брежневской догмы: “Экономика должна быть экономной”. Разве по своей здравой сути экономика может быть неэкономной?
Понятие развитого социализма позволяло уменьшить трудно скрываемый разрыв между теорией и жизнью, и объясняло необходимость проведения реформ в экономике.
Много внимания в новом документе было уделено восстановлению строгих норм законности, повышению сплоченности граждан, призываемых “активно включиться” в управление общественными делами “общенародного государства”, а также возрастанию роли “общественных организаций”. При этом определение “социалистический” всегда стояло рядом с “законностью” и “демократией”, недвусмысленно указывая, что речь не идет о приоритете прав личности.
Конституция 1977 года (брежневская) более решительно утверждала ведущую роль коммунистической партии. Она и узаконила формально КПСС как руководящую и направляющую силу советского общества, ядро его политической системы, государственных и общественных организаций.
Подчеркивая важность участия общества в управлении страной и утверждая принцип коммунистического самоуправления посредством развития подлинной демократии (участие трудовых коллективов в обсуждении и решении государственных и общественных дел), Конституция признавала возрастание роли общественных организаций.
Проект конституции дважды обсуждался на Пленуме ЦК партии (майском 1977 года и октябрьском 1977 года) и 7 октября 1977 года был утвержден внеочередной сессией Верховного Совета СССР.
Исходные позиции новой Конституции в самом начале не учитывали в полной мере реальности общественного развития и не соответствовали им.
В Конституции 1977 года было записано, что “все партийные организации действуют в рамках конституции СССР”. Это ставило партию в юридическом плане в положение подзаконной общественно-политической организации. На практике, как мы знаем, законы, в том числе и новая Конституция, для руководителей партии не существовали и нарушались довольно часто.
Это еще больше способствовало распространению в обществе командно-приказных методов партийного руководства, деятельностью Советов, органов государственного и хозяйственного управления.
В тексте Конституции СССР 1977 года, в соответствии с концепцией общенародного государства, говорилось, что “вся власть принадлежит народу”. Понятно, что на вершине беспредела номенклатуры с командно-административными методами руководства страной, это утверждение Конституции было ложью во спасение авторитета партии на международной арене. Но реальную ситуацию видели и понимали все.
Нужно отметить, что в новой Конституции проблему прав, свобод и обязанностей личности, взаимоотношений государства и личности выделили в особую главу. Это был шаг вперед на пути признания прав человека. Но эффективный механизм реализации этих прав так и не появился.
Конституция закрепляла право каждой союзной республики на выход из состава Союза, но порядок реализации права так и не был разработан. Более того, она предусматривала бюрократическую сверхцентрализацию, что существенно ущемляло интересы республик.
В области экономики и бюджета права республик были еще более ограниченны. Все доходы аккумулировались в руках союзных органов, а получить положенную республике часть было весьма трудно.
Республики еще больше стали зависеть от центра. Общесоюзные ведомства хозяйничали на их территориях, не считаясь с мнением местных правительств.
Воздействовать на “центр” через своих представителей республики не могли и в Верховном Совете, ставшем больше декоративным органом, чем системой самоуправления страной.
На протяжении 70 - 80-х годов Верховный совет СССР ежегодно принимал законы о государственном бюджете. И каждый раз в этих законах, проекты которых предлагал министр финансов, говорилось о превышении доходов над расходами. И вдруг в докладе Горбачева на XIX Всесоюзной партийной конференции страна узнала о длительном существовании дефицита государственного бюджета. Если Горбачев не обманывал участников конференции, то брежневский Верховный Совет просто игнорировали в правительстве, не считая нужным говорить ему правду.
Этот и другие подобные факты хорошо подчеркивают разрыв между Конституцией 1977 года и реальным положением дел в стране.
Если к Верховному Совету номенклатура могла себе позволить так относиться, то что мог претерпевать простой советский человек в этой беснующейся от беззакония и беспредела массе.
Сама практика формирования Советов была направлена на то, чтобы подобрать достаточно “послушный” состав депутатов, способный обеспечить “единогласие”.
И это неудивительно. В 70-е годы все реальные рычаги власти уже сосредоточились у партии.
Партия в те годы очень часто подменяла собой советские и хозяйственные органы. Партийный аппарат подмял под себя государственный и слился с ним в единую систему.
В руках партийного аппарата сосредоточилось фактическое распоряжение огромной государственной собственностью, хотя юридически она считалась общенародной. Номенклатуру партии брежневского времени можно сравнить с родственником Али-бабы из известной все сказки о сорока разбойниках, попавшим к несметным богатствам. Но он боялся разбойников, и не зря, а партийной номенклатуре страшиться было нечего. Власть на народное богатство пришла беспредельная. Бери, что хочешь - не хочу! И отвечать, в случае чего, не придется. Законы существовали не для них.
Нет нужды подчеркивать декларативность брежневской Конституции для советского общества тех лет.
Утвердив “демократические принципы управления страной, заботу о защите прав человека”, она так и осталась просто одним из серии лицемерных документов лживой власти. Реально партийный аппарат не мог допустить в стране демократических преобразований в тех условиях. Аппетит на национальное богатство уже разгорелся слишком сильно. Обидно было пользоваться бесконтрольно всем и сознавать, что это не твое кровное, что в любой момент это могут отнять или придется оставить с уходом на пенсию то, что составляло весь смысл многолетней карьеры, к чему шел всю жизнь.
Особенно мешали развороту по использованию национальных богатств в личных целях и огромных масштабах две вещи: существование социалистической системы, которая не допускала частной собственности, и старая система морально-нравственных ценностей в обществе. Как мы знаем, и первая и вторая были заложены Сталиным, при котором сажали за опоздание на работу, за украденный колосок и так далее. Невероятно, но эти порядки способствовали сохранению духа русского народа, основанного на доброте, честности и порядочности. Того духа, который помог победить в Великой отечественной войне, восстановить страну из разрухи после войны, пережить сталинизм и поднять страну в хрущевские времена до уровня супердержавы. Советская страна ни в чем не уступала западу в те годы, а по некоторым показателям шла впереди. Правда дорогой ценой, но в этом нет вины народа.
Я вспоминаю, как в 1966 году мы, два внука вместе с бабушкой, устроили пеший поход из города Бокситогорска Ленинградской области в поселок Неболчи Новгородской области. За 70 километров пути я ни в одной деревне на дверях не видел замков. Об отсутствии хозяев дома сообщала простая палочка, сунутая в планку двери. Заходи - бери. Никто, как я понял, не заходил и не брал. И хозяева не боялись воров. С сегодняшним днем не стоит сравнивать. Что или кто за короткий промежуток времени, по историческим меркам, изменил так неузнаваемо наш народ? Кому это было нужно и выгодно?
Ослабление контроля над центральной властью повлекло за собой усиление бесконтрольности и безнаказанности в регионах.
В целом нужно отметить, что конституция СССР 1977 года не изменила жизнь советского народа ни к худшему, ни к лучшему.
В это время уже вовсю властвовал партийный диктат во всех сферах жизни страны.
Глава 5
Расхождение теории и практики.
Нарастание социальной апатии.
В предыдущих главах мы рассмотрели ход событий с политической и экономической точек зрения в брежневский период. В этой последней главе мы рассмотрим время нахождения Л.И. Брежнева у власти через духовное зеркало времени. Сегодня мы поражаемся лавине преступности в нашем обществе, пугаемся эгоизму, циничности и равнодушию подрастающего поколения, но обвиняем в этом не себя, а сложную экономическую ситуацию и власть. Но так ли все просто? Восточная мудрость гласит: “Молодость - это отражение старости”. Посмотрим в свое отражение не воспоминаниями о материальном достатке, часто полученным у большинства вопреки воплям совести, а через призму морально-нравственных ценностей. Экономику строят конкретные люди, и от их духовного потенциала зависит и состояние экономики и ее человечность.