Ассоциативные же политические выводы из "широкого прочтения" гипотезы и авторских рекомендаций вполне правомерны. Заключаются они в том, что как минимум весьма влиятельные умы и силы на Западе, предвидя неизбежные перемены в мире и ожидающие их группу стран проблемы и испытания, реагируют главным образом защитно, охранительно; ищут пути и способы менять что-то в мире, не меняя при этом ни на йоту в более скромную сторону положения самого Запада. Реакция психологически понятная и естественная, однако в стратегической перспективе дважды проигрышная: по неизбежности конечного результата и по высокой вероятности ненужных конфликтов и ресурсных издержек в процессе движения к такому итогу.
5. Выводы для России?
Принимая сформулированный С. Хантингтоном, но разделяемый на Западе многими подход таким, каков он есть, отметим для себя: России по существу предлагается присоединиться к Западу в его наметившемся противостоянии со всем остальным миром вообще, в том числе, естественно, и в "основном очаге конфликтов", каким станут "взаимоотношения между Западом и рядом исламско-конфуцианских стран". Отметим и другое: России фактически дается понять (хотя и в самой мягкой форме), что такое присоединение - больше в ее собственных, нежели Запада, интересах: иначе ей же будет хуже как в отношениях с Западом, так и с другими, чуждыми культурами.
Но если от России ждут, чтобы она бросила свой материальный и ядерный потенциал, политический авторитет, саму судьбу свою на западную чашу весов Истории, то в ответ Россия вправе ожидать и требовать немедленного и безвозмездного, полного, без изъятий включения ее в то международное устройство политики, экономики и безопасности, которое было создано Западом и пока в целом обеспечивает его интересы, и которое России предлагается отстаивать вместе с Западом (рискуя при этом гораздо больше него, потому что именно Россия, а не США и даже не вся Европа, граничит с львиной долей исламского и со всем конфуцианским миром). И в "большую семерку" в качестве ее полного члена, и в НАТО, включая группу ядерного планирования, и в ВТО, и в другие структуры и соглашения, куда пока что доступ ей открывается крайне медленно и неохотно, или не открывается вовсе.
Иное дело, что даже в случае гипотетического согласия Запада на такое включение перед самой Россией все равно остается вопрос: насколько целесообразно для нее вхождение на таких правах, с такими целями и, вероятно, соответствующими обязательствами - если не юридическими, то морально-политическими, - в порядок, который явно начинает испытывать повышенные нагрузки и, вероятнее всего, будет в перспективе меняться. Отрицательный ответ на этот вопрос вовсе не тождественен автоматическому выводу, будто России целесообразно непременно выступить против этого порядка; вовсе нет, напротив, делать этого ни при каких обстоятельствах не стоит. Но и становиться его активным защитником, чуть ли не "телохранителем", даже в обмен на отличную плату - дилемма не из легких. Главное, с какой целью это делать: рассчитывая повторить западное развитие с помощью самого же Запада, мобилизовать его ресурсы на решение каких-то проблем безопасности России, работать вместе с Западом над строительством более разумного, стабильного и безопасного, развивающегося мира?
С другой стороны, правы те, кто предупреждает против излишне тесного и на антизападной основе смыкания России с рядом незападных стран и цивилизаций. Проблема даже не в том, сможет или нет Россия стать лидером в таком квази-союзе. Но и тут также встают проблемы стратегических целей и задач такого курса, его ожидаемых последствий. Кроме того, ориентируясь на будущие центры силы в мировой политике, как в ожидании их возвышения строить отношения с центрами уже существующими, прежде всего с тем же Западом? Последнее в этом перечислении, но и самое важное: если когда-то рухнет нынешний, объективно прозападный порядок в мире, то какой новый порядок придет ему на смену? Есть ли на этот счет пусть не уверенность, а хотя бы вразумительные предположения?
Но и пассивно выжидать, "чья возьмет", значило бы лишиться влияния на ход событий. Оптимальный ответ, очевидно, в поиске собственного лица, собственного представления о динамике мирового развития, в четкой формулировке собственных интересов. Объективно место и интересы России - с "мировым средним классом", странами выше среднего уровня развития (с акцентом на последнем), на демократизацию мировых экономики, политики и международных институций. На вопросы типа "с Западом (Китаем, кем угодно еще) или против него", не отвлеченные идеологические химеры, пусть и "цивилизационные", а реальный интерес российского общества и на деле разделяемые им ценности - самый надежный ориентир в тумане меняющегося мира, эволюция которого все еще по преимуществу стихийна, сложно-циклична и во многом иррациональна.
Samuel P.Huntington, The Soldier and the State: The Theory and Politics of Civil-Military Relations /Cambridge: Harvard University Press, 1957/, 83-85 and passim.
2Robert Arnett, "Russia After the Crisis: Can Civilians Control the Military?" Orbis 38 /Winter 1994/: 50.
3Anton Bebler, "On the Evolution of Civil-Military Relations in Eastern and Central Europe," Inter-University Seminar Newsletter 23 /Fall 1994/: 9
4Alfred Stepan, "The New Military Professionalism of Internal Warfare and Military Role Expansion," вкн. подредакцией Stepan Authoritarian Brazil: Origins, Policies and Future /New Haven: Yale University Press, 1973/, 47-65.
5Alfred Stepan, The Military in Politics: Changing Patterns in Brazil /Princeton: Princeton University Press, 1971/, 253-66; Stepan, Rethinking Military Politics: Brazil and the Southern Cone /Princeton: Princeton University Press, 1988/, 30ff.
6Benjamin S.Lambeth, "Russia's Wounded Military," Foreign Affairs 74 /March-April 1995/: 86ff.
7Samuel P.Huntington, The Third Wave: Democratization in the Late Twentieth