Возвращаясь к истокам формирования своей мировоззренческой позиции, Геннадий Андрееевич вспоминает, как уже после службы в армии, в более зрелом возрасте прочитал Библию, Коран и вдруг открыл для себя "истину", что этика социалистическая и этика христианская по многим основным характеристикам совпадают. Достаточно сравнить забытый сегодня "моральный кодекс строителя коммунизма" и заповеди христианства, чтобы убедиться в этом. Тогда же Геннадий Андреевич глубоко осознал, что в мире идет борьба двух магистральных направлений: частноэгоистического и общественно-коллективистского. "Россия всегда шла своим собственным путем, при котором духовное неизменно торжествовало над материальным и господствовали идеи социальной справедливости, а не алчного эгоизма". По его мнению, социалистическая идея, в основе которой - братство, социальная справедливость, солидарность, так легко легла на российскую почву потому, что основой народного бытия является коллективистский, общинный образ мышления. Зюганов убежден: "люди всегда тянулись и будут тянуться к справедливости, а коли так, то пока жив человек, будет жива и социалистическая идея". Для него "даже идеалистическая идея, человек, верящий в хорошую идею, всегда предпочтительнее, чем потребитель, жизнь которого сводится к тому, чтобы что-то достать или перепродать". "Люди, верящие в социальную справедливость.., в братство и дружбу народов, мне всегда симпатичны. Я к ним питаю братские чувства, они мне душевно родственны".
"Когда сейчас некоторые социалисты, коммунисты говорят, что Зюганов кому-то там изменяет, - говорит Геннадий Андрееевич, - а в Русском соборе корят меня моими левыми убеждениями, я вижу главный смысл деятельности в развитии общественно-коллективистской тенденции. Но таком развитии, при котором будет найдена разумная форма сочетания государственной собственности и индивидуально-частной - в пропорции, которая бы позволяла заполнить все ниши и каждому реализовать свой талант...". Интересный опыт такого сочетания государственных, частных, коллективных форм хозяйствования Зюганов находит в Китае. "Когда я вижу, - добавляет он, - как наши старатели начинают указывать китайцам, что и как им делать, подталкивая их к дестабилизации, я прихожу в ужас. Если и Китай начнет подражать Ельцину, то, боюсь, Земля с оси сойдет". Именно с социализацией жизни, социалистической идеей, приматом общественных интересов Геннадий Андреевич связывает будущее страны и всей планеты, считая, что частноэгоистическая линия, индивидуалистическая потребительская психология ведут человечество к гибели. Допускает Зюганов и существование различных моделей социализма. "Анпиловская" "Молния" иронизировала по этому поводу: "Недалеко ушел Геннадий Андрееевич от своего знаменитого учителя-антикоммуниста А.Н.Яковлева, заявлявшего точь в точь то же самое: "исторической реальностью становится многообразие форм как современного капитализма, так и современного социализма". В России от "современного социализма" стараниями Яковлева остались рожки да ножки, однако это ничуть не смущает карасей-идеалистов Зюганова, Белова, Купцова".
Отвечая своим оппонентам, ревнителям идеологической чистоты партии, Геннадий Андрееевич подчеркивает, что "сейчас отстоять Россию, спасти народ от геноцида куда важнее, чем сохранить свою идеологическую невинность". Ведь "когда страна была на краю пропасти, то коммунист Шолохов и антикоммунист Бунин выступали в общем строю, оба отстаивали национально-государственные интересы". Не видит Зюганов противоречия и между патриотизмом и интернационализмом. По его убеждению, любовь к своему Отечеству, родным корням, традициям и культурным ценностям не противоречит интернациональным интересам рабочего класса, народов, проживающих в России; напротив, они дополняют друг друга.
Оглядываясь на прошедшие после августа 1991 г. два года, Геннадий Андреевич замечает, что они обогатили его таким опытом, которым он раньше не располагал. Все это время Зюганов постоянно изучал ситуацию. Не было ни одного крупного мероприятия, где бы он не присутствовал, не анализировал, не исследовал. На этой базе он готовит аналитические материалы, справки, прогнозы для самых разных "заказчиков" (не всегда под своей фамилией), пытаясь повлиять на процесс принятия управленческих решений, предупредить о возможных последствиях, раскрыть людям глаза на происходящее. "И нигде не встречаю неприятия, - замечает Зюганов, - так как любой серьезный человек хочет оценить ситуацию и глазами специалиста левых взглядов". По его сегодняшним оценкам, в стране осуществляется формационный сдвиг, который точно определяется понятием "контрреволюция". Она началась приблизительно в 1989 г., достигла своего пика в начале осени 1991 г. и в настоящее время пускает свои метастазы во все слои общества и сферы экономики, изменяет фундаментальные принципы человеческих взаимоотношений. Суть современной трагедии, считает Зюганов, лежит в плоскости личности каждого человека. И выздоровление начнется только после того, как каждый задаст себе лично вопрос: "а что я сделал, а что я могу, насколько я раскаялся в содеянном и готов действовать иначе...".
Геннадий Андреевич постоянно встречается с самыми разными людьми, выступает в различных аудиториях, на митингах. Он - хороший оратор, всегда учитывающий к кому обращается. Участвует во всех крупных общественно-политических акциях оппозиции, много ездит по стране. Нет недели, чтобы не проходили его встречи с посланцами нынешних независимых государств. Посылает своих "гонцов" для изучения ситуации на Кавказе, Украине, Средней Азии, Дальнем Востоке, в других "горячих точках". Общается с промышленниками и предпринимателями, представителями различных партий и движений, директорами, военными. Вспоминается Зюганову и одна из его многочисленных встреч с ведущими западными специалистами. Один из них, прямо глядя Геннадию Андреевичу в глаза, сказал: "Вы - системник, я читал все ваши статьи. Скажите, почему к 1 октября (1992 г. - авт.) страна не рухнула?". И в ответ услышал: "Потому что вы не учли тот гигантский запас прочности, который есть в среднем звене кадров и на которых сегодня держится наше государство. Уверяю, оно выдержит".