Многие исследователи российской политики констатируют, что политические партии не играют важной роли в региональном электоральном процессе [1-4]. В частности, сделан обоснованный вывод о том, что партийная принадлежность кандидатов не оказала существенного воздействия на исход губернаторских выборов 1996-1997 годов [5-7]. Прежде всего эта ситуация объясняется крайне неблагоприятной для партийного развития констелляцией общенациональных политических и институциональных факторов [8-11]. Но можно утверждать, что мажоритарный характер губернаторских выборов и не предполагал сколько-нибудь значимого партийного участия.
Цель настоящей статьи - выявление факторов, способствующих развитию партий, по данным выборов в региональные законодательные собрания. Теоретически эти выборы могут рассматриваться как более благоприятная для развития партий институциональная среда. Выборы в региональные законодательные собрания остаются сравнительно мало исследованной областью российской политики. В 1993-1994-х годах они привлекли лишь ограниченное внимание, причем основным направлением анализа стало тогда выяснение профессиональной структуры депутатского корпуса [12-14]. В частности, было показано, что политические ресурсы региональных управленческих элит позволяли им обходиться без партийной поддержки. Некоторые исследования более поздних региональных выборов косвенно подтверждают этот вывод. Другие ученые связывают развитие региональных партий с «расколами в бывшей коммунистической партии и реконфигурацией ее фракций» [15] и с конфликтами внутри региональных элит [16].
В настоящей статье предпринята количественная проверка ряда гипотез относительно причин развития партий в регионах России по данным выборов в законодательные собрания, прошедших в 1995-1998 годы. В выборку включены 86 регионов. Чечня исключена по причине того, что на момент проведения выборов в свой распущенный позднее парламент она находилась вне российских конституционных рамок, а Ингушетия и Мордовия - потому, что они не проводили законодательных выборов в течение всего рассматриваемого периода. Следует отметить, что три региона (Волгоградская, Вологодская и Свердловская области) используют системы «ротации», т. е. переизбирают часть депутатов раз в два года. Поскольку «ротационные» выборы проводятся в региональных масштабах, а не в отдельных округах, любые из этих выборов могли быть включены в настоящее исследование. Однако я исходил из того, что каждый регион должен быть представлен в выборке одной единицей наблюдений. Поэтому результаты кампаний 1998 года во всех трех регионах были исключены из настоящего анализа. В качестве источников данных использовались официальные публикации, подготовленные при участии Центризбиркома [17, 18], а также публикации двух исследовательских учреждений, активно и добросовестно занимающихся изучением российской региональной политики, - Института гуманитарно-политических исследований [19] и Информационно-аналитической группы «Панорама» [20]. Надо заметить, что даже эти (максимально достоверные из доступных) источники иногда противоречат друг другу. Представленные в таблицах 1 и 2 и использованные для количественного анализа данные представляют собой результат определенной работы по унификации сведений (табл. 1-6 см. в Приложении).
Статья состоит из трех частей. В первой из них обосновываются принятые мной измерения партийного развития на региональном уровне; т. е. операционализируются зависимые переменные, а также сообщается краткая фактическая информация о политических партиях в регионах России. Во второй части статьи вводятся рабочие гипотезы, согласно которым развитию партий благоприятствуют: 1) конфликты внутри региональных элит; 2) склонность избирателей голосовать за институционализированные в общероссийском масштабе партии; 3) определенные избирательные системы. В третьей части статьи приведены и проанализированы результаты количественного анализа.
Определение партий, принятое в настоящей статье, соотносится как с официальным подходом правоприменительных органов, регулирующих российский электоральный процесс, так и с «узким» определением, широко распространенным в сравнительных исследованиях партийной политики [21, с. 63]. Это «команды людей, стремящихся контролировать государственный аппарат путем приобретения должностей на надлежащим образом организованных выборах». Общее официальное наименование, применяемое в России, - «избирательные объединения и блоки». К числу прав понимаемых таким образом партий относятся выдвижение и поддержка кандидатов. Ни один из российских регионов, однако, не предоставляет эти права исключительно партиям. В тех или иных регионах кандидаты могут выдвигаться «инициативными группами» и «собраниями избирателей», органами местного самоуправления, трудовыми коллективами, отдельными избирателями, а также выдвигать себя сами. Все выдвинутые подобными способами кандидаты (а в случае успеха - депутаты) в настоящей статье будут определяться как «независимые».
Соответственно «партийными» кандидатами и депутатами я буду именовать выдвиженцев избирательных объединений и блоков. Это определение может показаться ясным и даже тавтологичным, но оно тем не менее требует комментариев. Партийная поддержка на российских выборах не обязательно обусловлена фактом выдвижения. Партии очень часто поддерживают независимых кандидатов. Иногда такая поддержка носит фиктивный характер. Например, в Псковской области один из кандидатов сумел одновременно заслужить симпатии коалиции левых сил, ЛДПР и «Яблока». Ясно, что в подобной ситуации роль каждой из партий в его кампании была не очень значительной. Скорее, сами партии стремились таким образом привлечь к себе внимание. Чаще, однако, связь между партиями и независимыми кандидатами более значительна. Иногда члены и сторонники партий (КПРФ, «Яблока») выступают как независимые, рассчитывая, что это расширит круг голосующих за них избирателей, Е то время как голоса электората данной партии отойдут к ним в любом случае. Бывает, что от выдвижения кандидатов воздерживаются организации, не без оснований рассчитывающие на электоральный успех, но слабые в организационном отношении («Блок Юрия Болдырева» на выборах 1998 г. в Санкт-Петербурге). В некоторых регионах партийное выдвижение не практикуется по тем или иным политическим причинам, хотя партии достаточно активно участвуют в электоральной политике. Таким образом, партийная поддержка без выдвижения может играть существенную роль. Однако, имея дело с большим массивом данных, важно иметь в своем распоряжении формальный критерий, определяющий важность партийной поддержки, а также всю совокупность соответствующих данных. Поскольку эти условия не выполняются, я счел возможным пренебречь партийной поддержкой независимых кандидатов при решении задач настоящего анализа. То же самое относится и к еще более важной форме связи между партиями и кандидатами - практикуемой во многих регионах отметке о партийной принадлежности кандидата в избирательном бюллетене. Ясно, что с точки зрения избирателя в большинстве случаев такая отметка фактически служит эквивалентом партийному выдвижению. Однако сколько-нибудь исчерпывающие данные на этот счет по большинству регионов отсутствуют. Отсюда - известная неполнота используемых мною данных, а значит, и информационные потери, снижающие достоверность полученных результатов. Надо, впрочем, заметить, что подобные информационные потери органически присущи сравнительному (и особенно статистическому) анализу большого числа случаев [22].
Основной мерой партийного развития на региональном уровне, используемой в настоящем исследовании, является процентная доля избранных в соответствующее законодательное собрание партийных выдвиженцев, т. е. доля партийных депутатов (ПД) от общего числа депутатов. В качестве дополнительной меры используется процентная доля партийных кандидатов (ПК) от общего числа кандидатов, выдвинутых в данное собрание. Значения зависимых переменных представлены в таблице 1. Среднее значение ПД - 20, 0, а ПК - 21, 9. Отсюда можно заключить, что уровень партийного представительства в российской региональной политике не очень высок, но и не является пренебрежимо малым. Кроме того, сравнение величин показывает, что партийное выдвижение не влечет за собой особых преимуществ для воспользовавшегося им кандидата. В среднем независимые кандидаты выступают на выборах чуть более успешно, чем партийные.
Какие партии скрываются за цифрами, представленными в соответствующих колонках таблицы I? Безусловно, важнейшей участницей региональных законодательных выборов в 1995-1998-е годы оставалась КПРФ. Она завоевала места в 55 законодательных собраниях. В бюллетене, правда, название партии фигурировало не всегда. Некоторые из коммунистических партий, действовавших в национальных республиках и выдвигавших своих кандидатов, сохраняли организационную автономию или независимость от КПРФ (Саха-Якутия, Татарстан). В ряде регионов запрет на деятельность Коммунистической партии, существовавший в 1991-1992-е годы, побудил местных активистов к созданию «зонтичных» коалиций. Такие коалиции дожили до наших дней в Алтайском крае. Камчатской и Оренбургской областях и др. В Северной Осетии и Самарской области они участвовали в выборах наряду с КПРФ. В нескольких других регионах партия вступила в формальные коалиции с другими левыми и националистическими организациями - чаще всего с Аграрной партией России. Иногда такие альянсы пользовались названием учрежденного в 1996 году Народно-патриотического союза России. Противоположная стратегия была избрана коммунистами, например, в Тульской области, где поддержанные партией кандидаты выступали как выдвиженцы комсомола и других близких к КПРФ групп.
Ситуации, когда представленные в таблице 1 цифры явно не соответствуют реальным электоральным успехам КПРФ, заслуживают особого упоминания. В Приморском крае. Курской и Саратовской областях все коммунисты выдвигались как независимые, но, как правило, их партийная принадлежность была отмечена в бюллетене. В Амурской области бюллетень вообще ничего не говорил о связи между КПРФ и ее кандидатами, что не помешало последним завоевать большинство мест в региональном законодательном собрании. То же самое произошло в Бурятии, где возглавляемая президентом республики правящая коалиция «Наша Бурятия» включает в себя и коммунистов, и аграриев. В целом ряде регионов выдвиженцы КПРФ, вступив в союз с независимыми депутатами, сумели обеспечить себе фактическое большинство в законодательных собраниях. Это случилось не только в Алтайском крае и Брянской области, где доли коммунистических выдвиженцев высоки, но и, например, во Владимирской области, законодательное собрание которой состоит из выдвиженцев КПРФ лишь на 10%.
Региональные избирательные кампании 1995-1998-х годов ясно продемонстрировали, что другая, считающаяся левой организация - Аграрная партия России (АПР), - не играет самостоятельной роли в российской политике. Во многих регионах (например, в Красноярском крае. Московской, Тверской и Томской областях) аграрии участвовали в выборах в формальных коалициях с КПРФ, в то время как в Свердловской области одна из руководительниц регионального отделения партии пошла на выборы в списке местной «партии власти» - «Преображение Урала». В тех регионах, где АПР все-таки участвовала в выборах самостоятельно, она, как правило, согласовывала свои действия с КПРФ путем раздела округов. Такие неформальные коалиции позволили аграриям добиться весьма ощутимого представительства в законодательных собраниях Новосибирской и Рязанской областей, а в Кировской области даже провести своего выдвиженца на пост главы законодательной ветви власти. Единственный регион, где АПР оказалась ведущей левой партией, - это Калужская область. Всего аграрии представлены в законодательных собраниях семи регионов.
Российская коммунистическая рабочая партия (РКРП) вступала в коалиционные отношения с КПРФ гораздо реже (в Кемеровской и Свердловской областях, а также в Санкт-Петербурге). Обычно радикальные коммунисты конкурировали со своими более умеренными товарищами из КПРФ. В отличие от аграриев РКРП довольно далеко отстоит от КПРФ в идеологическом отношении. Есть у нее и собственная организационная база, коренящаяся в «неформальном коммунистическом движении» времен перестройки. В круг связанных с РКРП организаций входят «Трудовая Россия» (на местах обычно именуемая «Трудовой Башкирией», «Трудовым Курганом» и т. д.), по-прежнему существующий кое-где Объединенный фронт трудящихся, а также сеть Советов рабочих, крестьян и трудовой интеллигенции. Это позволяет радикальным коммунистам оставаться довольно заметным явлением электоральной политики, выдвигая своих кандидатов во многих регионах. В девяти из них выдвиженцам РКРП и связанных с ней организаций удалось пройти в законодательные собрания. Но сколько-нибудь заметной фракции РКРП не создала нигде. Это не удивительно. Экстремистские взгляды и маргинальное социальное положение кандидатов РКРП делают их массовый успех крайне маловероятным. Проходят лишь единицы. В результате, вопреки своему идеологическому радикализму и неприязненному отношению к руководству КПРФ, члены РКРП в региональных законодательных собраниях вынуждены сотрудничать с «ревизионистами» на подчиненных ролях. Иногда эта неожиданная для радикалов готовность к компромиссам заходит дальше. Например, один из лидеров Объединенного фронта трудящихся в Астраханской области при голосовании по многим вопросам принимает сторону «Яблока».
Движение «Наш дом - Россия» (НДР) сознательно создавалось в 1995 году для выполнения роли «партии власти», от которой его руководство тщательно открещивалось в ходе следующей думской кампании. Анализ результатов региональных выборов показывает, однако, что проект «партии власти» с самого начала был мертзорожденным. Выдвиженцы НДР сумели пройти в законодательные собрания 12 регионов, но в очень малых количествах, вполне сопоставимых с размерами «делегаций» РКРП. Исключениями служат лишь Красноярский край и Калининградская область, где созданным при участии НДР коалициям удалось-таки добиться довольно заметного представительства в законодательных собраниях. Причина электоральной слабости НДР на местном уровне вполне ясна: как правило, главы региональной исполнительной власти просто не нуждаются в партиях как средстве поддержки близких к ним кандидатов.
Там, где у власти оказываются левые губернаторы, НДР чаще всего просто исчезает. Но и не связанные с КПРФ губернаторы предпочитают поддерживать кандидатов, готовых к сотрудничеству, совершенно не принимая во внимание их партийную принадлежность. Например, так называемый «список» В. Яковлева в Санкт-Петербурге включал наряду с независимыми нескольких коммунистов и выдвиженцев некоммунистических организаций. В Ростовской области прогубернаторское движение «За социально-экономический прогресс и гражданское согласие» не выдвигало собственных кандидатов, но поддерживало независимых и членов «Яблока». Выдвиженцы НДР не получили такой поддержки, потому что их шансы на избрание рассматривались как незначительные. Чаще всего, однако, губернаторы не создают движений и даже не публикуют «списков», подобных легендарному «списку Лужкова». Они просто поддерживают отдельных кандидатов. В таких условиях от НДР остается слабейший из его первоначальных компонентов - активисты существовавших ранее организаций, в 1995 году переметнувшиеся «под крышу» В. Черномырдина. Следует заметить, что в некоторых регионах (например, в Еврейской автономной области) фракции под названием «Наш дом - Россия» в законодательных собраниях создавались из связанных с губернаторами независимых депутатов. Такие случаи, конечно же, не имеют отношения к НДР как таковому.
Остатки некогда массового «демократического движения», а также ряда националистических групп на местах в значительной степени влились в организации и избирательные блоки, ориентировавшиеся в 1995-1998-е годы на А. Лебедя. Относительный успех отставного генерала на президентских выборах 1996 года на какое-то время принес ему широкое общественное внимание, сказавшееся на развитии движения «Честь и Родина» (ЧиР), а позднее - и созданной на его основе Российской народно-республиканской партии. Связанным с Лебедем организациям удалось добиться представительства в законодательных собраниях восьми регионов. В отличие от глав исполнительной власти регионов у Лебедя не было ни желания, ни даже возможности «фильтровать» своих сторонников на периферии и оказывать покровительство лишь наиболее перспективным. Даже слабый кандидат, участвовавший в региональных выборах «под знаменем» Лебедя, привлекал дополнительное внимание к самому отставному генералу, принося ему, таким образом, известную политическую выгоду. Но прежде всего это было выгодно самим кандидатам, стремившимся таким способом увеличить свои (как правило, скромные) электоральные шансы. Довольно широкое распространение получил при этом следующий прием: в названия избирательных блоков наряду с именем самого Лебедя, включались имена других популярных в общероссийском масштабе политиков - чаще всего С. Федорова, С. Глазьева и Г. Явлинского. Местные «политические предприниматели» в своей погоне за голосами просто игнорировали тот факт, что сотрудничество Лебедя с Глазьевым было недолговечным, а проект «Третьей силы», которая объединила бы Лебедя с Федоровым и Явлинским, провалился в ходе избирательной кампании 1996 года. Такая всеядность сторонников Лебедя породила ряд парадоксальных ситуаций. Например, в Новосибирской области лидер «Яблока» прямо отказался поддерживать коалицию, участвовавшую в выборах под названием «Лебедь Явлинский». Тем не менее коалиции удалось добиться некоторого успеха на выборах. Другие регионы, где сторонникам Лебедя удалось завоевать заметные позиции в законодательных собраниях, это Красноярский край и Калининградская область. В целом, однако, успехи ориентировавшихся на Лебедя организаций были скромными. Оно и не удивительно: в большинстве случаев имя отставного генерала использовалось заведомо слабыми кандидатами. Присвоить популярность Лебедя удавалось, разумеется, далеко не всем.
Еще ярче персонализм проявился в деятельности другой организации, весьма широко представленной на региональном уровне, - Либерально-демократической партии России (ЛДПР). Ей удалось добиться представительства лишь в пяти законодательных собраниях, однако кандидаты выдвигались почти повсеместно. Сходной тактики ЛДПР придерживалась на думских выборах 1995 года, когда ее кандидаты попробовали свои силы в подавляющем большинстве одномандатных округов, но победа была одержана лишь в одном. Региональные кампании тоже не принесли ЛДПР особого успеха. Даже в Псковской области, где член ЛДПР возглавляет исполнительную ветвь власти, ей удалось завоевать лишь два мандата - вдвое меньше, чем коалиции левых сил. В Новосибирской области ЛДПР добилась относительного успеха и на думских выборах, и на выборах местного самоуправления города Новосибирска, но в законодательном собрании региона ей не удалось получить ни одного места. Провалы ЛДПР на местном уровне объясняются тем, что ее кандидаты - это, как правило, политические маргиналы, не вызывающие доверия у избирателей. Вряд ли и само руководство ЛДПР относится к их перспективам с особым оптимизмом. Массовое выдвижение кандидатов - это один из способов привлечь внимание к самой ЛДПР, доказать ее повсеместное присутствие на российской политической арене и тем самым улучшить шансы партии и ее вождя на думских выборах. Разумеется, основным источником успеха ЛДПР на общероссийских выборах 1993-го и 1995-го годов была фигура ее лидера В. Жириновского. На региональный уровень этот успех не транслируется.
Общероссийская партия, которой, как кажется, удалось избежать опасностей политического персонализма, - это «Яблоко». Разумеется, подобно ЛДПР и ориентирующимся на Лебедя группам значительной частью своих успехов «Яблоко» обязано ситуационной харизме своего лидера Явлинского. Но существует и различие, достаточно отчетливо проявляющееся в избранной «Яблоком» стратегии выдвижения кандидатов. Как правило, партия делает ставку на «проходных» кандидатов, сознательно воздерживаясь от поддержки слабых. Выдвиженцы «Яблока» завоевали места в десяти законодательных собраниях, причем в Камчатской области, Москве и Санкт-Петербурге «яблочные» фракции весьма значительны и оказывают серьезное влияние на региональные политические процессы. Как и на общероссийской политической арене, «Яблоко» на местах избегает коалиций. Лишь в одном регионе (Смоленской области) его альянс со сторонниками Лебедя не был фиктивным. Не был он и успешным. В Калининградской области «Яблоко» совместно с НДР и рядом других организаций участвовало в создании блока «Янтарный край России». В целом, однако, «Яблоко» предпочитает выдвигать своих кандидатов. Стремление к их успеху иногда побуждает организации «Яблока» поддерживать политиков, располагающих значительными электоральными ресурсами, но не очень склонных следовать провозглашаемой Явлинским линии «демократической альтернативы». По некоторым (возможно, преувеличенным) оценкам, это сделало «яблочных» депутатов в Ростовской области придатком местной «партии власти». Ясно, что слишком тесные связи с местными властями могут повредить «Яблоку» на общероссийских выборах. Симптоматично, что одна из сильнейших региональных организаций партии, санктпетербургская, вышла из формальной коалиции с губернатором города в январе 1999 года.
Другие общероссийские партии представлены на региональном уровне лишь эпизодически. Выдвиженцы партии «Демократический выбор России» есть в законо aтeльнoм собрании Москвы, а в составе коалиции и в Санкт-Петербурге. Другие организации, придерживающиеся сходных идеологических установок, практически эдшли на нет. Сколько-нибудь заметные националистические группы, если не считать 1ДПР, тоже немногочисленны и слабы. Такие группы участвовали в выборах во многих регионах, но успехи их более чем скромные: лишь в Новосибирской и Тульской областях им удалось получить по одному мандату: «Левоцентристским» партиям (наиболее заметные из них - «социалистические» партии И. Рыбкина и В. Брынцалова) вообще не удалось добиться представительства. По меньшей мере в одном регионе (Челябинской области) «социалисты» прямо обвинялись в том, что они пошли на выборы исключительно с целью отобрать голоса у коммунистических кандидатов. Преследуя ту же самую цель, власти Саратовской области способствовали регистрации «Саратовского отделения Народно-патриотического союза», кандидаты которого конкурировали с членами КПРФ, выдвинутыми непосредственно избирателями. В Санкт-Петербурге в выборах участвовало фальшивое «Яблоко», опять-таки наряду с настоящим. Переходя к созданным на местах политическим партиям, следует отметить, что и они не очень заметны. Лишь в двух регионах (Свердловской области и Удмуртии) сложилось нечто подобное особым партийным системам (причем в последнем случае основой наиболее сильного местного блока «Удмуртия» послужила АПР). Местные партийные системы нестабильны. «Ротационные» выборы 1998 года в Свердловской области сильно изменили композицию политических сил в регионе, а удмуртские организации просто-напросто не дожили до следующих выборов. В частности, «Удмуртия», вступив в союз с московским мэром, уже не участвовала в выборах 1999 года в качестве самостоятельной организации.
Кроме того, в регионах довольно широко распространены так называемые «квазиполитические организации» (КПО), которым удалось добиться представительства в 29 законодательных собраниях. В настоящей статье термин «квазиполитические организации» [23] применяется для отображения следующих категорий участников регионального политического процесса: 1) женские, молодежные и ветеранские организации; 2) профсоюзы, другие организации профессионального представительства, ассоциации предпринимателей и товаропроизводителей; 3) ассоциации в защиту интересов налогоплательщиков и потребителей; 4) клубы избирателей. Критериями, позволяющими отнести ту или иную группу к числу КПО, служат ее исключительно местный (но не общероссийский или межрегиональный) и политический (но не профессиональный или корпоративный) статус, а также отсутствие политических программных требований. По последнему основанию к числу КПО не отнесены, например, молодежные коммунистические организации. За цифрами, приведенными в таблице 1, стоят не только политические, но и квазиполитические организации.
Не ведет ли такой «уравнительный» подход к снижению достоверности результатов статистического анализа? Отчасти этот подход является вынужденным, ибо публикации избирательных комиссий, на которые опирается настоящий анализ, такого различия не проводят. Но есть и содержательные соображения в пользу того, что КПО заслуживают учета при изучении региональной партийной политики. Во-первых, можно утверждать, что, как и в некоторых других странах, переходящих к демократии, в России квазиполитические организации играют известную роль в структурировании межпартийного соревнования даже без выдвижения политических требований [24]. Во-вторых (и это, видимо, более важно), квазиполитические организации нередко преследуют скрытые политические цели. Например, в Астраханской области «Яблоко» не выдвигало собственных кандидатов. Вместо этого была создана квазиполитическая организация (блок «Защита прав налогоплательщиков»), которая и участвовала в выборах. Очевидно, план состоял в том, что немногочисленные твердые сторонники «Яблока» в любом случае выяснили бы, кто есть кто, а для прочих избирателей «Защита прав налогоплательщиков» послужила бы привлекательным лозунгом. В Рязанской области некоторые «демократы», справедливо сомневаясь в своих электоральных возможностях, предпочли выдвигаться от «Организации социал-гигиенистов и организаторов здравоохранения». По меньшей мере в двух регионах (Курской и Саратовской областях) сторонники действующих губернаторов выдвигались ветеранскими организациями. Можно предположить, что подобные ситуации не исключительны, а скорее типичны. Однако имеющиеся источники не позволяют проследить их на всей совокупности случаев.
В таблице 2 представлены данные о процентных долях членов тех или иных партий в тех 67 регионах, где партийным выдвиженцам удалось добиться хотя бы минимального представительства в законодательных собраниях. Ясно, что приводимые цифры по каждому региону в сумме должны давать значения, которые представлены в колонке ПД таблицы 1. Некоторые различия - следствия округления. Названия отдельных квазиполитических организаций не приводятся, так как они часто весьма пространны, но, как правило, мало что говорят об их политических целях.