Но что такое историческая реальность? Это реальность дли-ельных, но не вечных установок структур (которые я бы назвал историческими системами), у которых имееются свои модели действий (которые я бы назвал их циклическими ритмами), но еще имеется и продолжительный медленный процесс трансформации (что я бы назвал их светскими тенденциями). События суть пыль не только потому, что они преходящи, но и потому, что они - пыль в наших глазах. Но недвижимые идеальные города - это тоже иллюзия, которая может ос- лепить нас. Остерегайтесь, предупреждает Бродель, бесконечных морфологий, которые порождает универсалистская социальная наука. Вот как он сказал об одной из таких попыток Джорджа Гурвича - даже Джорджа Гурвича, который для Броделя представляет "дружественное, почти братское направление в социологии":
Как может историк позволить себе быть убежденным этим? С такой палитрой цветов невозможно реконструировать единый белый, которым он должен обладать... Это способ переписывания тех же самых уравнений, не изменяя их (Бродель, 1972, стр.37).
В этих анализах разновидностей социального времени, в этом бесстрастном доводе Броделя, что в том, что случилось так, что наше коллективное внимание должно повернуться от эпизодического и вечного к структурному и циклическому времени, нет любопытствую- щего упоминания о пространстве. Это все более любопытно, пос- кольку в наиболее важных его работах пространство - центральный предмет его анализа. Бродель даже иногда называет себя геоисториком и считает себя последователем Видала де ла Блаша, как и Люсьена Фебвра.
Множественные пространства-времена
Что бы я хотел сделать, так это взять четыре времени Броделя - эпизодическое время, циклическое время, структурное время и время мудрецов - и доказать, что у каждого из этих времен есть пространство. И, далее, я хотел бы доказать,что время и пространство - не две отдельные категории, а одна, которую я буду называть пространством-временем.
Мы уже заметили, что Бродель различает свои четыре "времени" двумя путями: по продолжительности отрезков времени и по названию описываемого объекта. Пространственной параллелью продолжительности отрезков времени может быть широта пространственного обзора (space-scope). Но это маловразумительно. В любом случае, как мы заметили, тяжело найти точную качественную меру протяженности отрезка времени. Сколько длятся события? Мгновение, день, год, десятилетие? Сколько живет структура? 500лет? Тысячелетие? И мы можем испытать даже больше трудностей с широтой пространствен- ного обзора.
Я бы предложил, чтобы мы вместо этого повернулись к субстантивным объектам, которые рассматриваются. Здесь, я думаю, мы можем найти некоторые вероятные пространственные дубликации категорий социального времени.Эпизодическое время обслуживается непосредственным геополитическим пространством которое, конечно,противоречиво в каждой своей части и каждая часть конструирует явление. Возьмем, например, предпологаемое событие 1987-88г, которое газеты доносят до нас как "Палестинские волнения в Израиле". Мы наверняка столкнемся с трудностями при их датировке. Начались они в конце 1987г или в 1948, или в 1917? Но так же, как и во времени, их трудно локализовать геополитически. Происходят ли эти беспорядки в Израиле или в Палестине, или на Западном береге и в секторе Газа, или на территориях, занятых Израилем, или в Газе, Иудее и Самарии? Или это происходит на более обширном пространстве, которое мы называаем Ближним Востоком? Я не предлагаю отвечать на эти вопросы, поскольку (что очевидно) на них не существует правильного ответа. Любой ответ несет с собой политическую и историческую оценку, именно о том, по какой причине происходят беспорядки. И до сих пор у нас не существует рассуждения об этих беспорядках, свободного от их привязки к сегодняшнему геополити- ческому пространству.
Но, может быть, вы подумаете, что существуют сложности только с пространством, поскольку я говорю о злободневной ситуации, по поводу которой кипят страсти. Но оказывается,что границы прос- транства не намного четче, чем если бы мы взяли эпизод из более ранних веков. В шестнадцатом веке в Бургундских Нидерландах, части владений короля Испании, вспыхнуло восстание. В исторических книгах это событие называется "Бунт Нидерландов", и датируется как происходившее с 1566 или 1568 до 1648. Любопытное событие, скажем в прошлом, которое длилось восемьдесят лет.
Я напоминаю вам о двух подсобытиях в этом длительном событии. Первое подсобытие произошло в 1579. Тогда была передышка в конфликте, результатом чего было разделение территории на две части вдоль линии, которая более или менее сходна с современной границей между Нидерландами и Бельгией. Территория на север от линии была в руках предводителей восставших,и которую в то время назвали Соединенными Землями. На юге от линии продолжал править подчиненный Испании режим, и эту территорию назвали Испанскими Нидерландами. Временная граница эпохи передышки стала долговременной реальностью. Этри две территории до сих пор политически разделены. Думается,что современные бельгийцы, потомки тех, кто соседствовал с королем Испании, единодушно засомневались бы, отождествлять ли себя с Бунтом Нидерландов.
Теперь я ввожу второе подсобытие. В начале конфликта один из советников короля Испании, граф Д'Эгмонт, потомок одной из крупных аристократических семей Бургундии (более точно - Фландрии, части современной Бельгии), призывал короля к благоразумию и примирению. Он был случайно заподозрен в молчаливой поддержке Бунта и казнен. В некотором смысле, следовательно, он был мучеником этой революции. Меня привело в удивление, что я наткнулся несколько лет назад на его статую не в Амстердаме, а в Брюсселе, статую, прославляющую его оппозицию к иностранному деспотизму. Я спросил моего бельгийского друга, что ему говорили, когда он учился в школе, о роли графа Д'Эгмона и как бельгийцы сегодня понимают Бунт Нидерландов. Отмечают ли они его раннюю фазу, когда Фландрия и Брабант тоже были охвачены восстанием, или только весь Бунт в целом? Было ли это, хотел я знать, и их наследием, а не только наследием голландцев? Вслед за тем я получил второе потрясение. Мой друг ответил, что он не знает, поскольку он из Льежа, и, как я, конечно, знаю, Льеж хоть и является частью современной Бельгии, но он не был частью Бургундских Нидерландов. Итак, мне стало ясно, что пространство, на котором произошел Бунт Нидерландов, так же неопределено, как и время Бунта, и понятно, что споры о его времени и месте в пространстве были связаны между собой.
Давайте вернемся к циклическому времени, временам изменяющихся ритмов. Я думаю, что к циклическому времени приложимо то, что я буду называть "идеологическим пространством". Позвольте мне проиллюстрировать это при помощи пространственной категории,которую сегодня используют все. Это Восток-Запад. Если я использую этот термин, все мы Знаем, что это относится к к современному делению мира - политическому, военному, культурному, и, прежде всего, идеологическому. Мы знаем, что между Востоком и Западом имела место холодная война, а сейчас имеется, или, по крайней мере, некоторые говорят, что имеется, возрастающее напряжение между Востоком и Западом.
Но, конечно,именно это использование терминов Запад и Восток не уходит в прошлое далее 1945г. Они не имеют большого смысла в соотнесении с 1935 или 1925г., и не будут иметь смысла в соотнесении с каким-нибудь 1915г. Наверняка существуют другие Востоки-Запады в нашей исторической манере говорить. Это были Греция и Персия, Рим и Византия, Европа и Восток. И , я полагаю, можно доказать существование концептуальных аналогий между всеми этими использованиями. Но понятно, что современное использование термина Восток-Запад привязано к особой циклической фазе истории современного мира. И непонятно, доживет ли термин до конца текущего политико-экономического цикла.
Далее, я указываю, что Восток-Запад - это, бесспорно, не категоризация пространства. С самого начала были противники в области использования этого разграничения. В 1950-х гг возросла политическая сила этих противников в мировой системе и до 1960-х они пропагандировали соперничество пространственых разделений как более значимые, поэтому мы пришли к наименованию Север-Юг. Я не собираюсь еще раз спорить о достоинствах концептуальной важности Востока-Запада в отличие от Севера-Юга или предлагать, как делают некоторые, считать их одинаково важными или защищфть теорию "трех миров". И я, конечно, не собираюсь вступать на тернистый путь упаковывания каждой страны в отдельную коробку. только хочу подчеркнуть, что Восток-Запад и Север-Юг, что очевидно, социально порожденные географические атегории, имеющие фундаментальное значение для нашего понимания современного мира. Но они также, как мы ясно видим, являются категориями, связанными с данным периодом времени. Этот период слишком продолжителен для того, чтобы быть названным временным отрезком события. Эти категории гораздо шире этого. Они связаны, объяснялись и снова объясняются крупнейшими экономическими, политическими и социальными убеждениями, которые в некотором смысле предсталяют собой "средний отрезок" в продолжительности времени.
Теперь должно быть ясно, что со структурным (дительным промежутком времени) соотносится структурное (широко обозреваемое) пространство. Более того, этому структурному пространству не надо быть постоянным по отношению к хронологическому времени. Позвольте мне проиллюстрировать этот вопрос очень просто на примере исторической системы, о которой я пишу, мировой капиталистической экономики. Как все исторические системы, мировая капиталистическая экономика имеет начало во времени и будет иметь конец во времени. Конечно, эти границы во времени ни в коем случае не самоочевидны. Я, например доказал в моих работах, что мировая капиталистическая экономика начала существовать в семнадцатом веке (см. Валлерштейн, 1974, 1980, 1988; 1983). Другие называют более позднюю дату. Немногие - более раннюю. И, конечно, не все согласны, что такая историческая система вообще существовала. Более того, понятно, что никто в течение всего семнадцатого века ( или фактически никто) не осознавл еще эту историческую систему как систему. В самом деле, до девятнадцатого века никто не начинал серьезно анализировать эту историческую систему вообще. И только в последние 20 лет этот концепт, мировая капиталистическая экономика, появился в мировой науке, хотя даже и теперь - только среди некоторых ученых. Но, конечно, легко объяснить, почему признание структурного времени , вовлеченного в эту систему, намного опоздало по сравнению с разворачиванием исторической реальности.