У элиты объективно был выбор двух путей или возможностей развития: либо она отстоит право на коллективное руководство и сформирует механизм своей будущей ротации и периодического обновления за счет усиления обратной связи с массами, либо в погоне за призрачными утопическими идеалами подчиниться единоличному лидеру, включиться в систему тоталитарного контроля и превратиться в подобие правящего сословия, построенного по иерархическому принципу. Развитие пошло по второму пути.
К концу 20-х гг. резко усилилось беспрецедентное давление со стороны сталинской субэлиты на противостоящую субэлиту — интеллигенцию оппозицонного характера. Все коммунистические вузы и партшколы, призванные готовить кадры партийной интеллигенции, были переформированы в кадровом и содержательном плане. Все газеты и другие печатные издания потеряли свой облик информационного средства и были превращены в пропагандистские органы. Важной вехой в развитии преследования стала пропагандистская кампания вокруг итогов судебного процесса 1928 г. над так называемыми шахтинскими вредителями. Партийная интеллигенция, симпатизировавшая старой технической интеллигенции, была поставлена в условия конфронтации с ней и выполнила функцию теоретического обеспечения этой задачи. Это связано с тем, что большевистская интеллигенция была одновременно интеллектуальным центром элиты и частью ее властно-бюрократической группы. Это порождало внутреннее противоречие — как интеллигенция она критиковала власть, но как ее составная часть она до конца поддерживала режим, который сама же и создала. Это во многом объясняет тот факт, что троцкистская оппозиция в полном составе, за исключением Троцкого, спустя три-четыре года после разгрома раскаялась и вернулась в политическую элиту, правда, уже во второй ее эшелон.
Партийно-интеллигентская часть элиты во главе с Н. И. Бухариным попыталась в самом конце 20-х гг. скорректировать политическую линию правящего режима, который к этому времени взял курс на форсированную индустриализацию и сплошную принудительно-добровольную коллективизацию. Поскольку эта линия очень напоминала программу Троцкого, Бухарин обвинил группу Сталина в сползании к троцкизму и предложил вернуться к ленинскому нэпу. Новая экономическая политика к этому времени переживала глубокий кризис и нуждалась в теоретическом и практическом обновлении. Кроме того, нэп сопровождался обуржуазиванием части элиты, ее перерождением и моральным разложением. Среди части партийной элиты началась социальная дифференциация и прочие «болезненные явления». Влияние частного капитала на политическую жизнь привело к росту взяточничества, бесконтрольности, бюрократизму, что подрывало основы режима и смысл всех социалистических преобразований. В этих условиях Сталин, давно не веривший в перспективу нэпа, принял решения пойти другим путем — революции сверху. Попытки Н. И. Бухарина, А. И. Рыкова и М. П. Томского привлечь на свою сторону часть большевистской элиты не удались, так как они не смогли предложить четко обоснованной реалистичной альтернативы и, самое главное, не смогли решительно противостоять аппаратному центру Сталина. Для генсека стало ясным, что отсечение «путаников-умников» и «интеллигентов-хлюпиков» является условием для успешного осуществления его радикальных планов переустройства советского общества. С помощью органов госбезопасности, средств массовой информации и с учетом опыта борьбы с троцкизмом сталинская группа блестяще провела операцию по разгрому «правого уклона» в ВКП(б). На волне этой кампании была развернута еще более широкая борьба с так называемой «правооппортунистической практикой», предусматривавшей вычищение из партии и госаппарата несогласных или ошибающихся в проведении сталинского курса. В высшем эшелоне власти были устранены со своих постов, помимо самих бухаринцев, А. И. Луначарский, Д. Б. Рязанов, Н. И. Угланов, В. В. Шмидт, И. А. Теодорович, В. В. Осинский и многие другие колеблющиеся большевики-технократы. На политический Олимп советской власти вырвалось новое молодое поколение партийных лидеров, не испытывавших колебаний и не сомневающихся в методах достижения цели.
Станин осуществил в начале 30-х гг. реорганизацию партийного аппарата, полностью подчинив его деятельность задачам формирования авторитарно-бюрократического режима. Бюрократизация внутрипартийных отношений, наряду со сломом нэпа в экономике и началом насильственной кампании по раскулачиванию зажиточного и части среднего крестьянства, вызвали новую волну сопротивления интеллигентской части партийной верхушки. Ее особенностью была стихийная попытка объединения всех правых и левых, оппозиционно настроенных большевиков. Не случайно Сталин назвал одну из таких групп «право-левацким блоком Сырцова—Ломинадзе». Помимо этой группы, возглавляемой предсовнаркома России Сырцовым, с критикой сталинского режима власти и его политики выступила группа наркомов, состоящая из А. П. Смирнова, Н. Б. Эйсмонта и В. Н. Толмачева. Известна также группа — так называемая «школа молодых профессоров» — учеников Бухарина, украинская группа Н. А. Скрыпиника и другие. Но самой знаменитой стала группа М. Рютина. Известность последней группы заключалась не в особенном составе — здесь были в основном рядовые члены элиты, а в том, что ей удалось подготовить уникальный теоретический документ, в котором впервые с марксистских позиций доказывалась необходимость ликвидации сталинской диктатуры как противоречащей идеалам социализма и задачам коммунистического движения в целом. Как справедливо заметил Б. Старков, эта группа спасла Честь партии. (Наличие антисталинского сопротивления внутри партии и сам факт разоблачения культа Сталина на XX съезде КПСС однозначно снимает вопрос о тождестве сталинизма и социализма.)
Разгромив эти и многие другие известные и неизвестные общественности группы в местных партийных организациях, сталинский режим начал генеральную чистку партии и, прежде всего, большевистской элиты. В ходе этой чистки было исключено из партии полтора десятка тысяч большевиков, как правило, замешанных в прошлых и настоящих уклонах, проявлявших слишком большую самостоятельность в политике. Публичное идейное линчевание показало, что демократические нормы партийной жизни ушли в далекое прошлое.
К середине 30-х гг. в СССР сложился уже законченный тоталитарный политический режим личной власти Сталина. Большевистская элита потеряла свою самостоятельность и попала целиком и полностью в зависимость от воли вождя. Но этого лидеру режима было мало. Ход XVII съезда ВКП (б) показал, что часть партийной верхушки лелеет надежды на обновление режима и смену Сталина на посту генсека. Находившийся в эмиграции Троцкий постоянно призывал своих бывших сторонников, а также высших армейских руководителей опомниться и выступить против режима, невольно провоцируя репрессии. Сталин обоснованно боялся разрастания оппозиционных взглядов и их преобразования в перспективе в инакодействие. Кроме того, приближалась вторая мировая война, а недавний опыт войны в Испании показал особую опасность для власти наличия «пятой колонны» внутри страны. Наконец, определенная часть большевистской элиты подверглась моральному разложению, погрязла в привилегиях и подрывала тем самым нравственные устои власти. Советскому обществу, как и всякому иному, важно было обеспечить периодическую легитимную ротацию элиты, но демократический механизм такого обновления верхушки не был отработан. Все эти соображения в сочетании с развивающейся психопатологической подозрительностью Сталина обусловили начало массовых репрессий. Современные политологи выделяют важную объективную причину кадрового террора, заключающуюся в необходимости для режима поддерживать в обществе определенный уровень напряжения, позволяющий обеспечить готовность нации к самопожертвованию, трудовому и воинскому энтузиазму в борьбе с многочисленными внешними и внутренними врагами и оправдать очевидные ограничения народовластия, не состыкующиеся с идеалами социализма.
Тотальные репрессии привели к практическому уничтожению старой партийной гвардии с одной стороны, и с другой — к изменению облика всей правящей партии в цепом. За период с 1933 по 1936 гг., то есть до пика террора, было исключено из партии свыше 37 %. Из имевшихся к 1937 г. 2,8 млн членов партии было арестовано свыше миллиона и две трети из них было расстреляно. К 1940 г. из ближайшего окружения Ленина в живых оставался один Сталин. В составе партии по данным Ю. В. Дербинова было: «тех, кто вступил в партию до 1929 г., а с дореволюционным стажем осталось полпроцента». Таким образом, можно согласиться с Р. Медведевым — это был настоящий политический геноцид. Даже если допустить, что какая-то часть репрессированных заслуживала казни, масштабы террора значительно перекрывали потребности режима. Раскрутив карательный механизм ротации элиты, Сталин не смог или не захотел его остановить и уничтожил бесспорно лучшую часть не только партии, но общества, в том числе ведущие военные кадры накануне великой войны. Сталин и его окружение также принадлежали к большевистской элите, которую они столь жестоко изничтожали. Это самоедство элиты также является результатом деградации большевистской верхушки. Ведущим и главным доказательством ее трансформации является поведение представителей старых революционеров на допросах и на расстрелах. Они не только не смогли противостоять террору, но в ряде случаев приветствовали его и шли на смерть со здравицами в честь Сталина. Капитуляция большинства деятелей элиты и их неспособность к решительной и последовательной борьбе со сталинизмом свидетельствует о том, что «стальная когорта» в целом потерпела политический и моральный крах. Гибель элиты была закономерным финалом эволюции старой партийной гвардии, зазнавшейся и не удержавшейся на достигнутых высотах, закосневшей в своих привилегиях и в комчванстве, оторвавшейся от трудящихся масс и тем самым обрекшей себя на страшный конец.