О профессионализме и стратегической ориентированности элиты можно судить и по тому, на какие авторитеты, на каких лидеров она ориентируется. Полученные данные свидетельствуют, что для ростовской элиты характерен невысокий уровень какой-либо идеализации политических лидеров. Сегодня они не ориентируются на единые для всех политико-идеологические авторитеты. Лишь для четверти ее представителей существует идеал политика. Каждый второй заявил, что такого идеала у него нет.
В представлении большинства (61 %) современный политический и государственный руководитель — это патриот, человек, для которого главное интересы государства, а не личное благополучие. К этим характеристикам многие добавляют прагматизм, деловитость, предприимчивость, умение сбросить идеологические оковы.
В отличие от бытующего мнения, что на высоких руководящих постах находятся люди «крутого характера», «твердой руки», только 5 % опрошенных отдают предпочтение диктаторам, руководителям жесткого, волевого стиля руководства; 2,6 % (мало, но такие есть) считают, что руководитель их масштаба должен держать окружение в страхе. Но для большинства — это не идеал руководителя. Похоже, что и областная пресса придерживается таких же позиций. Практически в каждой второй проанализированной публикации, затрагивающей вопросы личностных качеств и стиля управленческой деятельности, 19,7 % авторов приветствуют демократический стиль, 25 % — крайне отрицательно оценивают деятельность тех лидеров, стиль которых отличается формально-нажимным, бюрократическим, жестко-неприступным характером.
Говоря о своем личном стиле, почти 60 % опрошенных заявили, что в реальной жизни они центристы, «дипломаты».
По методам же участия в разработке каких-либо проектов каждый четвертый чаще всего отводит себе роль генератора идей, разработчика концепции проекта или руководителя проекта в целом. Все это нормально. Настораживает другое: каждый десятый представитель элитного слоя ни разу не принимал участия в разработке перспективных проектов развития региона.
Вывод: высшее руководство области в целом мало «занимается стратегией». По оценке опрошенных, 54 % их рабочего времени уходит на решение текущих вопросов и лишь 28 % — перспективных, стратегических задач. То есть именно тех задач, которыми и должна заниматься административно-политическая элита в первую очередь. Отсюда стиль импровизаций, «тушения пожаров», лозунговость. А это означает, что в составе элиты пока преобладают тактики, а не стратеги.
Далее, наблюдается парадоксальная картина: в случае принятия ответственных управленческих и политических решений подавляющее большинство областных руководителей не обращается (а 35 % вообще не обращаются) за советом и помощью к ученым-консультантам, а поручают готовить решения подчиненным, консультируются с коллегами-руководителями своего уровня (46,2 %), с членами своих семей (33,7 %). Лишь каждый двадцатый привлекает к этой работе представителей политических партий и общественных движений. Настораживает то, что более 12 % опрошенных заявили, что при принятии ответственных решений они, как правило, ни с кем не советуются.
Анализируя систему приоритетов безопасности России, опрошенные выделили следующие факторы, стрессирующие нестабильность в обществе, мешающие нормальному функционированию государства и гражданского общества: обнищание народа — 92,5 %; разгул преступности — 61,3 %; отсутствие общенациональной патриотической идеи, объединяющей народы страны, — 64 %; безнравственность, культурно-психологическое разложение национальных устоев— 51,9 %; межнациональные конфликты — 46,9 %; превращение России в сырьевой придаток западных стран — 45,4 %.
У опрошенных, как политических экспертов, не вызывает особой заботы высказываемые некоторыми аналитиками тревожные прогнозы об угрозе массовой безработицы и установлении в стране авторитарного диктаторского режима. Полученные данные свидетельствуют о том, что иерархия стрессов тревожности в представлении областной элиты все больше перемещается в сторону отсутствия сильной системы социальной защиты людей, отсутствия мощной общенациональной идеи, объединяющей людей, слабости борьбы с преступностью. Это полностью совпадает с данными исследований общероссийских настроений.
Определенную ясность в систему политических взглядов и ориентаций правящей элиты вносит представление ее симпатий к идеям и целевым установкам различных политических партий и движений.
Результаты социологического анализа свидетельствуют, что пальма первенства здесь принадлежит партиям и движениям, в чьих программах провозглашаются социал-демократические идеи и принципы. В элите, похоже, уже сложилась более или менее четкая ориентация на реформы в духе социал-демократической модели общественного устройства.
Если же оценить ситуацию в целом, то можно уверенно утверждать, что в целом в элитном слое области преобладают реформаторские ориентации.
Изложенные данные позволяют заметить, что за последние 5 лет российская элита значительно изменилась: помолодела, гуманитаризовалась, приобрела опыт руководства в новых условиях, стала больше похожа на европейскую политическую элиту. Но самое главное, она значительно дифференцировалась по своим ценностным ориентациям и социальной направленности. Это придает внешне целостной политико-административной элите внутреннюю напряженность, являющуюся залогом дальнейшего развития. Находясь в политизированной среде, будучи оппонируемой и лоббируемой со стороны раз-: личных политических сил, политико-административная элита чутко, реагирует на посылаемые сигналы.
Вместе с тем политико-административная элита России остается всецело российским явлением и здесь нельзя не согласиться с прозорливым замечанием Ф. М. Достоевского, высказанным 120 лет назад по поводу спора славянофилов и западников: «Россия вовсе была не Европа, а только ходила в европейском мундире, но под мундиром было совсем другое существо» (Сочинения. В 30т. М., 1951. Т. 23. С. 41).
Привилегии как признак политической элиты
Независимо от того, как тот или иной ученый понимает политическую элиту, практически все авторы подчеркивают одну ее непременную черту — это привилегированный слой субъектов.
Г. Моска в 1896 г. в книге «Правящий класс» писал: «Во всех обществах (начиная со слаборазвитых вплоть до наиболее развитых) существуют два класса людей: класс правящих и класс управляемых. Первый, всегда менее многочисленный, выполняет все политические функции, монополизирует власть и наслаждается теми преимуществами, которые дает власть, в то время как второй, более многочисленный класс управляется и контролируется первым в форме, которая более или менее законна, более или менее произвольна и насильственна и обеспечивает первому классу материальные средства существования».
Да, действительно, привилегии — один из важнейших признаков политической элиты. Могут быть привилегии не для элиты. Но никак не наоборот — трудно себе представить элиту без привилегий. Иначе элита просто не сможет существовать и выполнять свое предназначение.
Что же такое привилегии и почему они играют такую важную роль в жизни элиты?
Понятия «элита» и «привилегия» имеют немало общего в смысловом аспекте. Элитный в переводе означает лучший. Аналогичным является и одно из толкований слова «привилегированный». Если элита предполагает исключительные качества своих представителей, то привилегия (в переводе с латинского «особый закон») — тоже своего рода исключительность, ибо это исключительное право, преимущество (государственного органа или должностного лица). То есть привилегия — есть узаконенные льготы, прежде всего, для властных структур и должностных лиц, необходимые им для полноценного выполнения своих полномочий.
Привилегии как исключительные права, как особые возможности тесно связаны с элитой потому, что она включает в себя группы лиц, обладающих природной одаренностью, яркими талантами, особыми идеологическими, социальными и политическими качествами (далеко не всегда, правда, направленными на благо всего общества), которые определяют исключительность роли людей, выполняющих исключительно важные функции управления обществом. Политическая элита, активно участвуя в осуществлении государственной власти или в прямом воздействии на нее, затрачивает немало энергии, сил, ресурсов. Отсюда для того, чтобы эффективнее управлять (больше отдавать себя общему делу), необходимы соответствующие источники восполнения данной энергии (нужно и больше получать). То есть роли граждан и политической элиты по причине их разной значимости для общества должны и вознаграждаться по-разному. Вот почему положение элиты подкрепляется ее престижем, привилегиями, льготами, вот почему она пользуется значительными материальными и духовными благами.
В этом смысле можно согласиться с тезисом о том, что чем большей «волей к власти» одарен индивид, тем ярче выражен в нем инстинкт к господству, тем выше его социальная значимость, а следовательно, тем большие права он имеет в обществе (Ф. Ницше).
Поэтому формирование политической элиты стимулируется тем, что высокий статус управленческой деятельности сопряжен с возможностью получения различного рода материальных и моральных привилегий, преимуществ, почета, славы.
И подобное не является нарушением принципа равноправия, ибо «равноправие... не означает, что право вообще не может устанавливать привилегий и льгот»2. В цивилизованных странах допускаются и иные проявления неравенства перед законом, что выступает подчас необходимым с точки зрения защиты ряда конституционно-правовых ценностей. Это относится к порядку привлечения к юридической ответственности судей, депутатов представительных органов, некоторых других категорий должностных лиц государства. Такое неравенство перед законом (иммунитет) представляет собой привилегию, обеспечивающую правовую безопасность и независимость данных лиц. В социальном государстве принцип равноправия нарушается и предоставлением законных привилегий и льгот по признакам принадлежности к той или иной категории, социальной группе и т.п.