Помимо пищи, ребенку с первых же дней нужна свобода - протягивать и двигать членами тела, "чтобы вывести их из онемения", в котором они были во чреве матери. Руссо - решительно против пеленания. Оно "стесняет обращение крови и отделение слизей, мешает ребенку укрепляться, расти и уродует его телосложение". Оно, наконец, отзывается на темпераменте: "скованные хуже преступника дети делают напрасные усилия, раздражаются, кричат". Конечно, неспеленутый ребенок требует больше присмотра, и не из желания ли меньшего присмотра и произошел этот "безрассудный обычай"?! Что касается мытья детей, то Руссо рекомендует "чаще мыть детей", приучая их к воде разных градусов, чтобы сделать тело "почти нечувствительным ко всем изменениям температуры воздуха".
При должном попечении о детях, не следует, однако, их изнеживать. Здесь Руссо вполне согласен с Локком. Когда мать делает из своего ребенка идола, преувеличивая свою заботливость о нем, она приносит ему страшный вред; она является жестокой матерью. "Изнеживая детей своих, такие матери тем самым обрекают их на страдания: они раскрывают все их поры к восприятию разного рода болезней, добычею которых дети непременно должны будут сделаться, когда вырастут". Поэтому Руссо рекомендует "приучать детей к тем неудобствам, которые они должны будут, со временем, переносить". "Сделайте их тело нечувствительным к переменчивости погоды, климатов, стихий, к голоду, жажде, усталости... Пока тело ни к чему не привыкло, его легко приучить ко всему", или, лучше сказать, приучить ни к чему не привыкать 1). Рекомендуя закаливать тело, во избежание заболеваний и страданий, Руссо не опускает здесь и нравственной стороны дела. Чем слабее тело, тем сильнее его власть над человеком и тем меньше повинуется оно душе; напротив, "чем оно крепче, тем послушное". "Чувственные страсти гнездятся всегда в расслабленных телах" 2). Эта мысль Руссо проникает всю систему воспитания Эмиля, на всех стадиях его развития. Она тесно связана с этическими воззрениями Руссо, что нравственность развивается из силы; сильная природа человека выходит из себя, возвышаясь в чувстве сострадания и благожелания до этического порядка). Укрепляя тело, с первых же лет детства не следует расслаблять потворствами и духа. Здесь Руссо также близко стоит к Локку. Ребенок слаб и надо удовлетворять его потребности, но пусть не приучают его считать себя центром внимания, которому другие люди служат только в качестве орудий. Иначе дети "становятся неугомонными, тиранами, надменными, злыми и неукротимыми" 3).
В заключение (первой книги) Руссо дает указания на счет развития в детях речи. Он хотел бы, чтобы с ребенком не болтали зря, но чтобы слова, которые ребенок слышит, "касались только видимых предметов, которые можно ребенку показать". "Несчастная легкость", - замечает Руссо 4), - "с какой мы удовлетворяемся словами, значения которых не понимаем, рождается раньше, чем мы думаем". Руссо против всякой спешки в отношении развития речи: "точно боятся, что дети не научатся говорить сами собой. В слишком раннем лепетании лежит и источник дурного произношения и неясной речи, какие остаются позднее: "детям, которых торопят говорить, некогда приучиться ни к хорошему произношению, ни к ясному пониманию того, что им говорят" 1). Последнее оказывает гибельное влияние "на склад их ума, которое не изглаживается во всю жизнь".
1) ibid, стр.12. См. стр.29: "Единственная привычка, которую надо развить в ребенке, есть отсутствие всяких привычек. Не носите его на одной руке чаще, чем на другой: не приучайте его есть, спать и двигаться в одни и те же часы, не уметь переносить одиночества ни днем, ни ночью".
2) ibid, стр. 20.
3) ibid." стр.35.
4) ibid., стр.38.
По Руссо, дети до 12-ти лет еще не имеют настоящих умственных способностей и потому не годятся для умственного наставления. У них нет ни мышления, ни даже настоящей памяти: "они запоминают звуки, образы, ощущения, редко идеи, еще реже связь". "Все их знание заключается в ощущении, - ничто не переходит в мышление" 2). Эта пора детства - "сон разума". А раз так, раз нет в них еще сил к умственной работе, то бесполезно ее и предлагать им. Чему можно научить не имеющих ни мышления, ни настоящей памяти (т.е. памяти на идеи)?"Словам, словам и только словам". И в результате, когда такие, рано выученные дети "делаются взрослыми, им почти всегда приходится переучивать вещи, слова которых они запомнили в детстве". Самая кажущаяся легкость усвоения детьми некоторых знаний доказывает, по Руссо, что дети ничему не научаются; мозг их, гладкий и выполированный, отражает, подобно зеркалу, представляемые ему предметы; но ничто не остается, ничто не проникает". Если нам и кажется, что дети изучают разные предметы (географию, историю и проч), то это просто самообман: дети усваивают обозначения, слова, не понимая сути их; поэтому, кто слушает, тот понимает их, но сами дети ничего не понимают. Итак, ученье в эту пору бесполезно.
Но оно не позволительно для раннего детства и по другой причине. Ускоряя ход природы, выгоняя "скороспелые плоды", создавая "юных докторов и старичков детей", преждевременное обучение насилует ребенка, извращает детскую природу, разрушая ее счастье. Руссо настойчиво указывает, что человек должен щадить детство, должен уважать ребенка и беречь счастье его, как и всякого другого. "Люди, будьте человечны! Любите детство! Будьте внимательны к его играм, забавам, к его милому инстинкту. Зачем хотите вы отнять у этих маленьких, невинных созданий пользование золотым временем, которое убегает от них так быстро и безвозвратно!" 3) Руссо считает варварским то воспитание, "которое настоящее приносит в жертву неверному будущему, налагает на ребенка всевозможные оковы и начинает с того, что делает его несчастным, с целью приготовить вдали какое-то воображаемое счастье... Лета веселья проходят в слезах, наказаниях, в страхе и рабстве".
1) ibid., стр.42.
2)"Эмиль", стр.78.
3)"Эмиль", стр.46.
Ради сохранения ребенку счастья и свободы, Руссо удаляет от питомца книги - "орудия величайших горестей". Чтение - бич детского возраста, а между тем единственное почти занятие, которое умеют найти для него. Эмиль и на двадцатом году едва ли будет знать, что такое книга" 1). Он даже может не уметь читать, если у него не явилось к тому охоты. - Принуждение читать только сделало бы "это полезное и приятное искусство" мукой для ребенка, - мысль, которую мы встречали и у Локка. Но значит ли, в действительности, что ребенок, свободный от книжного ученья, будет обречен на умственной застой, апатию и сон! Нет! Если вы избавите его от книжного ученья, то сохраните его для живых впечатлений окружающего мира. Не книги развивают, - мир, откуда черпают и книги свой материал., От отсутствия занятий книжных", говорит Руссо, 2), - "тот род памяти, который доступен ребенку, не остается в бездействии; все, что ребенок видит, слышит, поражает его и запоминается им. Он запоминает поступки и речи людей, и все, что его окружает, есть книга, из которой он постоянно, хотя и бессознательно, обогащает свою память, в ожидании, пока рассудок будет в состоянии пользоваться ею".
Как и ученье, в эту пору преждевременно и бесполезно также нравствённое наставление. По недостатку разума, ребенок не способен еще вникнуть в человеческие отношения, чтобы понять определяющие их нормы или нравственные правила. Бесплодно рассуждать с детьми о нравственных обязанностях: они не могут правильно понимать этих рассуждений. "Послушайте маленького мальчика, которому только что читали наставления; предоставьте ему свободно болтать, расспрашивать, дурить, и вы будете изумлены странным оборотом, который примут в его уме ваши рассуждения; он все смешивает, все опрокидывает, надоедает вам, приводит иногда в отчаяние своими неожиданными возражениями" 3). Руссо идет здесь против Локка, который думал, что можно рассуждать с детьми о нравственном долге Руссо противник не только рассуждении, но и приучения детей к известным нравственным обязанностям.
1) ibid, стр.90.
2) ibid., стр.84.
3) ibid., стр. 62. См. стр.54, где Руссо приводит "формулу, к которой можно свести все нравственные наставления, какие делают и могут делать детям". "Учитель. Этого не должно делать. Ребенок. А почему же не должно этого делать? Учитель. Потому что это будет дурным поступком. Ребенок. Дурным поступком! А что значит дурной поступок? Учитель. Это значит делать то, что вам запрещается. Ребенок. Почему же дурно делать то, что мне запрещают? Учитель. Вас наказывают за непослушание. Ребенок. Я постараюсь, чтобы об этом никто не знал. Учитель. За вами будут наблюдать. Ребенок. Я спрячусь. Учитель. Вас будут расспрашивать. Ребенок. Я солгу. Учитель. Лгать не должно. Ребенок. Почему же не должно лгать? Учитель. Потому что это будет дурным поступком, и проч.
Раз дети не сознают их, то приучение это сведется к ненавистной для детей тирании в результате они станут скрытничать, двуличничать и лгать 1) И здесь Руссо не ценит Локковского "приучения к известным добродетелям" Теоретически, т.д. идеально рассуждая, Руссо хотел бы, чтобы ребенок возрастал в полнейшей моральной невинности, не зная, что на свете есть добро и зло Пусть злые проявления представляются ему лишь, как болезненные состояния) Пусть не дают ему "никакого понятия об отношениях людей друг к другу и о нравственном значении людских поступков".