Вместе с осознанием своей уникальности, неповторимости, непохожести на других приходит чувство одиночества. Юношеское «Я» еще неопределено, расплывчато, оно нередко переживается как смутное беспокойство или ощущение внутренней пустоты, которую необходимо чем-то заполнить. Отсюда растет потребность в общении и одновременно повышается его избирательность, потребность в уединении. Другие люди ¾ не внешняя среда, предметно воспринимаемая человеком, не обстоятельство его жизни, но его внутреннее достояние, главное содержание его личности. Самосознание человека возможно только через его отношения с другими.
В отечественной психологии наиболее ярко эту мысль выразил С.Л.Рубинштейн в своей последней работе «Человек и мир»: «Я» не может быть раскрыто как объект непосредственного осознания, через отношение к самому себе, обособленно от других людей. Исходным условием моего существования является существование личности, субъектов, обладающих сознанием, ¾ существование психики, сознания других людей».
Другой не может быть внешним объектом, на который наталкивается и воспринимает извне мое сознание. Встреча с другим возможна лишь в силу того, что «ты» идеально имеет отношение к «я» еще до этой встречи. Идеи об «отраженной субъектности» или «идеальной представленности другого» эффективно разрабатываются в исследованиях В.А.Петровского. Однако наличие «идеального другого» рассматривается в них как результат деятельности или как условие, влияющее на ее особенности и эффективность. Здесь же хотелось бы подчеркнуть, что идеальное отношение к «ты», первичное единство с ним определяет и делает возможным само существо «я». «Я» есть отдельное самодостаточное существо не в силу своей самодостаточности (в познавательной или практической деятельности), а в силу своего обособления от другого «я», в силу своего противостояния «ты» и, следовательно, в силу своей связи с ним в этом противостоянии.
О несамодостаточности, невозможности существования одного изолированного сознания много и убедительно писал М.М.Бахтин: «Быть ¾ значит быть для другого и через него. У человека нет внутренней суверенной территории, он весь всегда на границе, смотря внутрь себя он смотрит в глаза другому или глазами другого». «Реальный другой может войти в мир человека лишь как тот другой, с которым он уже ведет свою внутреннюю полемику. Всякий реальный чужой голос неизбежно сливается с уже звучащим в ушах героя своим ¾ чужим голосом».
В созвучии с этим находятся мысли М.Бубера: «Переживаемые отношения ¾ это реализация внутреннего Ты в Ты встреченном; через Ты человек становится Я». «Все новейшие попытки истолковать сознание как взаимосвязь Я с самим собой или как событие, вмещающееся в самодостаточной внутренней жизни человека, ¾ тщетны; все они относятся к безнадежной истории уничтожения реальности».
Все приведенные выше высказывания удивительно совпадают в утверждении другого как необходимого, онтологического основания сознания и самосознания человека, в том, что этот другой уже есть (живет) в этом сознании до реальной (внешней) встречи с ним. При внешней встрече (или общении) осуществляется перенос (или отношение) уже существующего, внутреннего другого на встреченного, конкретного человека. Причем этот внутренний другой лишен своей конкретной определенности и является обобщенным представителем рода: «В этом субъекте погашена индивидуальная особенность того или иного Я; он ¾ «Я» вообще в его всеобщности, по отношению к которому единичные «Я» ¾ это переменные, которые вставляются в общую формулу. В нее может быть вставлено любое «Я», но нельзя не подставить никакого.
Можно полагать, что отношения «я ¾ ты» являются необходимой предпосылкой развития индивидуального сознания. Поэтому игнорировать этот тип отношений мы не можем. Здесь важно подчеркнуть, что говоря о проблеме межличностных отношений, нельзя не затронуть проблему самосознания. Собственное «я» человека также может тяготеть к полюсу овеществления или персонификации. Оно может восприниматься как вещь, как объект, как совокупность конкретных качеств, которые включают социальный статус, представление о своих качествах, знания, образ, который мы хотим создать у других, оценку собственных качеств и способностей т.д. В то же время оно может быть целостным, неразложимым на части, непосредственно связанным с бытием, с другими людьми, незавершенным и до конца не определенным. Как и отношение к другому, отношение к себе колеблется между этими пределами, не достигая их до конца. Вместе с тем в самосознании человека всегда живет другой, который и делает возможным осознание себя.
М.И.Лисина определяла потребность в общении как потребность в познании себя и другого, а продукт общения ¾ как образ себя и другого. Всякое изменение образа «я» порождает изменение в образе другого (и наоборот).
С определенного момента ребенок ¾ это всегда два человека ¾ он и взрослый. По-видимому, этот момент наступает в ранней юности, и это внутреннее взаимодействие уже не прекращается на протяжении всей жизни человека.
Саморегуляция личности в юношеском возрасте как основа взаимоотношений с другими людьми.
Становление самосознания в ранней юности, т.е. осознание не только окружающего, но и самого себя в своих отношениях с окружающим миром, осознание себя как «Я», характеризуется и способностью самостоятельно и сознательно ставить перед собой цели своей деятельности и реализовывать их.
Особенности межличностных отношений между людьми, находящимися в отношениях субординации, оказывают существенное влияние на характер мотивации, уровень самоуважения, способность к саморегуляции личностей, находящихся в подчиненном или зависимом положении.
Родители и дети.
Одна из главных особенностей подросткового и раннего юношеского возраста ¾ смена значимых лиц и перестройка взаимоотношений со взрослыми.
«Мы и взрослые» ¾ постоянная тема подростковой и юношеской рефлексии. Одной из самых важных потребностей юношеского возраста становится потребность в освобождении от контроля и опеки родителей, учителей, старших вообще, а также от установленных ими правил и порядков. Как же появляется эта возрастная тенденция в отношениях старшеклассников с наиболее значимыми для конкретными взрослыми, которые являются не только старшими по возрасту, но и полномочными представителями общества взрослых в целом, ¾ родителями и учителями?
Из факторов социализации, рассматриваемых по отдельности, самым важным и влиятельным была и остается родительская семья как первичная ячейка общества, влияние которой ребенок испытывает раньше всего, когда он наиболее восприимчив. Семейные условия, включая социальное положение, род занятий, материальный уровень и уровень образования родителей, в значительной мере предопределяют жизненный путь ребенка. Кроме сознательного, целенаправленного воспитания, которое дают ему родители, на ребенка воздействует вся внутрисемейная атмосфера, причем эффект этого воздействия накапливается с возрастом, преломляясь в структуре личности.
Нет практически ни одного социального или психологического аспекта поведения подростков и юношей, который не зависел бы от их семейных условий в настоящем или в прошлом.
Значительное влияние на личность юношей оказывает стиль их взаимоотношений с родителями, который лишь отчасти обусловлен их социальным положением.
Существует несколько относительно автономных психологических механизмов, посредством которых родители влияют на своих детей. Во-первых, «подкрепление»: поощряя поведение, которое взрослые считают правильным, и наказывая за нарушение установленных правил, родители внедряют в сознание ребенка определенную систему норм, соблюдение которых постепенно становится для ребенка привычкой и внутренней потребностью. Во-вторых, «идентификация»: ребенок подражает родителям, ориентируется на их пример, старается стать таким же, как они. В-третьих, «понимание»: зная внутренний мир ребенка и чутко откликаясь на его проблемы, родители тем самым формируют его самосознание и коммуникативные качества.
Семейная социализация не сводится к непосредственному «парному» взаимодействию ребенка с родителями. Так, эффект идентификации может быть нейтрализован встречной ролевой взаимодополнительностью: например, в семье, где оба родителя умеют очень хорошо вести хозяйство, ребенок может и не выработать этих способностей, так как, хотя у него перед глазами хороший образец, семья не нуждается в проявлении этих качеств; напротив, в семье, где мать бесхозяйственна, эту роль может взять на себя старшая дочь. Не менее важен механизм психологического противодействия: юноша, свободу которого жестко ограничивают, может выработать повышенную тягу к самостоятельности, а тот, кому все разрешают, вырасти зависимым. Поэтому конкретные свойства личности ребенка в принципе невыводимы ни из свойств его родителей (ни по сходству, ни по контрасту), ни из отдельно взятых методов воспитания.
Вместе с тем весьма важны эмоциональный тон семейных взаимоотношений и преобладающий в семье тип контроля и дисциплины.
Эмоциональный тон отношений между родителями и детьми психологи представляют в виде шкалы, на одном полюсе которой стоят максимально близкие, теплые, доброжелательные отношения (родительская любовь), а на другом ¾ далекие, холодные и враждебные. В первом случае основными средствами воспитания являются внимание и поощрение, во втором ¾ строгость и наказание.
Наилучшие взаимоотношения старшеклассников с родителями складываются обычно тогда, когда родители придерживаются демократического стиля воспитания. Этот стиль в наибольшей степени способствует воспитанию самостоятельности, активности, инициативы и социальной ответственности. Поведение ребенка направляется в этом случае последовательно и вместе с тем гибко и рационально: