Л.Н. Толстой вышел за рамки стереотипов теории познания — идеализм-материализм, и показал, что «объект» в онтологическом смысле никогда и не был «снаружи», что «субъект» снаружи вместе с так называемым «объектом» (Франкл В. Человек в поисках смысла. М., 1990. С.94). Можно утверждать, что именно Толстой по-новому пытался понять природу духовного роста на основе не нормы, закона, которые разверзали пропасть между познающим и духовной культурой, но на основе образа конкретной личности.
Что же такое образ в понимании Толстого? Это не продукт, не результат, не «объектизированные» духовные нравственные ценности. Они становятся образом деятельности тогда, когда воспринимаются как аспекты поведения конкретных людей. Лучшим примером для христиан является образ Христа — живого конкретного человека.
В трактате «О жизни» Толстой прекрасно описал момент онтологического преображения человека. При этом Толстой использовал не только пример жизни Христа, но и жизни любимого и рано умершего старшего брата Николая.
«Та сила жизни, которая была в моем брате, не только не исчезла, не уменьшилась, но даже не осталась той же, а увеличилась и сильнее, чем прежде, действует на меня ...мало того, это невидимая жизнь моего умершего брата не только действует на меня, но она входит в меня. Его особенное живое Я, его отношение к миру становится моим отношением к миру. Он как бы в установлении отношения к миру поднимает меня на ту ступень, на которую он поднялся, и мне, моему особенному живому Я, становится яснее та следующая ступень, на которую он уже вступил, скрывшись из моих глаз, но увлекал меня за собой. ...Человек умер, но его отношение к миру продолжает действовать на людей ...растет, как все живое, никогда не прекращаясь и не зная перерывов...»
Полноценное психологическое развитие человека мыслится Толстым как обретение родовой сущности — духовности с ее основными свойствами: разумом и любовью. Поэтому жизнь или путь жизни — это непрерывное преодоление главного «разлома» — родо-видового противоречия.
Невидение педагогами главного «разлома» жизни человека — родо-видового противоречия приводило «к вечной ошибке всех педагогических теорий», когда «...развитие ошибочного принимается за цель», когда «содействуют развитию, а не гармонии развития». Педагог, по мысли Толстого, уподобляется плохому ваятелю, который вместо того, чтобы «соскабливать лишнее», «налепливает», «раздувает, залепляет кидающиеся в глаза неправильности, исправляет, воспитывает».
Свое видение этого противоречия Толстой передает, используя образ вертикали и горизонтали души святоотеческой литературы. Соотнесение горизонтали и вертикали души — это данность человека как существа конечно-бесконечного, когда духовное (вертикаль, внутренняя часть души) в человеке «созидает» и придает форму «материалу». (Это еще не оцененная в толстоведении попытка решения Толстым так называемой психофизической проблемы, практически выход за пределы картезианства, перевод ее в русло соотношения человек-личность.)
Полноту жизни, степень духовности — в каждый момент — можно условно представить в виде вектора, вертикальная координата которого есть духовная составляющая, а горизонтальная — «животная». Духовный рост, или «движение от себя к Богу», — это подъем вектора жизни. Остановка духовного роста — «существование в гробах своих».
В трактате «О жизни» Толстой использует образ пересечения горизонтальной и вертикальной плоскостей. Горизонтальная плоскость в этой модели означает пространственное и временное существование, «давку обезумевшей толпы у ворот жизни». Смыслом, целью такой жизни становится человек с его разрастающимися потребностями, неудовлетворение которых приводит к страданиям. Вертикальная плоскость, пересекаясь с горизонтальной, выявляет всеобщее, родовое, божественное, бесконечное. Она поднимает к вершине — образу идеальной деятельности, воплощенной в идее Бога.
Степень отклонения души от вертикали («Царство Божие внутри вас») зависит от степени осмысленности жизни человека, ограничения ее эгоцентрическими или группоцентрическими установками, которые всегда «текучи», процессуальны. Высшие гуманистические установки возникают в результате сознательных усилий, своеобразной перестройки сознания.
Смысл учения Христа, по Толстому, заключается в том, что человек руководствуется внутренним сознанием возможности достижения божеского совершенствования, а не внешними правилами. В душе человека, писал Толстой, находятся не умеренные правила справедливости и филантропии, а идеал полного, бесконечного божеского совершенства. Используя образ гребца и реки жизни, Толстой говорил, что пристать к другому берегу можно, если всеми силами направлять ход гораздо выше намеченного пункта. Суть жизни состоит в отклонении от «животного состояния» к «божескому» настолько, насколько это возможно.
Стремление к росту, развитию, эта подсознательная природная мотивация — частица Бога в душе человека, слабый росток среди сорных трав, который человек должен сознательно взрастить в себе в процессе самосовершенствования. Для этого процесса важен не результат как таковой, «степень совершенства», а ускорение движения к совершенству: «...Человек, стоящий на низшей ступени, подвигаясь к совершенству, живет нравственнее, лучше, более исполняет учение, чем человек, стоящий на гораздо более высокой ступени нравственности, но не подвигающийся к совершенству. В этом-то смысле заблудшая овца дороже отцу незаблудившейся. Блудный сын, потерянная и опять найденная монета дороже тех, которые не пропадали. Исполнение учения — в движении от себя к Богу».
Однако писатель неоднократно подчеркивал взаимосвязь этих двух равнодействующих сил жизни. Обретая человеческую сущность, индивид использует свою личность как инструмент, «лопату» «приобретение таланта». В трактате «О жизни» Толстой подробно анализирует невозможность такого толкования в позитивизме, где человек — существо конечное. В религиозно- нравственном учении Толстого эти два уровня — человек и личность — соотносятся как форма и содержание процесса становления человека, существа конечно-бесконечного.
Для объяснения самого характера сопряжения «плоти» и «духа» в пространстве души Толстой использовал понятие «любовь» — своеобразный объяснительный принцип обретения духовности, нравственной сущности, способ реализации отношения, смысла, «универсальный ключ» психологического развития.
Пытаясь «заглянуть в душу человека». Толстой затронул еще один важный аспект полноценного развития человека (кстати, беспокоивший его, судя по дневниковым записям, до последних лет жизни). Необходима ли определенная степень напряжения для личностного роста или важнее гомеостатическое равновесие? Что является залогом здоровья? Что дает человеку чувство удовлетворения, счастья? (Заметим, что в настоящее время этот подход близок проблеме пересмотра «нормы» в психологии, медицине.)
Как считал Толстой, в процессе «очищения себя» важно движение, напряжение, о чем он писал еще будучи молодым в письме Александре Андреевне Толстой (1857): «Чтоб жить честно, надо рваться, путаться, биться, ошибаться, начинать и бросать... А спокойствие — душевная подлость. От этого-то дурная сторона нашей души и желает спокойствия, не предчувствуя, что достижение его сопряжено с потерей всего, что есть в нас прекрасного, не человеческого, а оттуда».
Осознание — духовный рост, «способ соединения своей души с Богом и с душами других людей», помогает человеку видеть те препятствия, которые блокируют его творческое развитие. К ним Толстой относил «грехи, то есть потворства похотям тела, соблазны, то есть ложные представления о благе, и суеверия, то есть ложные учения, оправдывающие грехи и соблазны».
Грехи — вредные привычки и соблазны — анормальные духовные состояния, гордыня, гнев, самоуверенность и презрение, «состояние блудливости» (прелюбодеяния в душе), духовная несвобода, в которой блокируются силы роста и совести, состояние ненависти, согласно Толстому, замыкают человека в непродуктивном поведении и в конечном счете обрекают на страдания. Соблазны — как определенные социальные стереотипы мышления — идеологические установки, которые как бы отрывают человека от себя самого.
Основным же препятствием, по Толстому, является «ложная вера» или «суеверие государства, церкви, науки», дающие человеку неверные представления о его природе, о добре и зле, о том, что мешает самостоятельности мышления, способности «свободно и радостно» исполнять волю Бога или «быть ведомым», когда человек себя «мучит, душит, старается противиться».
Что же блокирует непродуктивное поведение человека, делает его психически и физически здоровым? По Толстому, это усилия самоотречения, смирения, правдивости, однако самое главное — непротивление злу. В дневнике он записал: «Только одно непротивление прекращает зло, помещает его в себе, нейтрализует его, не позволяет пойти дальше, как оно неизбежно идет, подобно передаче движения упругими шарами, если только нет той силы, которая поглощает его».
Борьба с грехами, соблазнами, суевериями и победа над ними — в этом и есть смысл, радость человеческой жизни: «...это та земля, которая должна покрывать семена любви для того, чтобы они могли взойти» (Толстой Л.Н. Путь жизни. М., 1990. С.81).
Эти мысли книги «Путь жизни» были созвучны «Беседам с детьми по нравственным вопросам», практически неизвестным широкому читателю. Толстой даже сделал попытку сформулировать программу перестройки школьного образования с включением новых учебных дисциплин «Религиозное понимание жизни» и «Нравственное учение», сам экспериментировал в «преподавании нравственности» мальчикам 8-10 лет в Ясной Поляне в 1906-1907 годах, безусловно, являясь предтечей понимания психотерапевтического характера обучения.
Завершая свой жизненный путь, в ответе на письмо В.Ф. Булгакова с просьбой уточнить понятия воспитание и образование Толстой утверждал: «...главная и единственная забота людей, занятых вопросами образования, может и должна состоять прежде всего в том, чтобы выработать соответственное нашему времени религиозное или нравственное учение и, выработав таковое, поставить его во главе образования. ...В этом, по моему мнению, состоит первое ...единственное дело не только образования, но и всей науки нашего времени...»