В последнее время появляется ряд интересных публикаций о видении частной жизни женщин на основании различных источников. В этом отношении берестяные грамоты, открытые впервые экспедицией профессора А.В.Арциховского в Новгороде Великом в 1951 г, являются интереснейшим, но ещё мало изученным источником для изучения частной жизни женщин древнего Новгорода.
Всего со времени открытия первой берестяной грамоты было найдено около восьмисот грамот, датируемых XI-XV веками. Подавляющее большинство берестяных грамот – это частные письма, посвященные различным делам повседневной жизни новгородцев. Значительная часть грамот либо адресована женщинам, либо написана ими самими, либо содержит упоминание о них. На основании этих грамот можно составить яркое представление о том, какое место и роль в жизни новгородского общества принадлежали женщине.
Фигура женщины на фоне всей жизни древнего Новгорода XII – XIV вв. по берестяным грамотам выглядит очень значительно и объемно. Её участие заметно во всех сферах новгородской жизни: и на семейно-бытовом уровне, и во внесемейных отношениях в деловом “мужском мире”. И в каждой из этих сфер новгородка принимала активное участие, имела своё лицо, свои интересы.
То, что женщина являлась юридически грамотным и ответственным перед законом лицом, подтверждает ряд грамот. Женщина могла обратиться за помощью к судебному исполнителю в том случае, если были нарушены её права в сфере семейных отношений, т. е. когда она терпела притеснения от кого-либо из членов семьи.
Так, Гостята в грамоте № 9 расценивает действия своего мужа, который прогнал её, как явно противозаконные. Причём акцент делается Гостятой на тот факт, что муж присвоил её имущество (приданное). Т. о., Гостята предъявляет прежде всего материальные претензии к своему мужу относительно её имущества. Февронья же в грамоте № 415 потерпела моральный и физический ущерб от пасынка, избившего её. И она с юридической точки зрения тоже права, т. к. ряд статей “Русской Правды” определяют наказание различными штрафами за рукоприкладство и избиение (Зализняк, 1995).
Но если мужчины-новгородцы первоначально старались решить все экономические и юридические конфликты между собой, не вынося дела на суд, то для женщины такой способ отстоять свою правоту, не прибегая к помощи суда, был практически не приемлем по причине субъективно- предвзятого отношения к ней. Поэтому оптимальным способом восстановить справедливость для неё было обращение к судебному разбирательству. Многие новгородки сами предлагали придать делу судебную огласку, дабы при свидетелях выяснить истинное положение дел: кто прав, кто виноват.
Так, Анна, обвиненная в поручительстве за своего зятя и вынужденная заплатить вместо него штраф, с полным сознанием своей невиновности, требует от обвинителя Коснятина при свидетелях доказать её преступление (грамота № 531). Но особенно задело женщину то, что Коснятин оскорбил нецензурными словами саму Анну и её дочь. Наказание же за оскорбление горожанки предусмотрено Церковным Уставом Ярослава (XV в.) в размере трёх гривен серебра (Зализняк, 1995).
Нежка в грамоте № 644, добиваясь получения заказа у ювелира Завида, предполагает, что он считает её своей должницей. Нежка ничего не доказывает Завиду, но предлагает для выяснения истины прислать к ней судебного исполнителя, который бы расставил всё на свои места (Зализняк, 1995).
Т. е., обращение за помощью к суду не только не пугало женщину, но было для неё самым эффективным способом доказать свою правоту.
Но, естественно, не каждая женщина, даже обладая определенными правами, знала, как ими воспользоваться и видела в этом необходимость. Так, автору грамоты № 227 приходится уговаривать свою мать обратиться в суд, чтобы доказать своё законное право владения на какой-то участок земли.
Наряду с юридической, можно говорить и об определенной экономической самостоятельности новгородской женщины. Обладая собственными финансами, она свободно ими распоряжалась: передавала по наследству, давала в долг, тратила на необходимые покупки и т.п. Примеров этого в берестяных грамотах достаточно: Ярошкова жена попала в список должников, задолжав кому-то 9 векш (грамота № 228); Ефимья расплатилась с кем- то полтиной (грамота № 328); жена Смолига уплатила штраф в 20 гривен за своего мужа (грамота № 603) и т. д. (Зализняк, 1995).
Но полная экономическая самостоятельность предусматривает источник денежного дохода. Значит женщина должна была заниматься какой-либо деятельностью, которая приносила бы ей этот доход и выходила бы за пределы её семейных и домашних функций и обязанностей.
Как показывают берестяные грамоты, очень многие новгородки занимались каким-либо прибыльным делом. Одним из них была ростовщическая деятельность. Но, очевидно, женщине здесь доверяли меньше, чем ростовщику - мужчине и часто возводили незаконные обвинения, как в случае с Анной и её дочерью (грамота № 531). Более типичным занятием для женщины было ремесло, например, ткачихи или белильщицы полотна (Зализняк, 1995).
В грамоте № 125 Мария, мать Гюргия, могла быть портнихой. Возможно, она шила дорогую одежду на заказ для чего и просит сына купить ей зеньдяни - дорогой шелковой ткани, привозимой из Бухары. Поэтому, посылая сыну деньги на ткань, она просит его очень тщательно произвести покупку (Зализняк, 1995).
Но вовсе не каждая женщина искала средства к существованию, производя что-либо. Достаточно выгодным для женщины делом было оказание услуг свахи. Например, свахе Ярине (грамота № 731) мать жениха Янка обещает хорошее вознаграждение в случае успешного исхода дела: “…а где мне хлеб, там и тебе” (Зализняк, 1995).
Женщина также могла владеть землей, доход с которой можно было получать разными способами: “кормясь” за счет урожая с нее, или сдавая землю в аренду, или продав часть земли. Землю эту женщина обычно получала по завещанию, а также сама могла завещать её кому- либо из детей.
Наиболее важным для нас является то обстоятельство, что целый ряд грамот говорит о том, что именно женщина являлась владелицей земли, а не её супруг или сыновья, поэтому она и могла распоряжаться ей по своему усмотрению. От имени женщины составлялся договор о передаче или продаже земли, оригинал которого и хранился у неё.
Разумеется, нельзя говорить, что главенствующее место в новгородской жизни принадлежало женщине. Но её роль была достаточно заметной и проявлялась во всех сферах городской жизни: семейной, правовой, экономической, а возможно, косвенно даже и в политической. И её участие в общественных процессах заставляло и мужскую половину общества учитывать её интересы, считаясь с её правами и требованиями.
Исследование в области частной жизни древних новгородцев (и конкретно частной жизни женщин) нельзя считать законченным, так как возможности берестяных грамот, как исторического источника, ещё далеко не исчерпаны. Всё это позволяет говорить о перспективности дальнейшего изучения проблемы частной жизни новгородцев XII-XV вв. на основании берестяных грамот.
§ 2. ОБУЧЕНИЕ ГРАМОТЕ
Обнаружив столь высокое распространение грамотности в Новгороде, мы не можем не заинтересоваться, как эта грамотность пробивала себе дорогу, как происходило обучение грамоте. Кое-какие сведения можно было почерпнуть из известных и раньше письменных источников.
Летопись 1030 года сообщает, что князь Ярослав Мудрый, придя в Новгород, собрал от старост и поповых детей 300 учити книгам (Энциклопедия для детей, 1995). В житиях некоторых новгородских святых, написанных ещё в средние века, рассказывается о том, что они учились в школах, причём об этом говорится как о вещи, вполне обычной. Наконец, на знаменитом Стоглавом соборе в 1551 году прямо заявлено: Прежде сего учишица бывали в российском царствии на Москве и в Великом Новгороде и по иным градам (Энциклопедия для детей, 1995). Обилие берестяных грамот дало новую жизнь этим свидетельствам, показав, что обучение грамоте действительно было в Новгороде хорошо поставленным делом. Нужно было искать на самой бересте следы этого обучения.
Первая такая грамота найдена ещё в 1952 году. Это небольшой обрывок. На нём неуверенным, неустановившимся почерком нацарапано начало азбуки. Потом писавший запутался и вместо нужных ему по порядку букв стал изображать какие-то их подобия.
Самая значительная находка запечатлённых на бересте ученических упражнений была сделана в 1956 году. Опираясь на данные дендрохронологии эти грамоты попали в землю между 1224 и 1238 годами, около 760 лет тому назад.
Первой нашли грамоту №199. Это не был специально подготовленный для письма лист бересты. Длинная надпись грамоты сделана на овальном донышке туеса, берестяного сосуда, который, отслужив срок, был отдан мальчику и использован им как писчий материал. Овальное донышко, сохранившее по краям следы прошивки, было укреплено перекрещивающимися широкими краями бересты. Вот эти-то полосы и заполнены записями.
На первой полосе старательно выписана вся азбука от а до я, а затем следуют склады: ба, ва, га, да,... и так до ща, потом: бе, ве, ге, де... до ще. На второй полосе упражнение продолжено: би, ви, ги, ди... и доведено только до си. Дальше просто не хватило места. Иначе мы прочли бы и бо, во, го, до..., и бу, ву, гу, ду (Энциклопедия для детей, 1995).
Способ учения грамоте по складам был хорошо известен по свидетельствам XVI - XVII веков, он существовал и у нас в XIX и даже в начале XX века. О нём часто рассказывали писатели, изображавшие первые шаги в овладении грамотой. Все знают, что буквы на Руси назывались а - аз , б - буки , в - веди , г - глаголь и так далее. Ребёнку было необычайно трудно осознать, что аз означает звук а, буки - звук б . И только заучивая слоговые сочетания: буки-аз - ба, веди-аз - ва, ребёнок приходил к умению читать и понимать написанное (Энциклопедия для детей, 1995).