Именно подобные проекции и составляют в физике микромира предмет научного изучения, а вовсе не сама "объективная реальность" в строгом смысле этого понятия. Вернер Гейзенберг по этому поводу писал, что мы в настоящее время уже "не можем уйти от факта, что естествознание создано людьми. Естествознание описывает и объясняет природу не просто так, как она есть "сама по себе". Напротив, оно есть часть взаимодействия между природой и нами самими".6 Все это, подчеркивал он, и обязывает нас признать, что "если в наше время можно говорить о картине природы, складывающейся в точных науках", то речь, по сути дела, должна идти уже не о картине природы, а о картине наших отношений к природе. "Старое разделение мира на объективный ход событий в пространстве и времени, с одной стороны, и душу, в которой отражаются эти события с другой, иначе говоря, картезианское различение "субстанции мыслящей" и "субстанции протяженной" уже не может служить отправной точкой в понимании современной науки".7
1. В философской мысли нового времени эта проблема была поставлена, как известно, Кантом, который утверждал, что категории пространства и времени имеют априорный характер. Здесь нет, однако, возможности обсуждать сколько-нибудь подробно достоинства и слабости кантовской концепции, в которую современная физика, принимающая и целом принцип априоризма, должна была внести существенные коррективы, выправляющие кантовский крен в сторону субъективного идеализма.
2. В. Гейзенберг. Физика и философия. Часть и целое. М. Наука. 1989, с.42.
3. Онтология - учение о бытии как таковом, независимо от познающего мир человека и психофизических особенностей его восприятия.
4. В. Гейзенберг. Физика и философия. Часть и целое, с.22.
5. М. Борн. Физика в жизни моего поколения, с.279.
6. В. Гейзенберг. Физика и философия. Часть и целое, с.43.
7. В. Гейзенберг. Шаги за горизонт. М. Прогресс. 1987, с.303-304.
Итак, человек неотделим от мира. Он составляет часть его реальности и не может в процессе научного познания мира абстрагироваться от психофизических особенностей своей природы. Так называемый "объективный научный метод" на самом деле несет на себе печать определенного "общечеловеческого субъективизма".
Осознание этого позволяет говорить и об определенном выравнивании гносеологической значимости "объективного" научного и субъективного "созерцательного" способов миропостижения. В обоих способах будет присутствовать определенная доля субъективизма, хотя в первом - субъективизма только "общечеловеческого", присущего "универсальному наблюдателю". Макс Борн писал по этому поводу следующее: "В 1921 году я был убежден, и это убеждение разделялось большинством моих современников физиков, что наука дает объективное знание о мире... Мне тогда казалось, что научный метод предпочтительнее других, более субъективных способов формирования картины мира - философии, поэзии, религии... В 1951 я уже ни во что это не верил".1
Итак, заслуга физики ХХ столетия состоит в разрушении той жесткой системы представлений о познаваемом, согласно которой сфера доступной для научного метода "объективной реальности" обладает онтологической полнотой.
При этом мы не должны забывать о том, что термин "объективная реальность" в традиционном для естественнонаучного понимании смысле, как подчеркивал Гейзенберг, "не случайно ограничен теми явлениями, которые человек может просто описать при помощи пространства и времени".2 А такой подход оставляет в картине бытия - кроме сферы наблюдаемого - достаточно места и для существования реальности иного плана - вне пространственной и вневременной, являющейся онтологическим основанием нашего "видимого" мира. Того мира, корни которого, в соответствии с христианским мировоззрением, уходят в сферу Божественных энергий.
Святоотеческая традиция свидетельствует: "энергии - это Сам Бог в Его обращении к твари. Его творческая мощь, промыслительное попечение о мире, все Его явления миру и человеку не суть сама сущность Божия, которая остается неприступной и непознаваемой, а Божественные энергии, или точнее, единая, но многообразная и многочастная энергия /действование/ всех Трех Божественных Ипостасей".3
В контексте этих представлений законы, управляющие жизнью материального мира, и представляют собой, в конечном счете, всего лишь проявление творческого воздействия на мир этих Божественных энергий. А потому абсолютность этих законов и условна - они вполне могут нарушаться Божественным произволением.
Эти-то нарушения и проявляют себя в событиях, которые человек воспринимает как чудо.
Святитель Феофан Затворник писал об этих чудесных "нарушениях" так: "Среди сего, истекающего из воли Божией, неизменного, навсегда установленного порядка миробытия и составляющих его тварей, благоволит Бог являть и особые Свои действия, непосредственные, не в силах и законах мира имеющие источник, а в непосредственной воле Божией".4
Этими особыми, "не в законах мира имеющими источник" событиями изобилует, как известно, вся история христианства. Так, многие сотни чудесных исцелений были совершены в России всего несколько десятилетий назад по молитвам святого праведного Иоанна Крондштатского (такие исцеления по молитве праведника свидетельствуют, кстати сказать, и о том, что Бог не только Вседержитель, но, одновременно, и Личность, к Которой возможно такое молитвенное обращение).
Да, и в настоящее время тоже происходят подобного рода "нарушения" естественного порядка событий. Одно из наиболее известных - снисхождение Благодатного Огня в Иерусалимском храме Воскресения Христова. Это событие совершается ежегодно на протяжении многих столетий в одно и то же время - накануне православной старо стильной Пасхи. Благодатный Огонь представляет собой "материализацию" внезапно появляющегося в храме голубоватого свечения, от которого принято зажигать пасхальные свечи. Первое упоминание об этом событии сохранилось с 1У века.5
Другой вид встречающегося и в настоящее время нарушения законов "видимого" бытия - мироточение икон. Несколько случаев такого мироточения наблюдалось совсем недавно в России, о чем упоминалось в Рождественском послании святейшего патриарха Алексия II-го.
Наиболее же продолжительно длится мироточение Иверской иконы Божией Матери в Монреале. С 1982 года и по настоящее время эта икона источает благоуханную маслянистую жидкость - миро, причем это событие происходило при многочисленных свидетелях. Интенсивность мироточения бывала различной. Прекращалось оно лишь во время Страстной Седмицы.6
Каждое чудесное событие имеет свой духовный смысл, находящийся вне компетенции как науки, так и философии, если брать традиционную форму последней. За пределами возможностей научного подхода находится и конкретный "механизм" подобных явлений.
Нет смысла сводить особые "нестандартные" формы Божественного действия в мире к обычному образу Его миро правления. Мы ничего не можем сказать о том, как осуществляется переход от чисто духовной энергии к материи. Эта область принципиально недоступна для науки и уже не традиционна для богословской мысли. Да и как свести к каким-либо известным нам процессам факт истечения из иконы неизвестно откуда взявшейся благоуханной жидкости. Ведь это событие очень напоминает акт сотворения вещества "из ничего". Тот самый акт, которому и соответствуют как раз те представления о сотворении Богом мира "из ничего", что лежат в основе христианского учения о происхождении Вселенной.
Но ведь к этим же представлениям подошло со своей стороны и современное естествознание, и это неизбежно приводит к возникновению точек соприкосновения традиционного христианского и современного естественнонаучного мировоззрений.
В этом плане особый интерес представляет сопоставление некоторых аспектов святоотеческих воззрений на мир с тем, что может сказать по этому поводу современная наука.
В традиционном христианском миропонимании "видимый" мир явлений, как уже говорилось, содержится "невидимыми" Божественными энергиями, которые превечно изливаются из единой Сущности Пресвятой Троицы - Отца и Сына и Святого Духа. При этом особое место в формировании объектов тварного мира отводится Второй Ипостаси - Богу-Сыну, Который, в контексте христианского учения об отношении Творца к тварному миру, именуется Божественным Словом или Логосом.
"Тесные отношения Логоса к миру, - писал исследователь византийского богословия С.А. Епифанович, - выражаются при посредстве и в форме энергии Его, или маленьких логосов, идей, на которые творчески как бы расчленяется Единый Божественный Логос".7 Эти идеи и составляют ту трансцендентно-идеальную сторону бытия, вокруг которой как бы кристаллизуется материя нашего мира, образуя пестрое многообразие явлений. Целостный облик каждого явления, а так же его внутренние свойства определяются, в конечном счете, формообразующим воздействием на материю Логоса.
Весь мир, в таком понимании, можно считать, следовательно, в определенной степени именно "одебелением" или "воплощением" Логоса. А это значит, что можно говорить об определенной логосности8 нашего мира, то есть о подчиненности его высшим принципам, вносимым в его жизнь Божественным началом. Логосность мироздания обнаруживается перед духовным взором повсюду, она отражает волю Создателя и Промыслителя.
Подчеркнем, что такое понимание природы бытия не имеет ничего общего ни с пантеизмом, стирающим грань между Богом и миром, ни с деизмом, отвергающим участие Бога в жизни тварного мира после акта его сотворения. "Если пантеизм,- писал архимандрит Киприан,- слил в одно Бога и тварь, и если деизм не мог преодолеть трагической бездны между миром и трансцендентным ему Богом, то святоотеческое предание никогда не знало этих основных трудностей космологии; оно всегда сознавало живую связь Творца и мира".9