К числу дисциплин, которые в той или иной мере изучают традиции, относится и история культуры. Наиболее ярко изучение культурных традиций представлено в истории морали, истории семьи, истории искусства, истории науки и т.п.
Гуманитарии обращаются к традициям не только с целью их изучения. Движет ими и практический интерес – они ставят перед собой задачи сохранения тех или иных традиций, включения их в современную деятельность, каталогизации их с целью выяснения национальной принадлежности их носителей. Существенны также методологические соображения: стремясь превратить ту или иную область гуманитарных исследований в науку, ученые рассматривают традицию как одну из форм повторяемости и тем самым закономерности в социальной реальности. Так, Г. Тард предпринял попытку показать, что социальные изменения в обществе есть результат изобретений или открытий, которые имеют тенденцию распространяться путем подражания. Подражания, по его мнению, подчиняются ряду законов, что очень важно для признания социологии наукой.
Нечто подобное можно сказать и о стремлении А.Н. Веселовского показать, что история литературы может стать наукой, если обнаружит в совей предметной области повторяемость, закономерность благодаря исследованию традиций литературного творчества: «Вы повторили эту операцию несколько раз в приложении к разным группам фактов; у вас получилось уже несколько рядов выводов и вместе с тем явилась возможность их взаимной проверки, возможность работать над ними, как вы доселе работали над голыми фактами, возводя к более широким принципам то, что в них встретилось общего, родственного, другими словами, достигая на почве логики, но при постоянной фактической проверке, второго ряда обобщений. Таким образом, восходя далее и далее, вы придете к последнему, самому полному обобщению, которое, в сущности, и выразит ваш конечный взгляд на изучаемую область. Если вы вздумаете изобразить ее, этот взгляд сообщит ей естественную окраску и цельность организма. Это обобщение можно назвать научным…» [13, с. 35]. В результате подобного изучения литератур «у Веселовского получилась длинная цепь причинно связанных друг с другом явлений искусства, одна из другой вырастающих сюжетных схем и стилистических формул» – пишет И.К. Горский [13, с. 19].
Мы рассмотрели только некоторые гуманитарные науки, занимающиеся изучением традиций. Однако и о других гуманитарных науках можно сказать, что они тоже имеют дело с традициями. Таково, например, искусствознание, которое, как и литературоведение, изучает каноны художественной деятельности. Изучают традиции также психология, социология, социальная психология, когда они исследуют поведение людей, нормы и шаблоны, которым люди следуют.
Исследуя традиции, гуманитарии обсуждают такие проблемы, как возникновение тех или иных традиций, их видоизменение, распространение на новые культурные ареалы, сущность традиционализма, взаимоотношение традиций и новаторства, преемственность традиций и т.п. В частности, их интересуют реконструкции литературного процесса: появление такого нового жанра, как роман, или формирование того или иного художественного стиля, например, сентиментализма или классицизма. В рамках исследований науки задают подобные же вопросы – как сложилась каждая конкретная наука или программа, или шире – как вообще возник такой социальный институт, как наука. Рассматриваются также способы бытия традиций в литературе, такие как: влияния, заимствования, следование литературным канонам. О традиционности как следовании канонам говорят, в основном, по отношению к фольклору, древней и средневековой литературе. Изучают литературоведы и такое проявление традиционности, как стихийное усвоение тем прошлой литературы. Наиболее интересная теоретическая проблема – следует ли наличие сходных сюжетов в фольклоре и литературе, сходных приемов практической деятельности трактовать как результат культурного заимствования или имеет место параллелизм культурного развития, связанный с независимым порождением однотипных культурных форм.
Подобно тому, как В.Я Пропп разработал идеи и принципы сравнительного историко-типологического изучения фольклора, так и в современном отечественном литературоведении сделана попытка представить типологию сюжетов, мотивов и жанров. Выделены повторяющиеся сюжеты и мотивы, а также темы, мигрирующие из одного произведения в другое (любовь, вера, страдание, долг, слава, мир, война и т.п.), темы, появившиеся сравнительно недавно («лишний человек» в русской литературе ХIХ в., «маленький человек»). Обсуждается вопрос о создании словаря мотивов [14; 15]. Однако кроме задач реконструкции литературного, научного, фольклорного творчества в фольклористике, литературоведении, а также в этнографии огромное количество описательных исследований, задача которых зафиксировать, какие именно традиции имеют место.
Сопоставим определение традиции гуманитариями и понимание этого феномена в рамках теории социальных эстафет, и убедимся, что традиция есть не что иное, как социальный куматоид, то есть особый способ хранения и передачи социального опыта, перемещающегося от человека к человеку или от поколения к поколению, т.е. особый механизм социального наследования, который по способу своего существования напоминает волну, перемещающуюся по поверхности водоема, хотя сама вода горизонтально не перемещается.
Начнем с определения традиции, которое дается в «Философской энциклопедии». Ю.А. Левада пишет: «Традиция в социологии – механизм воспроизводства социальных институтов и норм, при котором поддержание последних обосновывается, узаконяется самим фактом их существования в прошлом; термин “традиция” нередко распространяется также на сами социальные установления и нормы, которые воспроизводятся подобным образом» [16, с. 253]. В этом определении нам важно, что понятие «традиция» употребляется в двух смыслах: 1) как механизм воспроизводства социальных институтов и норм, 2) как обозначение содержания самих норм. Есть авторы, которые при определении традиции на первое место ставят нормы, а механизм их воспроизводства – на второе. Встречаются и такие определения, которые связывают с традициями только механизм «наследственности» или – только содержание нормы. В обзоре, проведенном Е. Шацким, кроме уже названных двух пониманий термина «традиция», приводится еще одно, которое он называет субъектным – на первом плане здесь находится не функция передачи из поколения в поколение тех или иных ценностей (в основном духовных), не сами ценности, а отношение данного поколения к прошлому, его согласие на наследование, или же протест против него. Традиция в этом смысле – не просто копирование таких форм, которые существовали в прошлом, а лишь активно развиваемое и преобразуемое прошлое. Следует согласиться с Е. Шацким и другими авторами, что такое понимание традиции возможно, особенно для исследований духовной культуры, ценностных отношений и т.п. Нас же в проблеме традиции интересует не ценностный выбор, не сознательно осуществляемая селекция – чему из прошлого следовать, а чему – нет; нам важен сам факт наследования и способы его осуществления.
Понимание традиции как содержания норм означает и определенный способ их исследования, а именно – исследование их со стороны транслируемого содержания. Это такой подход, который «разобщает» гуманитариев, изучающих традиции, ибо нормы в этике – одни, в искусствознании – другие, в этнографии – третьи. Если же традицию связать прежде всего с механизмом передачи некоего социального «наследия», тогда создается возможность исследования традиции как таковой, ибо механизм в основном одинаков. Но эту возможность можно реализовать только тогда, когда есть ясность, каковы же способы передачи «наследия». Этот вопрос обсуждается реже, хотя, Е. Шацкий, например, приводит мнение Гуди и Уатта о двух способах передачи – прямом наследовании, благодаря которому передаются способы приготовления пищи, методы обработки земли, воспитания детей в дописьменных обществах, и – передаче с помощью письменности. Второй способ оценивается всеми как наиболее совершенный и это несомненно так. Однако возникает вопрос – а как передается сам язык? Исследование этого вопроса привело М.А. Розова к представлениям о социальных эстафетах как передаче опыта от человека к человеку, от поколения к поколению путем воспроизведения непосредственных образцов поведения и деятельности. Об эстафетах он предлагает говорить всякий раз, когда деятельность не может быть воспроизведена без соответствующей демонстрации, независимо от того, сопровождается это речевыми актами или нет. Таким образом, совершенно недостаточно указать, что традиция – это механизм трансляции социального опыта, что имеет место в рассматриваемой нами литературе, а нужно еще исследовать, как этот механизм может осуществляться.
Понятие социального куматоида, введенное М.А. Розовым, используется им для определения таких феноменов, как университет, газета, наука, бытие которых не удается связать с определенным материалом (в университете, науке все время меняются люди, оборудование, здания и т.п.): «Социальный куматоид – это некоторая программа или совокупность программ человеческого поведения, не обусловленная нашей биологической наследственностью, но воспроизводимая в конечном итоге по непосредственным образцам» [9 с. 17]. Анализ любого куматоида предполагает прежде всего выделение тех программ, которые его образуют, выявление способа их бытия и их связей друг с другом. Программы существуют как эстафеты, непосредственные или вербализованные. О социальных куматоидах можно говорить, таким образом, всегда, когда имеет место некоторый последовательный процесс воспроизведения образцов, относительно независящий от материала; в основе традиции тоже лежит постоянное повторение привычных, «традиционных» действий и любой обычай, обряд, ритуал, осуществляющийся многими поколениями людей, остается неизменным. Традиционное содержание, как и газета, как и университет, относительно независимо от материала, на котором это содержание существует, как бы «течет» сквозь материал. Представив традицию как куматоид, можно затем воспользоваться результатами теории социальных эстафет. Изучение традиций как куматоидов предполагает анализ тех программ поведения, которые определяют собой те или иные обряды, обычаи, жанры, стили, сюжеты, каноны и т.п., выявление способов их существования в каждой конкретной сфере деятельности (исследуемой соответствующей наукой – этнографией, литературоведением, историей культуры и т.п.), выяснения генезиса этих программ и т.п.