.
Содержание.
1. ВУЛКАН, КОТОРОГО НЕ БЫЛО.
2. СОЙДУТСЯ ЛИ КОЛЕИ!
3. ВАРИАЦИИ В СТИЛЕ РЕТРО.
4. АРИТМИЯ ПЛАНЕТЫ.
5. НЕ ИСКЛЮЧАЯ КАТАСТРОФ...
6. ЖИВАЯ ЛЕСТНИЦА ДО САМОГО ДНА.
7. МАЯТНИК ЭВОЛЮЦИИ.
ВУЛКАН, КОТОРОГО НЕ БЫЛО.
Странный низкий гул неприятно давил на уши. Жители северо-восточных поселков острова Кунашир (они первыми обратили внимание на этот гул) сначала приняли его за отдаленный раскат грома. Однако небо было совершенно чистым, стоял ясный июльский полдень. Грому среди ясного неба не придали значения. Кого на Курилах удивишь такими вещами! Здесь привыкли к капризам стихии. Непогода может налететь когда угодно. Как-никак рядом Тихий океан.
Но на этот раз в природе происходило что-то для кунаширцев все же необычное. Гул нарастал. И тоном стал выше, и шел он вовсе не с неба, а откуда-то изнутри острова. Когда же в рыбацких домах задребезжали посуда и оконные стекла, люди бросились наружу, решив, что начинается землетрясение. Под ногами в самом деле словно бы возникла дрожь. Последовало несколько несильных толчков. Но затем произошло то, к чему меньше всего в поселках были готовы,— грохнул Тятя. Больше 160 лет стояла великая гора тиха и нема, и вдруг...
Первый столб пепла с сильным шумом вырвался из середины северного склона. Черная туча стремительно поднялась в вышину. Такой же выброс скоро заметили и на восточной стороне горы. Облако пепла спустилось вниз, густо накрыло прибрежные поселки. Стало темно — вытянутой руки не видно. И в этом мраке возникло странное мерцающее свечение словно в воздухе закружились мириады светлячков. Оно исходило от опускавшихся частиц пепла, до того сильно те были наэлектризованы. Но что от чего — разобрались после. А тогда странное свечение, как все непонятное, сильно напугало людей. Тем более что с его появлением прервалась связь поселков с внешним миром.
Их вызывали непрерывно. Ни один не отзывался. В ответ — только треск эфира. На проходившие суда полетели радиограммы: «Обеспечьте эвакуацию населения!»
Видимость к тому времени стала отвратительной. Подойти к берегу было непросто. Но до поселков все-таки добрались. Людей с острова сняли. Всех до одного. А сняв, поспешили отойти подальше от берега. Тятя уже распалился не на шутку. С каждым часом он становился все грознее. Другие корабли, оказавшиеся поблизости, тоже (поскольку люди были спасены) старались не приближаться к острову. Оттуда летели каменные бомбы, которые с шипением плюхались в море, высоко вздымая воду. Никому не хотелось заполучить на палубу увесистый дымящийся гостинец. Впечатление было такое, будто с берега вели беспорядочный артиллерийский обстрел.
И только одно небольшое судно мчалось на полной скорости в обратном направлении — туда, где с каждой минутой становилось все опаснее. Ночью оно вышло из Южно-Курильска и взяло курс на район извержения. Усиливающийся пеплопад накрыл палубу и все палубные надстройки темно-серой пеленой. Но суденышко не сбавляло хода. Когда забрезжило утро, ему удалось, оставаясь вблизи Тяти, войти в зону просвета. И тогда открылось фантастическое зрелище. Черные столбы, что поднимались над вулканом на фоне бледно-голубого неба, непрерывно пронизывались молниями, словно атаковавшими гору сверху. Такие же яркие вспышки метались в середине огромной пепловой тучи, которую ветер медленно уносил на восток. Издали все это походило на какую-то дикую иллюминацию.
Суденышко, выжимая по 14 узлов, вошло в пролив Екатерины, омывающий остров с севера. Подняло с воды чаек, буревестников, бакланов, согнанных с кунаширских скал. Воздух наполнился оглушающим хлопаньем тысяч крыльев, невероятным гомоном; всей стаей птицы потянулись в сторону соседнего Итурупа.
Когда стал виден покинутый жителями берег, судно устремилось туда. И к вечеру высадило девятерых смельчаков. Они быстро сгрузили поклажу. Тут начало темнеть. Заночевали на берегу.
На другой день с рассветом трое из прибывших двинулись вверх по склону гудящего вулкана. Они бросали ему вызов? Нет, они не собирались ставить спортивных рекордов. У них была другая цель. С действующим вулканом они имели дело не впервые. И знали, как вести себя в подобных ситуациях. Прежде всего им требовалось достичь места извержения. Стремясь подобраться К нему как можно ближе, группа держалась более безопасной наветренной стороны.
Их вел вулканолог Евгений Константинович Мархи-нин. Они знали, что этот человек бывает и трезво деловит, и азартен. Такие, казалось бы, взаимоисключающие качества неплохо уживались в нем. Он вообще считал, что способность рисковать, не теряя головы,— профессиональное качество вулканолога. Мархинин в своей области был крупным авторитетом. Ему верили, за ним шли.
Лишь к концу второго дня группа приблизилась к действующему кратеру настолько, что можно было увидеть происходящее внутри него. Разбили лагерь. Подъем был невероятно труден. Местами склоны горы загромождали сломанные ветви обожженных и разбитых деревьев, рухнувшие стволы. Трава была совершенно засыпана пеплом. Под ним же полег почти весь дикий бамбук. Наружу кое-где торчали то вытянутое крыло, то свесившаяся на бок голова погибшей птицы. В общем, на обширном пространстве лес со всем своим живым населением был уничтожен. Надеясь облегчить дорогу, они стали подниматься вдоль русла ручья Кедрового. Но оно оказалось полузасыпанным. Только за тысячеметровой отметкой над уровнем моря пеплопад уменьшился.
Вторая ночь тоже прошла беспокойно. Взрывы грохотали непрерывно. Раскаленные камни взлетали до километровой высоты. Продолжалась и «иллюминация» в клубах вылетающего из жерл пепла. Зрелище было жутким, но настолько впечатляющим, что буквально завораживало. От него трудно было оторваться. Только чугунная усталость прогнала людей в палатку.
А гору по-прежнему сотрясали идущие изнутри толчки.
Утром начали брать пробы пепла и вулканических газов. С первым было проще: он сыпался в буквальномсмысле с неба. За газом же следовало лезть к пышущим жаром, раскаленным фумаролам — трещинам в скалах.
...Только дней через десять Тятя начал понемногу затихать. К этому времени уже вся экспедиция была наверху. Работа подходила к концу. Широкогорлые стеклянные банки с вулканическим пеплом, герметически закрытые металлическими крышками, стояли готовые к спуску на берег. Они, предварительно стерилизованные, наполнялись непосредственно пеплопадом. Мархинину очень важно было, чтобы в банки попал, так сказать, первородный пепел, без посторонних примесей.
В специальных сосудах ждали отправки и пробы газов, взятых прямо из гудящих трещин вулкана. Только вот до самой лавы добраться не смогли. А так нужно было! Расплавленная, она сильно бурлила в глубине активного центра. Но через край кратера не перелилась и по склону горы не потекла. Тем только и удовлетворились, что понаблюдали за ней издали.
Лишь по прошествии двух лет, в 1975 г., Мархинину удастся взять эту желанную пробу магматического газа непосредственно из лавы. Концом длинной керамической трубки он с трудом дотянется до небольшого пузыря солнечного цвета и жара у самого края огненного потока. Однако произойдет это уже не здесь, а гораздо севернее, на камчатском Толбачике, сильное извержение которгго многие на полуострове помнят поныне. Там тоже будут опасное восхождение на гору, погибший лес, гудящая под ногами земля и каменные бомбы над головой...
Мархинин первым в СССР взял газовую пробу непосредственно из жидкой лавы. Эксперимент был незауряден и риск велик. Однако самая удивительная особенность экспедиций Мархинина к кратерам Тяти и Толбачика заключается в том, что и обе они, и взятые пробы, в сущности, не имели отношения к традиционней вулканологии. Многие годы Мархинин отдал изучению беспокойного плутонова хозяйства, но на сей раз его интересовала проблема, казалось бы, совсем далекая от привычного круга прежних научных занятий,— происхождение жизни на Земле.
С чего бы такой крутой вираж? Вещи вроде бы несовместимые: действующие вулканы, уничтожающие вокруг себя все живое, и первородство этого живого в своем, по-видимому, еще хрупком, незащищенном виде. Какая тут может быть связь?
Кризис проблемы — вот что привело ученого к гремящему кратеру Тяти. Глубокий кризис после девятого вала радужных надежд.
Кризис? Но он же совсем по другому ведомству. Вулканологу-то до этого какая забота?
Дело в том, что проблема, понятно, включает в себя как минимум двух партнеров: жизнь и Землю (возможно, не только Землю). Представления же о происхождении каждой из них долгое время развивались как бы параллельно. Словно колеи железнодорожной двухпутки они шли, практически не пересекаясь. Когда же пришла пора им соединиться в общую, так сказать, магистраль, то есть в единую теорию эволюции всех сфер нашей планеты, обнаружилось, что колеи разной ширины. Не совмещаются. И значит, дальше по ним ходу нет. Как быть?
Вот попыткой совместить эти не сошедшиеся колеи и стали экспедиции Мархинина к местам извержений дальневосточных вулканов. К сожалению, попыткой не вполне удачной, хотя и чрезвычайно ценной... Однако давайте-ка все по порядку.
Проблема происхождения жизни решалась довольно I просто, пока ученые находились в счастливом неведении относительно сущности живого, как, впрочем, и насчет того, что представляла собой Земля в младенчестве; Эмпедокл из Агригента в V в. до нашей эры считал, например, что своим существованием все дышащее на планете обязано самозарождению отдельных органов — рук, ног (лап), голов, сердец, которые затем, случайно комбинируясь, складывались в тела и достигали в конце концов вполне удачных вариаций. Правда, лет за сто до него другой древнегреческий философ, Анаксимандр из Милета, с поразительной для своего времени прозорливостью утверждал, что путь к высшим организмам природа начинала с более примитивных. Но и он за исходную субстанцию брал, если так можно выразиться, сложный готовый продукт— морской ил. Эта идея самозарождения организмов, видимо, представлялась многим поколениям наших далеких предков очень убедительной, так как она просуществовала, не особенно изменяясь, долгие века (здесь речь, разумеется, только о естествознании; религиозные учения всех народов и времен, какизвестно, такой проблемой себя не обременяли, сразу переложив всю работу по биологической части на плечи творца, как, впрочем, и по геологической).