Но Окская черта была опасно близка к Москве, поэтому ненадежна. Постоянная линия обороны, имеющая общегосударственное значение, строилась в России со времен Ивана Грозного и его сына Федора: в XVI веке государство создает новую, более совершенную систему обороны от татарских набегов, выдвинутую в Дикое поле – Большую засечную черту. Крупнейшее в русской средневековой истории городового дела сооружение вызывала живой интерес грозного царя. В 1566 году, по летописи, царь и великий князь ездил в объезд в Козельск, в Белев, в Болохов и в иный укрепленные места от Крымской Украины… со всем служебным нарядом».
Это уникальная система обороны, больше нигде не встречавшаяся. Большая засечная черта протянулась от Брянских лесов до Рязанской Мещеры. Сооруженная простейшими средствами, черта при этом достигала максимальных результатов. В черте комбинировались разные средства обороны – лесные завалы, рвы, валы, крепостцы. При устройстве завалов стволы «засекались», чтобы поваленный ствол держался на пне. Глубина завала достигала 60 метров. Чтобы скрыть от неприятеля местоположение засеки, деревья начинали валить не с опушки, а несколько отступив от нее: оставленная полоса надежно маскировала завалы. «Засечные» леса считались заповедными: в них не охотились, не драли лыко, не собирали грибов и ягод, не торили дорог, не устраивали огородов. В царском указе XVII века сказано: «…никаких порух в засеках не делать. А учнут, какие порухи делатца и тех людей имать и бить батоги нещадно». Известен случай, когда солдаты начали рубить лес «на лопаты, а лубья снимать на носилки». Тульский засечный штаб приказал «сыскать виновных и бить кнутом, а за большие вины вешать»10.
Москва посылала на стройку «опытных градодельцев», посылала туда служилых людей, в том числе «по прибору», получавших за службу земельные наделы, т.е. будущих помещиков. Кажущаяся примитивность устройства черты отвечала требованиям эпохи. «Сила и характер наших старинных крепостей, - писал в середине прошлого века Ф. Ласковский, большой знаток военно-инженерного искусства, - вполне соответствовали времени и военному образованию соседних народов, которым они были противопоставлены».11 Засечная черта, именно такая, какой она была построена, представляла собой надежное и трудно преодолимое препятствие для основной силы татарского войска – конницы – именно в быстроте маневра татарских отрядов таилась для Москвы наибольшая опасность.
Засечная черта требовала постоянного ухода. Оставаясь длительное время без надзора, деревянные укрепления ветшали, лесные завалы высыхали, расстраивалась вся система обороны. В начале XVII века, пока в стране продолжалась Смута, засечная черта практически перстала существовать. Степные кочевники активизировали свои враждебные действия, не только ежегодно совершая набеги, но и оставаясь на руси круглый год и живя «без выхода». Интенсивность набегов на южные русские уезды зависело от отношений с Турцией: крымские татары были послушным инструментом в руках Османской империи. В 1635 году для осмотра тульских, веневских и каширских засек была послана особая экспедиция в составе князя Щербатова, одного инженера, двух чертежников, подмастерий, подьячего и толмача. Однако осмотр черты только констатировал ее плачевное состояние. Только набег крымского хана Сафат-Гирея заставил Москву серьезно и без проволочек заняться восстановлением южнорусской линии обороны.
Засечная черта была поделена на 22 звена, в каждое звено назначено по 2 воеводы. В жесткие сроки – за лето 1638 года подлежало восстановить примерно половину всех засек Тульско-Рязанского пояса. На работах было занято более 27,5 тысяч человек, войск между Тулой и Рязанью стояло около 11 тысяч, между Тулой и Окой – 3,5 тысячи. Восстановлено было 596 километров, что составляло около 60% от общей протяженности черты12.
Охрану засек от «порух» вели по очереди крестьяне прилегавших к засечной черте селений под неусыпным надзором засечных голов и приказчиков. Особую опасность для черты представляли пожары: в засеках категорически запрещалось разводить костры. При этом единственным средством оповещения о приближении врага была своеобразная огненная сигнализация. Сторожевые дозоры размещались на высоких деревьях в засеке и обязаны были по деревьям держать кузовы с берестою и смольем и, смотря по вестям, велети кузовы с берестою и смольем зажигать, чтобы на засеках прием воинских людей был ведом».
Самым сложным местом Засечной черты были пересечения линии обороны с оборонительными сооружениями. В общей сложности через засеки проходила 21 дорога. По системе оборонных сооружений ворота в лесистой местности резко отличались от аналогичных устройств на открытых участках Черты. Характерным примером могут служить так называемые Дураковские ворота на реке Воже. Бросается в глаза пассивный характер обороны, явное отсутствие артиллерии и нескрываемый расчет на полное ее отсутствие у нападавших. Наши предки, как всегда, умело обходились традиционными подручными средствами, в основном земельными укреплениями – валами, рвами, земляной крепостью – остатки которых и можно видеть у Дураковских ворот.
Дураковские ворота находятся рядом с так называемым Глебовским проломом, считавшимся одним из самых опасных участков Вожской засеки. Река Вожа в этом месте подходит почти вплотную к кромке засеки, деля предполье на две части: левобережную северную – русскую, и правобережную, полевую. Главное укрепление русской стороны – дубовый «стоячий острог», поставлен поперек дороги, входившей в этом месте в засеку. Размер острога 40 на 17 метров, что, по мнению воеводы Чевакина, вполне достаточно «чтоб было в остожке можно быть ратным людям двухсот человек и более».13
В середине стены, обращенной к полю, стояла квадратная башня с проезжими воротами. Наверху башни был «караульный шатер» с двумя помостами. Крыта башня была дубовым тесом. В остроге находился небольшой пороховой погреб, обложенный дерном, остатки которого также хорошо заметны в острожном городище. По аналогии с другими острогами, в Дураковском остроге находились несколько изб для гарнизона и засечных сторожей. С обоих флангов острог был защищен как естественной преградой речкой Буровкой, впадающей в Вожу, так и целой системой искусственных сооружений: рвов, острожных стен, рядов надолб и т.п. Заречная сторона предполья была ограждена с полевой стороны валом, рвом с вбитыми в его дном частиком, рядом надолб и полосой «волчьих ям» в виде канав длиной по 52 сажени с дубовым частиком на дне. В середине вала находятся собственно ворота, фланги прикрывает земляной городок. Въездная дорога на всем ее протяжении в предполье и во въездной части засеки была ограждена с обеих сторон рядами надолб, в нескольких местах дорогу преграждали так называемые «опускные колоды». Рядами надолб и частика были укреплены оба берега реки Вожи.
Орловы ворота (на стыке Малиновой и Заупской засек).
Крапивна. В прошлом – уездный город, сейчас – рабочий поселок. Один из старейших населенных пунктов Тульской области. В XIV веке Крапивна была разрушена батыевым нашествием и перенесена на новое место. В XVII веке документы упоминали две Крапивны – Старую и Новую. Старая сохранила оборонительные сооружения Засечной черты.
В Новой (современной Крапивне) можно увидеть необыкновенно нарядную Никольскую церковь, построенную по хрестоматийным канонам русского (елизаветинского) барокко. Неизвестный зодчий использовал весь арсенал знаменитого создателя этого стиля – великого зодчего Ф.-Б. Растрелли – затейливую изогнутость фронтонов, лепнину, точеные главки храма. Удивительно, что, несмотря на более чем полувековые гонения на церковь, Никольский храм был сохранен в крошечном городишке с населением всего в 2,5 тысячи человек. На главной площади Крапивны сохранилось также ампирное здание уездного казначейства, построенного в середине XIX века. Сохранились в Крапивне и здания, связанные с пребыванием там Л.Н. Толстого. Толстой часто бывал в уездном городе по делам своего имения, посещал уездные учреждения. С частными визитами Толстой наведывался в дом 43/18 по Верхней улице, где жили сестра и мать писателя Глеба Успенского, гостил у местного помещика Игнатьева (теперь там расположены квартиры рабочих местного консервного завода), бывал у купца Афанасьева (теперь школа).
Венев. «Каменные палаты» на Красной площади являются единственным в Тульской области памятником каменного гражданского зодчества позднего средневековья. Достоверных сведений о владельце здания не сохранилось; предположительно принадлежали архиерею, хотя, возможно, палаты входили в число монастырских построек как дом настоятеля или административная постройка. Это двухэтажное нарядное каменное здание рубежа XVII - XVIII веков как бы с перепутья русской архитектуры: зодчий еще не расстался с русскими средневековыми традициями, что выразилось в определенной асимметрии фасадов, крытой лестнице. Явная примета нового времени – колонны и пилястры. Однако, по традиции, нижний этаж дома служебный, два верхних – жилые.
Анастасов монастырь расположен в селе Анастасово Одоевского района. Был основан в XVIвеке князем Иваном Воротынским – внуком основателя Воротынского княжества князя Федора. Князья заботились о благосостоянии своего монастыря, жалуя его деревнями и вотчинами. Паломники и прихожане тоже не скупились на вклады: вкладная книга монастыря пестрела записями: «дал мерина кара да коровы»; «дал скатерть одиннадцать локтей да две кипы хмеля» и т.п.
В 1550 г. в монастыре была построена деревянная Богородице-Рождественская церковь. Век спустя в 1669 – 1675 годах церковь перстроена в каменную – гордость архитектуры тульского зодчества позднего средневековья. Поставленная на пологом, но довольно высоком берегу реки Упы, почти напротив Одоева, церковь как бы царит в округе, и село почтительно отодвинулось от храма, давая возможность налюбоваться на его красоту.