Судьбе угодно было разлучить их, но многое и лучшее из написанного связано именно с ней.
С её именем связаны стихотворения:
«Она не гордой красотою», «Оставь напрасные заботы», «Мы случайно сведены судьбою», «В полдневный жар в долине Дагестана», «Я к вам пишу случайно, право...».
На стенах малой гостиной — ранние акварели Лермонтова:
«Пейзаж со всадниками», «Испанец с кинжалом».
На овальном столике лежит «Книга судеб», которую Лермонтов сделал сам для участия в маскараде по случаю встречи Нового, 1832 года. В Благородное собрание он пришёл в костюме астролога, приготовив для гостей новогодние послания.
Большая гостиная В большой гостиной собирались гости, здесь танцевали, пели. Музыка часто звучала в этом доме: К. Вебер, К. Кавос, А. Н. Верстовский. «Играете ли Вы по-прежнему увертюру «Немой из Портичи», поёте ли Вы дуэт из «Семирамиды?», — спрашивала А. М. Верещагина в письме к Лермонтову, вспоминая московские вечера.
Лермонтов играл на рояле, на скрипке, брал уроки игры на гитаре, пробовал сам сочинять музыку.
На концерте в Пансионе он блестяще исполнил на скрипке аллегро из концерта Л. Маурера.
Музыкой проникнуто и всё поэтическое творчество Лермонтова, поэтому на старинных клавикордах гостиной лежат ноты.
Большая гостиная обставлена в соответствии со строгим стилем московского ампира: ничего лишнего, ничего вычурного. Единственное украшение — в простенках между окнами — барельефы, выполненные известным художником Ф. П. Толстым, посвящённые Отечественной войне 1812 года.
Под впечатлением звучавших в доме рассказов в 1830 году шестнадцатилетний Лермонтов пишет стихотворение «Поле Бородина», ставшей основой более позднего и известного стихотворения «Бородино». На стене гостиной висят семейные портреты, написанные неизвестными крепостными художниками.
На одном строгая статная дама — Е. А. Арсеньева, о которой знавшие её в преклонных летах вспоминали, что она «была среднего роста, стройна, со строгими, решительными, но весьма симпатичными чертами лица. Важная осанка, спокойная, умная, неторопливая речь подчиняли ей общество и лиц, которым приходилось с ней сталкиваться. Она держалась прямо и ходила, слегка опираясь на трость, всем говорила «ты» и никогда никому не стеснялась высказать то, что считала справедливым».
После рождения дочери Марии, Елизавета Алексеевна заболела женской болезнью.
Вследствие этого, её муж, отставной гвардии поручик Михаил Васильевич Арсеньев (1768-1810 гг.), сошёлся с соседкой по имению, помещицей Мансыревой.
Её муж длительное время находился в действующей армии за границей. Узнав о возвращении мужа соседки, во время рождественской ёлки, устроенной для 15-летней дочери 2 января 1810 года (по старому стилю), впечатлительный и эмоциональный Михаил Васильевич покончил с собой. Елизавета Алексеевна, заявив: «собаке собачья смерть» и тут же уничтожила все портреты своего мужа, поэтому портреты дедушки Лермонтова до нас не дошли.
Рядом — портрет её единственной дочери, матери Лермонтова, Марии Михайловны (1795-1817 гг.), умершей от чахотки, не дожив до 22 лет, когда Лермонтову не исполнилось ещё и трёх лет. По словам биографа Лермонтова П. А. Висковатого, Мария Михайловна, «родившаяся ребёнком слабым и болезненным, и взрослою всё ещё глядела хрупким, нервным созданьем».
Она вышла замуж по любви за Юрия Петровича Лермонтова (1787-1831 гг.), которого называли «красавцем, блондином, сильно нравившимся женщинам». Последнее обстоятельство приводило к семейным ссорам. Елизавета Алексеевна не простила зятю такого отношения к дочери, и после её смерти Юрий Петрович уехал в своё имение Кропотово в Тульской губернии, оставив сына на попечение бабушки. Арсеньева объявила, что если он «истребовает» к себе внука, то она лишит его наследства.
Отец поэта принял её условие, поскольку не имел возможности дать сыну достойное образование и не хотел оставить его без средств к существованию в будущем.
В одной из юношеских тетрадей Лермонтов вспоминал о рано умершей матери: «Когда я был трёх лет, то была песня, от которой я плакал: её не могу теперь вспомнить, но уверен, что, если бы услыхал, она произвела бы прежнее действие. Её певала мне покойная мать». Детский портрет Лермонтова, висящий над шахматным столиком в гостиной, написан примерно в то время, когда умерла его мать. Годы, проведённые в этом доме, особенно важны для становления его поэтического таланта.
«Когда я начал марать стихи в 1828 году, я как бы по инстинкту переписывал и перебирал их, они ещё теперь у меня». На ломберном столике — одна из первых поэтических тетрадей Лермонтова. Шахматный столик напоминает об еще одном увлечении Лермонтова.
Его троюродный брат А. П. Шан-Гирей вспоминал:
«В домашней жизни Лермонтов был почти всегда весел, ровного характера, занимался часто музыкой, а больше рисованием...»
Выставочная комната В центре комнаты портрет друга Лермонтова Святослава Раевского. С. Раевский был одним из первых читателей стихотворения «На смерть поэта».
За распространение крамольных стихов Раевский был сослан в Олонецкую губернию, а Лермонтов — на Кавказ.
Раевский писал о друге: «Соображения Лермонтова сменялись с необычайной быстротой. И как ни была бы глубока, как ни долговременно таилась в душе его мысль, он обнаруживал её кистью или пером изумительно легко, и я бывал свидетелем, как во время шахматной игры Лермонтов писал драматические отрывки, замещая краткие отдыхи своего поэтического пера быстрым очерками любимых его предметов: лошадей, резких физиономий».
Справа — портрет декабриста Александра Ивановича Одоевского, с которым Лермонтов познакомился в 1837 году в Ставрополе. Слева, в костюме курда — Алексей Аркадьевич Столыпин, получивший в дружеском кругу прозвище «Монго», родственник и друг поэта. Они подружились в детстве, позднее вместе учились в школе подпрапорщиков и кавалерийских юнкеров, вместе служили на Кавказе. Столыпин бывал в этом доме. Ему Лермонтов посвятил шуточную поэму «Монго».
Из рисунков поэта здесь также представлены: пейзаж с мельницей и скучающей тройкой, лист набросков скачущих лошадей из альбома П. А. Урусова, эпизод сражения при Валерике.
11 июля 1840 года поручик Тынгинского пехотного полка Михаил Лермонтов участвовал в кровопролитном сражении у речки Валерик (в переводе с горского «речка смерти»), где проявил поразительное хладнокровие и отменное мужество.
После битвы появились первые строки стихотворения «Валерик» и первые карандашные наброски.
Самая драгоценная реликвия музея — автопортрет поэта. Лермонтов изобразил себя на фоне кавказских гор в форме Нижегородского Драгунского полка, где ему пришлось отбывать ссылку за стихотворение «Смерть поэта», написанное на гибель А. С. Пушкина. Лермонтов изобразил себя в бурке, накинутой на куртку с красным воротником, кавказскими газырями на груди, на кабардинском ремне с серебряным набором — черкесская шашка.
Глаза его взволновано-печальны.
Комната М. Ю. Лермонтова.
Кабинет Лермонтова находился в мезонине.
«Любил с начала жизни я угрюмое уединенье, где укрывался весь в себя, боялся грусть не утая, будить людское сожаленье...». На бюро — свечи, гусиное бюро, рядом самодельные тетради юного поэта. Среди простой студенческой обстановки привлекают внимание книжные шкафы. Здесь собрана «собственная библиотека, снабжённая всем современным», которой гордился поэт.
Это статьи и книги его преподавателей:
А. Ф. Мерзлякова, С. Е. Раича, Н. И. Надеждина, книги по истории, философии, журналы.
Свободно владея французским, немецким и английским языками, Лермонтов читал в оригинале Байрона, Вальтера Скотта, Шенье, Шатобриана и Гёте. В книжных лавках он подбирал лучшие издания той поры: Фонвизина, Державина, Карамзина, Жуковского, Пушкина и др.
На стенах комнаты висят дорогие ему портреты:
Пушкина работы знаменитого гравёра Уткина с оригинала О. Кипренского, и кумира юности поэта лорда Байрона.
Гравюра с видом Кавказа — символ свободомыслия Лермонтова-романтика. Именно здесь пятнадцатилетний поэт создавал первые редакции поэмы «Демон».
Тонкий лик «Мадонны с младенцем» Рафаэля напоминал юноше о рано умершей матери.
Акварельный портрет кисти Лермонтова на мольберте — память об отце, Юрие Петровиче.
Распря между отцом и бабушкой омрачала его детство и юность. Отец и сын были привязаны к друг другу, и отец понимал, насколько одарен его сын.
Об этом свидетельствует его предсмертное письмо сыну: «Хотя ты ещё в юных летах, но я вижу, что одарён способностями ума, не пренебрегай ими и всего более страшись употреблять оные на что-либо вредное или бесполезное: это талант, в котором ты должен будешь дать отчёт Богу!..».
После внезапной смерти отца в 1831 году семнадцатилетний Лермонтов писал:
«Ужасная судьба отца и сына Жить розно и в разлуке умереть».
Отзвуками семейной трагедии проникнуты драмы, написанные Лермонтовым в 1830-1831 гг.: «Странный человек», «Люди и страсти». Над письменным столом висит гравюра с видом колокольни Ивана Великого. Юношеские годы, прошедшие в Москве, навсегда останутся в памяти Лермонтова, как и сама столица:
«...покуда я живу, клянусь, друзья, не разлюбить Москву», «...Москва — моя родина, и такою будет для меня всегда: там я родился, там же много страдал и там же был слишком счастлив».