Такого «спрессованного» изложения исторической канвы формирования градостроительного развития Москвы, наверное, достаточно для создания ощущения постоянного накопления градостроительных ценностей в объемно-пространственной и планировочной структуре города. Но дальше произошли существенные перемены, которые требуют более внимательного рассмотрения. Город вместе со страной перешел на принципы развития в условиях планового хозяйства. Но и не только это. На протяжении 1920-х годов постоянно разрабатывались предложения и проекты реконструкции Москвы, проводились конкурсы, выдвигались различные планировочные идеи, подчас весьма радикальные.
«Линейный город» Милютина или «парабола Ладовского» — наиболее известные примеры поисков стратегии развития столицы. Н.А.Ладовский параллельно с работой над градостроительной перспективой города получил авторское свидетельство на универсальный прием застройки городской структуры («универсальный каркас» Ладовского). На уровне стратегии градостроительства определялись вопросы — что и как строить. При решении тактических задач в этот момент становления города как столицы значительно количество примеров неразрывности профессионального градостроительного и объемного мышления архитектора, участвующего в застройке города. К.С.Мельников, к примеру, остался в истории архитектуры как великий архитектор-художник, но отнюдь не градостроитель. Между тем, решая задачи объемного проектирования, он не просто «подгонял» их под свое видение, а приводил в соответствие со своим пониманием сути градоустройства столичного мегаполиса, формирования его среды — в масштабе квартала, пересечения переулков, соседства нескольких домовладений. Порой делал это даже во вред себе (за корректировку заданной условиями конкурса градостроительной структуры при проектировании Дворца Труда или района показательных жилых домов для рабочих на Щипке он даже был снят с творческого соревнования).
Реальная разработка Генплана Москвы началась, как известно, с Постановления 1931 года о развитии городского хозяйства в стране, в котором особое внимание было уделено Москве. В 1935 году Генеральный план реконструкции столицы был принят (разработан под руководством В.Н.Семенова и С.Е.Чернышева). Можно по-разному относиться к нему, но по размаху намеченных работ, подходу к вопросам долговременного развития города, глубине предварительных проработок это, несомненно, уникальный документ мировой градоведческой науки и практики своего времени.
Впервые была начата комплексная реконструкция столицы на основе традиционной радиально-кольцевой структуры, при строгом идеологизированном подходе ко всем градостроительным документам. Наряду с решением важнейших проблем жизнеобеспечения города основное внимание было направлено на придание столице парадного облика — прокладку или расширение новых магистралей, застройку, благоустройство, озеленение и оформление главных улиц и набережных. Начал формироваться новый масштаб градостроительного каркаса города. Проблемы городской ткани (употребляем здесь термины и понятия, введенные в научный обиход А.Э.Гутновым) в этом Генплане разработаны значительно скромнее: общественное-общегородское было важнее личного, частного, «внутриквартального», ведь столица строилась для масс, а не для отдельного человека.
Тем не менее в том же 1935 году выходит в свет скромная книга П. и Б.Гольденбергов «Планировка жилого квартала Москвы ХVII, XVIII и ХIХ веков». Сегодня, когда составление историко-архитектурного опорного плана на участок каждого нового строительства в городе стало нормой, а квартал и домовладение — единицами градостроительного измерения, мы можем по достоинству оценить это стремление сохранить связь времен. Такой взгляд на город дополняет целостность процесса градорегулирования недостающими смыслами.
Наверное, достаточно строгой моделью для изучения общих особенностей переходного периода может стать редко вспоминаемый Генеральный план Москвы 1951 года (разработан под руководством Д.Н.Чечулина). Авторы рассматривали его как логическое продолжение Генплана 1935 года и намечали осуществить в течение 20—25 лет. Но уже в ходе разработки было внесено существенное изменение — действие плана ограничилось восемью годами (утвержден в 1952 году, рассчитан на реализацию до 1960-го). Поэтому он стал сугубо тактическим документом, решающим конкретные задачи градорегулирования. Намеченная застройка Юго-Западного района, например, даже не была начата из-за необходимости решения срочного создания качественно новой для тех лет материально-технической базы строительства. Это чрезвычайно редкий по «чистоте» случай, когда так определенно обозначилось влияние на градостроительную деятельность всего круга проблем, связанных с задачами объемного проектирования.
С 1960 по 1966 год шла работа над составлением Технико-экономических основ (ТЭО) нового Генерального плана развития Москвы. Было принято решение о расширении границ города до Московской кольцевой автомобильной дороги (МКАД), увеличена площадь ЛПЗП столицы. В Генплане должно было отразиться новое видение пространства города, более ориентированное на человека. Но по-прежнему развитие индустриального домостроения не давало возможности в полной мере реализовать в конкретной практике проектно-строительного дела новые идеи архитекторов. Попытка заглянуть в завтра вылилась в «бум» проектирования городов будущего, эффектно проявившись в знаменитом конкурсе на развитие центра Москвы. Внешне оторванный от реальной ситуации, этот подход не только имел в виду будущее города как некую сверхзадачу, но и отчасти сориентировал дальнейшее развитие строительного производства.
Проект нового Генерального плана развития Москвы на 25—30 лет (считая от исходного 1961-го) был разработан под руководством главного архитектора города М.В.Посохина с участием крупнейших московских градостроителей того времени. Этот Генплан на период до 1985—1990 годов (с учетом прогнозов на более отдаленную перспективу до 2000-го) был принят в 1971 году. По проекту Москва была поделена на 8 планировочных зон, дробившихся, в свою очередь, на планировочные районы. Но уже в начале 1980-х ситуация в стране и городе провоцировала на существенную корректировку Генплана. Разработчикам (под руководством главного архитектора Москвы Л.В.Вавакина) пришлось формировать тактический (по замыслу) документ в условиях переходного периода. Потребовалось много времени и творческих усилий, чтобы убедиться в том, что логика преемственности на сей раз не работает. В ситуации, лишенной стабильности, постоянно менялись «правила игры». Необходимо было сформулировать систему градостроительных документов, заменивших по существу Генплан в его традиционном представлении.
В 1997—1999 годы под руководством главного архитектора Москвы А.В.Кузьмина разработан новый Генеральный план развития Москвы до 2020 года, который в настоящее время реализуется и одновременно постоянно детализируется и дорабатывается с учетом меняющихся условий. Здесь не подходят оценочные понятия «лучше» или «хуже». Речь идет о необходимости адекватного описания в градорегулирующих документах всего многообразия динамики градоустройства в современном понимании. В этом смысле вновь принятый пакет документов созвучен и с Мичуринским планом 1739 года, и с Генпланом 1935 года, преемственно связан с ними. Это своеобразный диалог стратегии и тактики градорегулирования в условиях переходного периода, который может затянуться надолго.
Генеральный план развития Москвы 1999 года привлекает, прежде всего, не радикально-реконструктивным («планировочным»), а регулятивным, в полном смысле культурно-охранительным характером отношения к столице как подлинно историческому городу. И думается, что именно такой подход, отнюдь не исключающий положений об интенсификации городского развития (в частности, о перепрофилировании и использовании в качестве резерва территорий многочисленных производственных зон), способен обеспечить устойчивое развитие Москвы.
Один из вызывающих острую полемику вопросов — отражение и воплощение в основных положениях нового Генплана столичных функций: не только громадного мегаполиса, но и экономического, научного и культурного центра великой державы. Нет полной ясности в трактовке самого этого понятия, но существуют значительные различия в подходах к решению проблемы. Некоторые критики Генплана предлагают «разделить собственность» — вычленить в неделимом функционально-пространственном организме исторического города некую зону расположения федеральных учреждений. Это трудновыполнимо с позиций экономики, финансирования, права, последующего обслуживания и развития города и противоречит вековому опыту функционирования Москвы и ее центра как многослойной структуры, издревле совмещавшей административно-правительственные, духовно-религиозные, торговые, деловые, культурные функции, имеющей на своей территории памятники культуры и архитектуры мирового значения, места проведения досуга горожан и приезжих.
На самом деле речь должна идти не о планировочном выделении и разграничении, а об обеспечении всей инфраструктурой города столичных функций. Такой подход, безусловно, требует огромных материальных, финансовых, организационных и интеллектуальных затрат со стороны как города, так и федерального центра, но зато он на десятилетия вперед обеспечит жизнеспособность и сохранение исторического образа Москвы как столицы великого государства.
Повторимся, на протяжении всего ХХ века практически все градопреобразования проводились в основном под лозунгом реконструкции (в 1920—1930-е годы они назывались социалистической реконструкцией). В последнее время появилась тенденция подмены понятия реконструкции другим — трансформация. При всей корректности такой подстановки (для обсуждения определенной группы общетеоретических вопросов вполне уместной) — на практике это приводит к серьезным деформациям в градостроительной политике. Важнейшие вопросы существования города оказываются в сфере иных, выходящих за границы градорегулирования интересов.
Рассмотрение ближайших перспектив в градоустройстве как неотъемлемого и закономерного этапа в истории реконструкции и развития Москвы методологически может помочь удержать стратегию и тактику градорегулирования в границах профессионального поля.