АВСТРИЙСКИЙ ДОМ В МОСКВЕ
Здесь бывали Риббентроп и Черчилль, а Пастернак сделал этот дом сценой для разыгравшейся драмы.
И дома имеют свой характер и свою биографию. В сердце Москвы, в районе Арбата, находится белый особняк с изящными колоннами и небольшим зеленым куполом. В прошлом столетии на его долю выпала необычная и достаточно изменчивая судьба. Этот особняк принадлежит равно истории России и истории Австрии, так как именно в нем находится Посольство Республики.
«Я никогда не думал, что Москва так красива!» — сказал мне друг, который несколько дней гостил у меня десять лет назад, когда я первый раз работал в России. Весьма эрудированный человек, он повторял это неоднократно. Действительно, у большинства иностранцев представление о Москве складывается из фотографий и коротких туристических поездок. Но мало кто из них знает об истинном многообразии Москвы и всех ее сокровищах. Они замечают лишь хрестоматийные виды, как, например, Кремль, бросающиеся в глаза небоскребы Сталинской эпохи или экзотическую архитектуру собора Василия Блаженного. Но секреты, которые еще скрывает в себе этот мегаполис — дворянские особнячки в стиле классицизма, доходные дома нарождающейся буржуазии, не говоря уже о памятниках архитектуры эпохи конструктивизма 20-х и 30-х годов, - не сразу открываются туристу, а требуют времени и заинтересованности. Еще внимательнее должны быть все те, кто хочет узнать историю зданий и улиц, как жили, о чем думали, что творили жившие там.
Сколько моих соотечественников знают, что такое Арбат? Это не только улица, но и район, который обладал (да и сейчас обладает) неким магнетизмом, распространяющимся на всю Россию и даже за ее пределы. Пушкин, Толстой и Тургенев. Андрей Белый, Осип Мандельштам, Марина Цветаева и многие другие — все они оставили в этом месте частичку своей жизни и описали его в своих произведениях.
Обратимся теперь к двум арбатским переулкам - Пречистенскому и Староконюшенному и точке, где они пересекаются.
С 1936 до 1994 короткий переулок между улицей Пречистенка и Большим Левшинским переулком носил имя Островского, а еще раньше он назывался Мертвым. Во время Первой Мировой войны в Мертвом переулке жили двое из ближайшего окружения Пастернака: поэты Сергей Бобров и Юлиан Анисимов. Когда-то дом номер 9 являлся одним из самых знаменитых в Москве. В 1913-м он был приобретен известной меценаткой Маргаритой Кирилловной Морозовой, подругой Скрябина, Врубеля, Серова. У нее бывала вся Москва - художественная и интеллектуальная. Нашим коллегам из Дании повезло работать в этом доме.
Староконюшенный переулок, длиной почти три четверти километра, находится на пересечении двух основных осей «Арбатского континента» - Старого Арбата и Пречистенки. Вряд ли можно перечислить всех знаменитостей, живших на Староконюшенном или связанных с его историей. В монументальном здании постройки 30-х годов под номером 19 провели остаток жизни Никита Хрущев и Анастас Микоян.
Староконюшенный и Пречистенский переулки образуют острый угол. История участка земли, ограниченного этими двумя переулками, не может не заинтересовать. До 1812 года он принадлежал семье князей Гагариных. Затем несколько раз менял владельцев, пока в 1906 году его не купил Николай Иванович Миндовский, крупный текстильный промышленник, директор «Товарищества Волжской мануфактуры».
Начинается новая эпоха, архитектуру которой мы в Австрии обозначаем названием «Югендстиль», а в России - «Стиль модерн». Район вокруг этих двух переулков постепенно приобретает свой сегодняшний вид. Старые здания были снесены, а строительство нового особняка Миндовский поручил архитектору Никите Герасимовичу Лазареву. Дом обещал стать архитектурным шедевром. Проблему «острого угла» Лазарев решает сооружением ротонды с куполом. Она - центр, «ось» его композиции. К ней примыкают два различных по форме флигеля - один на Пречистенском, другой на Староконюшенном переулках.
Архитектура здания невольно отражает беспокойство, витавшее в воздухе в то время - к 1906 «старые добрые времена» уже закончились, и Москва пережила недельные уличные бои революции 1905 года. Наш особняк - выдающийся образец российского неоклассицизма. Приставка «нео-» обозначает классицизм, испытавший на себе влияние модерна, у которого нет уже уверенности и гармонии классики. Архитектор играл с пропорциями, классическими формами. Ничего удивительного, что, по выражению историка архитектуры А.В. Иконникова, «особенности московского стиля ампир доведены почти до гротеска», - вспомнить хотя бы приземистые бочкообразные колонны.
В 1906 году до Первой мировой войны оставалось 8 лет, а до Октябрьской революции - 11. Что же затем произошло с Миндовским и его семьей? Судя по всему, им удалось бежать из революционной России в Германию. Видимо, семье удалось пережить катаклизмы ХХ века, поскольку в 1995 году один из внуков посетил Посольство Новой Зеландии, а это московское здание тоже некогда принадлежало Миндовским.
Выстрел
в Помпейском
Салоне
В 1927 году Австрийской Республике передали дом в Староконюшенном переулке вместо здания, где размещалось Австро-Венгерское Посольство в Санкт-Петербурге. Тогда дипломаты ставшей уже маленькой Австрии не знали, что они приобщились к истории не только архитектуры, но и литературы, хотя роман, где фигурирует этот дом, тогда еще не был написан. Однако сцена, о которой идет речь, уже произошла. Автор перенес ее в прошлое, в 1911-й. Приоткроем тайну и перейдем из двадцать седьмого в пятьдесят восьмой год нашего столетия. Тогда дипломат Отто Айзельсберг занимал пост Полномочного министра Посольства Австрии. В его мемуарах мы читаем: «Мы хорошо устроились в Посольстве. Владельцем этого красивого и солидного дома до революции был знаменитый издатель, а в 20-е годы этот дом был предложен Австрии в качестве резиденции Посла и для размещения служебных помещений и гостиных.
Представительские залы Посольства, включая зал с колоннами, были роскошны. Во время моего первого отпуска я читал роман «Доктор Живаго» Бориса Пастернака, где одна из ключевых сцен происходит в зале с колоннами, - я еще не понимал, что Пастернак описывает зал посольства.
Когда я, будучи на одном из концертов, во время антракта познакомился с Пастернаком, он сам спросил меня о зале с колоннами. У меня буквально пелена с глаз упала. На мой вопрос, происходила ли описанная в романе сцена действительно в зале Посольства, он ответил отрицательно. Но он, молодой и уже признанный в литературных кругах писатель, был знаком с издателем, прежним владельцем особняка. А поскольку никакое другое здание ему так не импонировало, как этот дом, то он выбрал местом действия знаменитой сцены именно зал с колоннами» (АйзельсбергО. Пережитое 1917-1997 гг.-Вена-Кёльн-Ваймар: Белау, 1997.- С.202).
В романе Б. Пастернака «Доктор Живаго» читаем: «С незапамятных времен елки у Свентицких устраивали по такому образцу. В десять, когда разъезжалась детвора, зажигали вторую для молодежи и взрослых, и веселились до утра. Более пожилые всю ночь резались в карты в трехстенной помпейской гостиной, которая была продолжением зала и отделялась от него тяжелою плотною занавесью на больших бронзовых кольцах. На рассвете ужинали всем обществом». Именно в этой «трехстенной помпейской гостиной» отчаявшаяся Лара и попытается застрелить Комаровского.
Однако остаются неточности и неразрешенные вопросы. Дипломат пишет о колонном зале, а Пастернак - о помпейском салоне. Может быть, мой коллега находился под таким сильным впечатлением от него, что самовольно перенес туда сцену из романа и спросил Пастернака об этом? И еще: кем являлся хозяин дома Миндовский - владельцем текстильных мануфактур, как указано во всех энциклопедиях, или издателем, как пишет Пастернак? Может быть, у него было оба дела, которые он вел одновременно или поочередно? Мы знаем, что в московском купеческом сословии одно поколение только зарабатывало деньги, а следующее уже увлекалось искусством и занималось меценатством. Мог ли Николай Иванович пройти оба этапа в течение своей жизни? Или Пастернак имел в виду кого-нибудь другого? Соседняя усадьба - в настоящее время Посольство Королевства Марокко - являлась собственностью нотного издателя Гутхейла, и Борис Леонидович, сын пианистки, который сначала хотел стать музыкантом, мог знать и его.
Сейчас мы оставим «Доктора Живаго». Все, что представляется неточным и недосказанным - литературное отражение быта и фантазия автора - дает повод для дальнейших исследований.
Обратимся вновь к реальной жизни, к истории. Купец Миндовский всего одиннадцать лет наслаждался своей собственностью, да и Австрийская Республика не дольше — в 1938 году произошел «Аншлюсс», страна была оккупирована и дом в Староконюшенном переулке стал гостевым домом немецкого посольства в Москве.
Роковая ночевка
23 августа 1939 года ТАСС сообщил, что «министр иностранных дел Германии, Йоахим фон Риббентроп» приехал в Москву в 13 часов 30 минут. Ровно двумя часами позже в Кремле «состоялись первые переговоры между В.И. Молотовым и немецким министром иностранных дел. На переговорах присутствовал товарищ Сталин. После перерыва переговоры возобновились в 22 часа и закончились подписанием Пакта о ненападении, текст которого следует...».
Риббентроп остановился в Староконюшенном переулке - этому имеется подтверждение - и провел здесь ночь с 23 на 24 августа (его пребывание в Москве длилось почти сутки).
Как известно, к Пакту о ненападении прилагался протокол, определяющий, какие регионы Восточной Европы «в случае территориальных и политических изменений» должны были стать немецкой и советской сферами влияния. Таким образом, решалась судьба миллионов людей от Северного Ледовитого океана до Черного моря. В первую очередь, это коснулось поляков. Заключительное предложение гласит: «Этот протокол будет рассматриваться обеими сторонами как совершенно секретный».