Как раз к этому времени канонада в центре города достигает невиданного напряжения. Временами ветер распахивает огромную форточку окна — и в зале отчетливо слышится непрерывный гром орудий и какая-то бешеная оружейная трескотня и не прерывающийся стук пулеметов. В такие моменты Якулов особенно нервничает, скомкивает фразы, замалчивает возражения противника и как-то судорожно хочет скорей закончить дело; очевидно, он боится, как бы дело не окончилось для его стороны прямой катастрофой» (Кузовков Д. Указ. соч. С. 32).
Во время переговоров военные действия не прекращались. Были заняты гостиница «Метрополь», здание Городской думы, Исторический музей, штаб МВО. К исходу 2 ноября у белых оставались только Кремль, Александровское военное училище и 5-я школа прапорщиков у Смоленского рынка. В 5 часов вечера был подписан договор о капитуляции КОБ.
При этом участники переговоров от ВРК П.Г.Смидович и В.М.Смирнов пошли на сохранение в юнкерских училищах оружия, необходимого для обучения. В комиссию по разоружению включили представителей командного состава и согласились на немедленное освобождение пленных после подписания соглашения.
Лишь член партийного центра И.Н.Стуков голосовал против, все другие участники переговоров от КОБ, Комитета войск, «нейтральных» партий подписали соглашение. Оно было рассчитано на взаимное доверие и действительно честное соблюдение оговоренных условий. Сразу после подписания Рябцев отдал войскам приказ прекратить активные боевые действия. В 9 часов вечера соответствующий приказ издал и ВРК, хотя был встречен его членами неоднозначно.
2 и 3 ноября антибольшевистские силы прекратили сопротивление. «Из центра к нам прибыл П.Г.Смидович. Он приказал всех пленных отпустить. Ревком и штаб после допроса отпускали юнкеров и офицеров по домам, несмотря на то, что красногвардейцы были возмущены их зверствами: революционно настроенных солдат и рабочих они расстреливали безжалостно», — писал один из районных руководителей большевиков (Московские большевики в огне революционных боев. С. 303).
В отчете ВРК исполкому МСРСД 7 ноября 1917г. Г.А.Усиевич подчеркивал: комитет учитывал, что «три четверти Московского гарнизона не имели оружия. Красная гвардия была в зачаточном состоянии». Именно поэтому ВРК избрал тактику, нацеленную на избежание кровопролития, действовал, «как подсказывала обстановка». Но взаимное озлобление сторон сорвало перемирие.
Долго не решался ВРК на бомбардировку Кремля, стремясь не допускать этой варварской акции. Лишь под сильным давлением рабочих и солдат был начат артобстрел. При этом члены ВРК понимали, что дальнейшее затягивание войны приведет к деморализации и поражению восставших. Усиевич отвергал нападки радикальной части большевиков, ссылаясь на то, что, приняв условия юнкеров и офицеров во избежание кровопролития и дав им «больше, чем они могли ожидать», ВРК добился главного — овладения властью (РГАСПИ. Ф. 71. Оп. 34. Д. 1904. Л. 13).
В сообщении «Известий Московского ВРК» о положении в городе от 4 ноября 1917г. говорилось, что «ничего подобного декабрю 1905г., когда были сметены с лица земли целые кварталы — Пресня — на этот раз не было, хотя сопротивление, встреченное наступающими, было на этот раз несравненно упорнее и технически совершеннее». Безусловная заслуга в удержании ситуации под контролем и сохранении города от возможного разгула стихии ожесточенного противостояния принадлежит «примиренческой» части большевистского руководства. Одну из ключевых ролей сыграл П.Г.Смидович.
«Победивший пролетариат не поднял руки на обезоруженных, не мстил за расстрелянных в Кремле товарищей. Он доверил слову взятых: не поднимать руки на советскую власть. Многие ли сдержали слово? Один сдержал... Рябцев, расстрелянный недавно белыми»,— писал он (Смидович П. Сила революции. С. 26).
Радикальная часть московского руководства оценивала ход и итоги борьбы за власть иначе.
В докладе В.Н.Яковлевой о деятельности ВРК на расширенном заседании пленума Моссовета с представителями местных организаций 9—10 (22—23) ноября 1917г. признавалось, что упорная борьба шла не только между партцентром и ВРК, но и в самом партцентре. Решение вступить в переговоры с Рябцевым «предопределило затяжной характер» борьбы.
Стремление партцентра осуществлять диктаторские полномочия по отношению к советским органам наткнулось на самостоятельность большевиков в ВРК, которые без согласования с центром «ввели со своей стороны почти исключительно одних более правых товарищей: Левинсона, Смидовича, Кнышева, Розенгольца и т.д.». 30 октября партцентр выступил за сокращение состава ВРК, стремясь «уменьшить влияние кооптированной умеренной и нерешительной его части». Совместное проведение заседаний двух органов, «усиленное давление районов на ВРК, чтобы в ход была пущена артиллерия», подтолкнули 1 ноября на более жесткую линию ВРК.
Яковлева обвиняла товарищей, к числу которых принадлежал и Смидович, в том, что «все боялись нарушить правильный ход денежного обращения. Проявлялись колебания в том, чтобы угрозами заставить саботажников работать. В большинстве случаев торжествовали нерешительные».
Влияние «нерешительных» проявилось и в вопросе о продолжении работы Городской думы, в сохранении «буржуазных» газет. Яковлева сомневалась, однако, что на предстоящих 10 ноября 1917г. перевыборах ВРК, который «чрезвычайно малоработоспособен», пленуму Моссовета удастся подобрать «более решительный состав» (РГАСПИ. Ф. 71. Оп. 34. Д. 1903. Л. 5, 9—11).
Моссовету и ВРК между тем пришлось сразу после взятия власти столкнуться с массовым саботажем служащих. Поскольку Городская дума была распущена, а новые выборы были назначены на 26 ноября, дела управления оказались в руках районных дум. С большим трудом удалось пустить трамваи, поддерживать электрическое освещение, работу водопровода и городских учреждений.
ВРК назначил пять комиссаров. С помощью профсоюза низших служащих 7 ноября удалось решить вопрос о выплате жалования из Госбанка городским рабочим и милиционерам, хотя «все учреждения самоуправления, банковские и хозяйственные разгромлены. Центральный орган по снабжению металлом тоже саботирует... Со всех сторон надвигается опасность саботажа и бойкота. Мы можем рассчитывать только на собственные силы и средства и должны показать всем и всякому, что у нас силы имеются, что мы эту работу можем вынести на своих плечах». Усиевич подчеркнул: октябрь подтвердил, что только большевики шли вместе с народом — и заявил о передаче власти от ВРК Моссовету (там же. Д. 1904. Л. 11—13).
Доказывать способность удерживать власть большевикам необходимо было ежедневно.
Уже на заседании ВРК 6 ноября Петр Гермогенович выступил против полной свободы печати. В условиях, когда «нас не признают властью, мы в положении формальной войны», нужно взять с изданий подписку о признании власти большевиков.
Игнатов же считал: «Чем больше намордников мы поставим, тем больше будет саботажа». В итоге разрешили выход газет с использованием при необходимости военной цензуры, как предлагал М.Н.Покровский. Но уже 14 ноября последовало закрытие «буржуазных» изданий на три дня.
10 ноября состоялись похороны жертв октябрьских боев в Москве. 14 ноября 1917г. был избран единый Исполком Моссовета рабочих и солдатских депутатов. В него вошли 90 человек, в том числе 63 большевика. Председателем стал только что упомянутый Покровский. Кандидатуры Ногина и Рыкова были отклонены в связи с их позицией по вопросу об «однородном социалистическом правительстве». П.Г.Смидович вошел в состав Президиума. Меньшевики отказались участвовать в работе этого органа.
Взятие власти большевиками в центре не привело, однако, к стабилизации положения в стране — развернулась широкомасштабная гражданская война.
За семь дней боев в Москве погибло более тысячи человек. Война 1917—1922гг. сократила население России на 13 миллионов, демографические же потери (с учетом неродившихся) составили 25 миллионов человек, считает академик Ю.А.Поляков (см.: Поляков Ю.А. Советская страна после окончания гражданской войны: территория и население. М., 1989. С. 128).
Гораздо сложнее определить нравственные и психологические последствия общественного раскола.
В 1922г. в рассказе «В тупике» В.В.Вересаев писал об октябрьских днях в Москве от имени участника революции и гражданской войны Леонида: «Теперь смешно вспомнить: как мы, интеллигенты, были тогда мягкосердечны, как боялись пролить лишнюю каплю крови, как стыдились всякого лишнего орудийного выстрела, чтобы, упаси Боже, не задеть Василия Блаженного или Ивана Великого. А солдатам нашим это было совершенно непонятно, и они, конечно, были правы... Что с тех пор каждому из нас пришлось видеть, переиспытать!»
Герой Вересаева оправдывает ожесточение «придавленных», слившихся в огромную, братскую стихию разрушения, бездарной и бессмысленной жестокости. Похоже, что и его оппонентка — Катя — вынуждена признать историческую правоту насилия.
«Для нас вопрос только один, первый и последний: нужно это для революции? Нужно. И нечего тогда разговаривать... Казнь так казнь, шпион так шпион, удушение свободы, так удушение. Провокация нужна? И перед провокацией не остановимся. А эксцессы... эксцессы мы очень бы рады и сами искоренить», — так точно и метко определил мораль революции В.Вересаев.
Звучит эта формулировка далеко не одобрительно, хотя автор и пытается объяснить и понять ее. «Ведь большинство у нас, — рассуждает один из его героев, — люди деклассированные, развращенные империалистической войной, отвыкшие от труда, привыкшие к грабежу и крови, притом раздетые и голодные. Сразу их не перевоспитаешь».
Безусловно, мировая война и война гражданская во многом предопределили характер революционного процесса в России. Эскалация гражданского противостояния, начавшаяся с Февраля 1917г., поощрялась всеми участниками борьбы за власть. Она обернулась не только миллионами жертв, но и серьезной деформацией общества.