Затем определяют параметры входа, т.е. исследуется потребность в ресурсах (материальных финансовых, трудовых и информационных), которая определяется после детального изучения организационно-технического уровня рассматриваемой системы (уровня техники, технологии, особенности организации производства, труда и управления) и параметров внешней среды (экономической, геополитической, социальной, экологической и др.). И наконец, не менее важное значение приобретает исследование параметров процесса, преобразующего ресурсы в готовую продукцию. На этом этапе, в зависимости от объекта исследования, рассматривается производственная технология, либо технология управления, а также факторы и пути ее совершенствования.
Основные цели при системном подходе [5]:
• снижение эмерджентности;
• повышение синергичности;
• обеспечение положительной мультипликативности в организации;
• обеспечение устойчивости функционирования организации;
• обеспечение адаптивности работы организации;
• обеспечение совместимости работы подсистем организации (например, подсистемы «персонал» с подсистемой «руководство», подсистемы «сбыт» с подсистемой «покупатели» и т.д.);
• обеспечение эффективной работы обратных связей в организации как внутри подсистем, так и между подсистемами.
Таким образом, системный подход позволяет нам комплексно оценить любую производственно-хозяйственную деятельность и деятельность системы управления на уровне конкретных характеристик. Это поможет анализировать любую ситуацию в пределах отдельно взятой системы, выявить характер проблем входа, процесса и выхода. Применение системного подхода позволяет наилучшим образом организовать процесс принятия решений на всех уровнях в системе управления.
ГЛАВА 2 СТАНОВЛЕНИЕ СИСТЕМНОГО ПОДХОДА
2.1 Философские и общенаучные предпосылки
возникновения системного подхода.
Системный подход явился одним из тех методологических направлений современной науки, становление которых было связано с преодолением кризиса, охватившего научное познание на рубеже XIX—XX вв. Близко
к системному подходу по своему основному методологическому пафосу стоят также структурно-функциональный анализ в социологии и структурализм, получивший распространение в ряде гуманитарных наук. Надо сказать, что в философско-методологической литературевплоть до последнего времени преобладает традиция изолированного рассмотрения этих трех направлений. Между тем в их истоках много общего. В частности, все они выросли из критики некоторых общих оснований классической науки и представляют собой единообразную по духу попытку найти позитивный подход к решению новых научных проблем путем выдвижения новых принципов ориентации научного исследования.Кризис методологии научного познания со стороны его философско-гносеологических оснований был подмечен и подвергнут обстоятельномуанализу уже основоположниками диалектического материализма. Ему специально посвящен ряд классических трудов Ф. Энгельса и В. И Ленина.Как теперь совершенно очевидно, в сфере естествознания этот кризис был связан с крутой ломкой основных мировоззренческих постулатов классической науки, с выдвижением новых принципов познания, а егонепосредственным положительным результатом явилась революция в естествознании. С методологической точки зрения весьма знаменательно, что эта революция совершалась не только и порой даже не столько за счет накопления нового эмпирического материала (хотя и это обстоятельство имело, конечно, важное значение), сколько за счет радикального пересмотра понятийного аппарата в ведущих областях знания. Достаточно сослаться на роль принципа развития в учении Дарвина или принципаотносительности у Эйнштейна (характерно, что создание теории относительности помимо этого потребовало еще и привлечения неевклидовой геометрии с ее новой аксиоматикой).
В сфере социального познания новая ситуация определялась двумя обстоятельствами. Во-первых, обнаружение явных диспропорций в развитии различных подразделений культуры и обострение социальных катаклизмов,
нашедшее выражение в огромном росте разнородных массовых движений, заставили отказаться от представлений о линейно-однородном характере общественного развития в духе гегелевской схемы и выдвинулипроблему подлинно целостного, многоаспектного изучения движения культуры. Во-вторых, накопление сравнительно- исторических данных, относящихся к различным типам культуры, показало ограниченность европоцентристских представлений о путях развития человечестваи по-новому поставило проблему оснований и источников культурного процесса. В частности, множественность социально-культурных моделей, фактически реализованных в истории, заставила обратить внимание на то, что можно считать инвариантами в социально-культурном развитии, и на то, что составляет специфику каждого типа культуры. Выдвижение новых принципов познания было связано с отказом от ряда мировоззренческих предпосылок, явно или неявно исповедовавшихся предшествующейнаукой. В данном случае важно обратить внимание на две из них: элементаризм и механицизм. Элементаризм, исходивший из постулата об онтологической данности последних элементарных кирпичиков любого объекта, не только порождал вполне определенное представлениео структуре мироздания, но и достаточно жестко предопределял направление научного исследования. Если, например, речь шла об изучении психики, то задача состояла в том, чтобы отыскать простейший, далее неразложимый психический акт; аналогичное требование выдвигалось и при изучении живой природы. Поэтому проблема исследования сложных объектов выступала как проблема сведения сложного к простому, целого кчасти, и если исследователь не знал исходного атома, простого элемента, то это рассматривалось лишь как признак слабости, неразвитости познания. Этот тезис составил основание многообразных разновидностей механицизмаи редукционизма в науке нового и новейшего времени.В противоположность этому концепция целостности настаивала на несводимости сложного к простому, целого к части, на наличии у целостного объекта таких свойств и качеств, которые никак не могут быть присущиего частям и природу которых нередко пытались отыскивать за пределами разумного. Принцип целостности стал особенно популярен в науке на рубеже XIX—XX вв., когда он породил целое направление органицизма. Споры о преимуществах того или иного подхода фактически вплоть до прошлого столетия велись почти исключительно в умозрительной плоскости. А что касается конкретных наук, то они долгое время развивались под знаком явного превосходства элементаристского подхода. Это объясняется несколькими причинами. Во-первых, при столкновении с неизвестным объектом самый простой и естественный путь его исследования состоит в разложении этого объекта на составляющие и изучении каждой из них в отдельности с тем, чтобы затем именно на этой основе приступить к синтезу, к выявлению законов связи составляющих в целое. Поэтому аналитико-синтетический способ исследования долгое время рассматривался в качестве абсолютного логического постулата научного познания и даже универсальной психологической характеристики мыслительной деятельности человека и животных. Во-вторых, реализация элементаристского принципа позволяет находить единое основание у объектов самой разнообразной природы (в подтверждение этого достаточно, например, вспомнить, как формулирование простейших, с современной точки зрения, законов механики стимулировало развитие всех наукнового времени). Наконец, элементаризм черпал и черпает свою силу в том, что ему более всего соответствует логика мышления, сложившаяся еще в античности и основанная в значительной мере на аристотелевской схеме родо-видовых отношений. На основе элементаризма наука одержала и продолжает одерживать огромное большинство своих побед Даже кибернетика, одна из самых молодых научных дисциплин, с точки зрения своих оснований может в известном смысле рассматриваться как расширение прежней версии элементаризма: к таким атомам мироздания,как вещество и энергия, она добавила информацию. Этот пример, между прочим, показывает, что элементаристский подход отнюдь не является достоянием истории, что он до сих пор сохраняет громадное методологическое значение в научном познании.
Примерно то же самое можно сказать и относительно редукционизма. В нескольких работах последнего времени (в частности, у академика В. А. Энгельгардта и Б. Г. Юдина) убедительно показано, что наизвестных этапах развития науки редукционистская установка не только играет положительную роль, но и является логически и методологически неизбежной: она уступает место ирредукционизму только тогда, когдадля этого созревают солидные содержательные и методологические предпосылки. Но было бы, конечно, большим упрощением представлятьдело так, что господство элементаризма и редукционизма являлосьабсолютным. По существу всякий период обобщения накопленных в той или иной науке данных сопровождается выходом за рамки чисто элементаристского подхода, принятием в определенной форме идей целостности. Это и не удивительно. Ведь сколь бы изощренным ни было расчленение объекта исследовапия, как ни важно в познании дойти до исходного, элементарного уровня изучаемой действительности,— синтезиз найденных элементов-атомов никогда не бывает и не может быть полным, если к нему не привлекаются некоторые неэлементарные соображения. В этом смысле какая-то доля истины всегда остается за концепцией целостности с ее тезисом о несводимости целого к части.
Поэтому самые значительные успехи познания связаны обычно не только с открытием элементов объекта и описанием их свойств, но и с обнаружением специфических свойств целого. Таким образом, хотя господствующие до сего времени формы научного мышления связаны прежде всего с элементаристским принципом, однако научное познание в целом развивалось все же в рамках дихотомии элементаризма и целостности, причем возможности, заложенные в этой дихотомии, далеко не исчерпаны.