Концентрация избыточности человеческих, жизненных ресурсов выражается, отражается в системе отношений, причем отношений не только публичных, внешних, но и отношений к себе, отношений саморефлексии, саморазвития.
Онтологическая напряженность в определенном смысле есть собирательное, суммативное понятие, выражающее различные виды напряженности, предопределяемые жизненной, легитимной позицией того или иного социального субъекта (личности, гражданина, семьи, нации, поколения, государства и т.д.), его местом в системе общественных отношений и функциональной специализацией.Это напряженность, обусловленная положением и действиями социализированного субъекта в социальном пространстве.
Онтологическая напряженность социальна по своим внешним признакам и проявлениям и индивидуальна по своим исходным, базовым детерминантам. Причем «переход-перелив» энергии внутренней персонифицированной, интимной напряженности в напряженность публичную вариативен до бесконечности.
Все люди — мужчины и женщины, взрослые и дети, сильные и слабые, богатые и бедные, верующие и неверующие, горожане и жители сельской местности, католики и христиане, альтруисты и циники, злые и добрые, подчиненные и начальники, работающие и безработные, а также иные категории людей, отличающиеся друг от друга индивидуальными и социальными особенностями, вносят свою уникальную лепту в общий «котел» гендерной,поколенческой, межнациональной, профессионально-экономической, политической и иной социальной напряженности.
Как отметил Т. Парсонс, известный американский ученый, один из ведущих представителей системно-функционального направления социальной философии и социологии, «напряжение есть тенденция к нарушению равновесия в балансе обмена между двумя или более компонентами системы».
Исходная концентрация жизненных ресурсов, ведущая к онтологическому дисбалансу, проявляется, прежде всего, на физиологическом и психическом уровнях.
По мнению М. Шелера, «...физиологический и психический процессы жизни онтологически строго тождественны, как предполагал уже Кант. Они различны лишь феноменально, но и феноменально строго тождественны по структурным законам и по ритмике их протекания: оба процесса не механичны, как физиологический, так и психический; оба целенаправленны и ориентированы на целостность».
Можно было бы поставить под сомнение обоснованность и излишнюю категоричность суждений известного философа и антрополога по поводу «строгой тождественности» и ритмики протекания физиологических и психических процессов. Но в принципиальном плане Шелер безусловно прав, обратив внимание на фундаментальные свойства базовых жизненных проявлений - их немеханистичность, целенаправленность, ориентированность на целостность и упорядоченность.
И физиологическая и психическая энергии жизненной напряженности предопределяют потенциал самосохранения, потенциал развития человека.
В данном контексте феномен целенаправленности, целеполагания рассматривается в широком смысле и значении, как порыв к существованию, к жизни, к самореализации, к упорядочению бытия.
Целеопределенная пульсация физиологических и психических процессов единичного человека образует исходную точку генезиса жизненной напряженности и социальной напряженности в целом.
Подобная пульсация-неравновесность выступает основанием исходного типа напряженности, которую можно было бы обозначить как внутреннюю напряженность, проявляющуюся в самых разнообразных ипостасях: от интуитивного беспокойства до медитации и творческого экстаза.
Но человек не одинок и не только единичен. Он часть огромного биологического вида, часть природного Космоса, часть многомерного, многоликого социального пространства. Подобное многообразие и бесконечность «целеустремлений» создают некий всеобщий хаос бытия, как среду человеческого существования, среду неопределенности и переходности.
«Знаменитый закон возрастания энтропии описывает мир как непрестанно эволюционирующий от порядка к хаосу, — отмечают И. Пригожин и И. Стенгерс.
Вместе с тем, как показывает биологическая или социальная эволюция, сложное возникает из простого. Как такое может быть? Каким образом из хаоса может возникнуть структура? В ответе на этот вопрос ныне удалось продвинуться довольно далеко. Теперь нам известно, что неравновесность — поток вещества или энергии — может быть источником порядка».
Новое измерение очеловеченной реальности включает: 1) пространство внутреннего самобытия человека, его потенциальной напряженности; 2) жизненный мир личности, пространство его индивидуальной напряженности, ограниченное пределами интимных, дружеских, неформальных отношений; 3) социальный мир, в котором социализированная личность проявляет себя как субъект и объект социальной напряженности [2, c. 48].
Фундаментальное свойство «нового измерения реальности», причем реальности не только внешнего, но и внутреннего мира человека, — ее рефлексивность, оценивание с использованием ресурсов интеллектуально-волевого напряжения.
Потенциал рефлексивности, восприятия себя и иного — обусловливает следующую субстанциональную точку генезиса жизненной, человеческой напряженности.
Механизм рефлексивности не только мобилизует, напрягает внутренние физические, физиологические, психические, интеллектуальные ресурсы, но и раздвигает пространство онтологической напряженности, как среды самореализации, наполненной феноменами и различий, и конструктивности, и деструктивности, феноменами возбуждения и тревожности. Как отмечают Ф. Перлз, Р. Хефферлин, П. Гудмэн, «возбуждение (excitment) — лингвистически подходящий термин — включает как физиологическое возбуждение (excitation), так и недифференцированные эмоции. Сюда можно отнести фрейдовское представление о катексисе, бергсоновский «жизненный порыв», психологические проявления метаболизма. Здесь же мы находим основание простой теории тревожности (anxiety)».
В отличие от растительной среды и животного мира, жизненный мир человека — это, говоря словами А. Гелена, «поле неожиданностей» [2, c. 49].
Тревожность — напряженность представляет собой естественно-генетический способ первичной эмансипации личности, ее исходной социализации.
Генезис жизненной напряженности во многом предопределен не только пространством самореализации человека, но и его сущностными свойствами, динамикой развития базовых характеристик.
Природа и феномен человека по-разному рассматриваются в контексте теоцентризма, логоцентризма, космоцентризма, социоцентризма, антропоцентризма.
Проблематика жизненных напряжений, особенно на индивидуально-личностном уровне, наиболее плодотворно разрабатывалась западными исследователями, и прежде всего представителями психологической науки. Несмотря на многообразие методологических подходов, идей и концептуальных положений, категориально-понятийный плюрализм в осмыслении генезиса жизненных беспокойств-напряжений, можно выделить некую общую тенденцию развития и накопления научных знаний в этой актуальной области социально-гуманитарных, антропологических наук.
По мнению большинства исследователей, истоки инновационного, комплексного осмысления природы онтологических беспокойств-напряжений заложены Зигмундом Фрейдом. Особое методологическое значение имеет открытие сложной, нелинейной диалектики отношений между осознаваемыми и неосознаваемыми психическими процессами, создающей энергетические ресурсы жизненной напряженности [3, c. 34].
Возможно, в выводе Фрейда о том, что пульсация желаний в сознательно-бессознательном пространстве, порождая симптом напряженности, замещает кратковременный конфликт «бесконечным страданием», и содержится некая доля излишней категоричности и гиперболизации феноменов страдания. Но в принципиальном, методологическом смысле положения Фрейда позволяют существенно продвинуться по пути осмысления генезиса и механизма развертывания энергетики внутренней напряженности — «страдания».
Весомый вклад в развитие теории деструктивного и конструктивного психического, жизненного напряжения внесли такие представители неофрейдизма, как Карен Хорни и Эрик Фромм. В 1995 году в серии «Лики культуры» была опубликована книга «Психоанализ и культура», в которую вошли избранные труды К. Хорни и Э. Фромма. Редакционная коллегия серии предварила публикации авторов следующим коротким резюме: «Неофрейдизм пережил свой «звездный час» около полувека назад, как самое радикальное движение по пересмотру устаревших положений метапсихологии Фрейда. Некоторые, высказанные еще в 30-е годы, тезисы К. Хорни (1885 — 1952) и Э. Фромма (1900—1980) стали общепризнанными даже среди ортодоксальных фрейдистов. Другие оказались оспоренными как в рамках психоанализа, так и в результате развития наук о человеке. Но работы К. Хорни и Э. Фромма представляют самостоятельный интерес независимо от той роли, которую они сыграли в истории психоанализа. Центральную тему тома можно определить как анализ судьбы человека через динамику его мотивов и потребностей, их внутренних конфликтов и противоречий» [ 3, c. 35].
Особенно актуальна для осмысления генезиса жизненной напряженности проблематика базальной тревожности-напряженности, детально исследованная К. Хорни.
Данное положение ориентирует исследовательский интерес от статики человеческого бытия и жизненной напряженности к его динамике. Однако само признание противоречивости человеческой природы, имманентной изменяющемуся бытию, можно рассматривать лишь в качестве исходного тезиса, последующего познавательного процесса. Вариант разрешения одной дилеммы, предложенной Фроммом, инициирует появление новых познавательных проблем и вопросов.