Исторические и культурные связи Ирана с народами Закавказья уходят в глубину веков. В наши дни контроль над значительной частью мировых энергоресурсов и выгодное геостратегическое положение позволяют Ирану не только активно соперничать с Турцией и Россией в Закавказье, но и притягивать к себе новые независимые государства региона. В предшествующие десятилетия и особенно за восемь лет ирано-иракской войны (1980-1988 гг.) преимущества в двусторонних ирано-турецких отношениях имела Турция: тогда из-за блокады морских транспортных коммуникаций Ирана транзитный путь через Турцию, контролировавшую всю его торговлю по суше, превратился для Тегерана в дорогу жизни. Сейчас в регионе складывается иная ситуация: именно от Ирана зависит теперь доступ Турции в Центральную Азию и Азербайджан. Иран – единственный из пяти государств Каспийского бассейна (остальные Азербайджан, Казахстан, Россия и Туркменистан) – имеет прямой выход к Индийскому океану, что дает ему преимущества перед Турцией и Россией при транспортировке энергоресурсов из Каспия. Иран обладает самой протяженной береговой линией в Персидском и Оманском заливах, и через его территорию пролегает наиболее практичный маршрут к открытым морям и единственная сухопутная дорога к арабскому миру. Иран имеет легкий доступ в Китай и на Дальний Восток через Центральную Азию, что позволяет восстановить исторический «шелковый путь» с подключением к нему закавказских государств. Ввиду выгодного геополитического положения Иран приобретает ключевое значение для зажатой блокадой Армении, для других закавказских государств, рвущихся на мировые рынки. Европа является основным источником иранского импорта, и страны Закавказья могут воспользоваться новыми альтернативными маршрутами в Европу именно через Иран.
С Арменией Иран в новейшей истории не имел серьезных разногласий. Через сотрудничество с ней и с Россией Иран ищет выходы из изоляции. Такого рода сближение не противоречит стратегии России в регионе и становится самостоятельным и значимым фактором для антиатлантизма и турецкого экспансионизма.
Что касается ирано-азербайджанских отношений, то здесь сохраняется некоторая напряженность. Она обусловлена угрозой взаимного давления: Ирана – на шиитов Азербайджана, а Азербайджана – на «турок» (этнических азербайджанцев) Ирана. Народный фронт Азербайджана в бытность его пребывания у власти поддерживал идею объединения «северного» и «южного» Азербайджана в единое государство, а лидер Фронта и бывший президент А. Эльчибей, известный своими протурецкими симпатиями, и ныне активно эксплуатирует этот лозунг. Баку обвиняет Иран в поддержке оппозиционных сил – Исламской партии, а также Отряда сил особого назначения, руководитель которого – Махир Джавадов, обвиненный на родине в организации государственных переворотов, получил в Иране политическое убежище. В свою очередь и Иран имеет претензии к Баку, который, правда, неофициально, но допускает деятельность на территории Азербайджана так называемого Национально-освободительного движения Южного Азербайджана, выступающего с ирредентистских позиций. Иранские политики считают также, что Азербайджан совершает «историческую ошибку», допуская США в Каспийский регион. Иран крайне негативно относится и к сближению Азербайджана с Израилем, что вряд ли противоречит интересам России, которая в рамках своей стратегии многополюсного мира развивает отношения со всеми участниками ближневосточного мирного процесса – как с арабами, так и с Израилем.
Вместе с тем Иран, являясь, как и Россия, крупнейшим внешнеторговым партнером и Армении, и Азербайджана, заинтересован в стабильности их политических систем и в том, чтобы новые независимые государства способны были стать долгосрочными партнерами.
В целом подходы Ирана к проблеме безопасности в Закавказье определяются целями его долгосрочной стратегии в регионе: стремлением противодействовать националистическим настроениям по обе стороны ирано-азербайджанской границы дабы избежать угрозы сепаратизма в иранских северо-западных провинциях, населенных азербайджанцами; поиском новых рынков сбыта иранских товаров и сфер приложения капиталов в обход проводимой США политики международной изоляции Ирана; использованием своего выгодного географического положения для того, чтобы коммуникации, нефтегазовые и транспортные потоки проходили через его территорию.
Иран, как и Россия, в своей политике в отношении государств региона учитывает степень их включенности в недружественные ему блоки, партнерские отношения и союзы. Россия и Иран заинтересованы в создании противовеса Турции, претендующей на увеличение своей региональной роли в Закавказье; оба государства обеспокоены также и попытками США утвердиться в Закавказье в качестве единственной сверхдержавы. Иран усматривает угрозу своей безопасности в возможности вовлечения Вашингтоном государств Закавказья в кампанию по ограничению возможностей Ирана повышать свою обороноспособность, а Россию не может не тревожить угроза проникновения НАТО в регион, который она считает сферой своих приоритетных интересов.
Другим параметром, по которым интересы России и Ирана в обеспечении региональной безопасности Закавказья совпадают, являются подходы к местным этническим конфликтам, и в первую очередь к Карабахской проблеме.
Как и Россия, Иран считает ее самой серьезной угрозой региональной безопасности Закавказья и выступает за сохранение территориальной целостности Азербайджана. Но он в большей мере, нежели Россия, увязывает причины неурегулированности карабахского конфликта с влиянием Запада.
Было бы ошибочным считать политику Ирана в карабахском конфликте чисто проармянской. Иран не заинтересован в армянском военном продвижении на территорию Азербайджана, поскольку военные действия порождают проблему беженцев, в том числе и в иранских районах, населенных этническими азербайджанцами. В таких условиях угроза сепаратистских настроений становится реальной. Россия – по другим причинам – также не заинтересована в притоке беженцев и переселенцев из конфликтных зон Кавказа, поскольку за этим стоит риск роста социальной напряженности в России и возрастания конкуренции на рынке занятости.
Хотя возможности Ирана активно влиять на урегулирование карабахского конфликта имеют серьезные ограничители, совместно с Россией он может предпринять определенные усилия, направленные на сближение позиций Армении и Азербайджана.
Что касается грузино-абхазского конфликта, то и по отношению к нему Иран проявляет прагматизм: в Тегеране прохладно воспринимают облеченные в религиозные и националистические лозунги призывы абхазских лидеров поддержать движение самопровозглашенной республики к государственному суверенитету и предпочитают иметь дело с официальным Тбилиси. Иранские подходы по основным параметрам совпадают с российскими, в частности, в негативных оценках любых проявлений сепаратизма.
Камнем преткновения в отношениях Ирана, России, закавказских и прикаспийских государств, позиция которых под влиянием конъюнктуры (цен на нефть и пр.) постоянно меняется, остается вопрос о статусе Каспия.
Различия в его трактовке привели к столкновению интересов Азербайджана и Ирана: последний обвинил Азербайджан в намерении разрабатывать ту часть каспийских месторождений, которую Тегеран считает своей, а Баку расценивает претензии Ирана на нефтеносные площади в южной части азербайджанского сектора Каспия как «необоснованные». Аргументация сторон (при том что каждая из них занимает диаметрально противоположные позиции) совпадает.
По словам азербайджанского представителя, иранская зона на Каспии была определена еще в советское время. Согласно двум договорам, подписанным в 20-х и 40-х годах, иранская зона установлена южнее линии Астара-Гасанкули. Астара, расположенная на западном берегу моря, находится на азербайджано-иранской границе, а Гасанкули – на правом, восточном берегу Каспия, на ирано-туркменистанской границе. Теми же соглашениями оперирует и иранская сторона, которая считает, что «до завершения переговоров о статусе и, в частности, о разделе Каспия между прибрежными государствами любая деятельность по поиску и разработке нефтеносных структур в указанной зоне будет рассматриваться Тегераном как нарушение прав иранского государства». В Иране полагают, что указанные соглашения определили границы сектора, принадлежавшего СССР, а отнюдь не новым государствам, образовавшимся после его распада5.
Россия и Иран являются правопреемниками договоров 1921 и 1940 годов, определивших статус Каспийского моря. Однако определяющим моментом в их стратегии становится конкурентная борьба, в которой оба государства являются соперниками.
После 1991 г. оба государства пришли к соглашению относительно того, что в собственности пяти прикаспийских государств остается только 45-мильная прибрежная зона, а остальная территория находится в совместном пользовании. Но после того как в апреле 1998 г. Россия договорилась с Казахстаном о разделе Каспия на национальные сектора, позиции Ирана и России по этой проблеме разошлись: на состоявшемся в Москве в декабре 1998 г. заседании рабочей группы по выработке правового статуса Каспия Иран солидаризировался с Азербайджаном и Туркменистаном и высказался за полный раздел Каспия, в то время как Россия и Казахстан сочли приемлемым только частичный его раздел. Но уже в мае 1999 г. иранская сторона высказалась против разделения Каспия на национальные сектора, считая, что его углеводородные ресурсы должны разрабатываться на равноправной основе всеми государствами.
Экономическое соперничество в Закавказье, разворачивающееся в основном из-за контроля над нефтеносными районами региона и его транспортными коридорами, также является весьма острой проблемой, способной дестабилизировать ситуацию.