Реферат: Мирный диалог в иордано-израильских международных отношениях в 1994-1999 гг.
иорданский израильский мирный договор
Основанные на мирном договоре октября 1994 г. иордано-израильские отношения второй половины 90-х годов представляют собой уникальный для арабского региона феномен, значительно более масштабный и глубокий, если, например, сравнивать его с кемп-дэвидским процессом.
Для Египта эпохи Садата мирный договор с Израилем носил преимущественно тактический характер и был нацелен на обеспечение благоприятного внешнеполитического климата для задуманной египетским президентом политической и экономической переориентации. Именно выход из противостояния с Израилем, хотя и ценой временной (а в этом президент А.Садат, судя по всему, не сомневался) изоляции в арабском мире, позволял установить партнерские отношения с США, способными своим влиянием подтолкнуть остальные страны Запада к финансово-экономической подпитке «инфитаха» (политики открытых дверей, начатой А.Садатом). Как показали дальнейшие события, мир с Израилем не был самоцелью и потому практически не вышел за рамки юридического закрепления факта прекращения состояния войны между сторонами и возврата оккупированных территорий. В Израиле договор с Египтом прозвали «холодным миром», не стоившим того, чтобы отдавать за него Синай и демонтировать поселения, существовавшие на полуострове в момент подписания кемп-дэвидских соглашений.
Иордания изначально придерживалась иного подхода. Для короля Хусейна мир с Израилем – стратегический выбор. В душе, как об этом неоднократно высказывался в последние годы жизни иорданский монарх, он сделал этот выбор очень давно, однако региональные и глобальные реалии длительное время препятствовали его осуществлению. Ситуация стала благоприятной лишь в середине 90-х гг., после того как в мире начала складываться новая система международных отношений.
Мирный процесс между арабами и Израилем в его нынешней форме стал возможен только в условиях окончания «холодной войны», когда прекратилась эксплуатация региональных конфликтов сверхдержавами в своих идеологических и военно-политических целях в рамках глобального противостояния. Первым внушительным показателем этого сдвига в миропорядке явилось объединение практически всех мировых сил в восстановлении статус-кво в Кувейте и ликвидации иракских арсеналов оружия массового уничтожения (ОМУ). Подобное оперативное вмешательство мирового сообщества для имплементации своей воли (материализованной во всех ключевых резолюциях, принятых СБ ООН по Ираку) показали, что при консенсусном подходе могут быть найдены эффективные средства для урегулирования весьма сложных кризисов. Действия антииракской коалиции, направленные на полное и неукоснительное выполнение Ираком решений СБ ООН (подкрепленные силовыми мерами воздействия), подвигнули арабские государства к тому, чтобы самым решительным образом потребовать от мирового сообщества урегулировать и ближневосточный конфликт, остающийся неразрешенным, несмотря на целый ряд резолюций Совета Безопасности.
После окончания военных действий в регионе Персидского залива (март 1991 г.) поддержка арабами политики мирового сообщества на иракском направлении стала во многом зависеть от того, какую линию станут проводить ведущие державы по отношению к арабо-израильскому урегулированию. Осознание этого факта, подкрепленное уверенностью в том, что объединение усилий США и СССР в деле ликвидации одного из самых застарелых локальных конфликтов дает известные гарантии успеха мероприятия, привело к началу интенсивных консультаций и переговоров о модальностях вступления региональных сторон в процесс ближневосточного урегулирования (БВУ). В течение лета и осени 1991 года удалось согласовать формат участия арабов и израильтян в мирном процессе (впоследствии эта схема получила название «мадридской формулы»: проведение широкой стартовой конференции с последующим переходом к прямым двусторонним переговорам и работе в многосторонних специализированных рабочих группах).
Для Иордании ближневосточный мирный процесс имел жизненную важность. В краткосрочной перспективе участие Аммана в БВУ было нацелено на выход из изоляции, в которой страна оказалась вследствие поддержки Ирака в ходе военной операции «Буря в пустыне». В ситуации, когда страна нуждалась в срочных широкомасштабных экономических преобразованиях, она не могла позволить себе сохранять прохладные отношения с Западом. Пауза в операции по оздоровлению экономики, начатой в конце 80-х гг. в соответствии с рецептурой МВФ, грозила обернуться серьезными социальными потрясениями. По этой причине уже весной 1991 г. Иордания в числе первых региональных сторон начала самым активным образом будировать вопрос о переключении внимания мирового сообщества с кувейтского конфликта на арабо-израильский.
Разблокирование ближневосточного конфликта в полной мере соответствовало интересам Вашингтона, который, почувствовав изменившуюся после «Бури в пустыне» мировую конъюнктуру, с энтузиазмом взял на себя роль «застрельщика». Уже во время первых челночных поездок госсекретаря США Дж. Бейкера в регион Амман подал американской администрации четкий сигнал, что в своих усилиях «запустить» мирный процесс она может твердо рассчитывать на Иорданию. В дальнейшем иорданцы оказали США существенную услугу, поддержав такую формулу палестинского представительства, которая на том этапе устраивала все стороны и в то же время помогала «сохранить лицо» Израилю и руководству ООП.
Выстраивая новую внешнеполитическую линию Иордании, король Хусейн исходил из того, что США рано или поздно предпочтут «перевернуть страницу» периода войны в Персидском заливе, поскольку на новом этапе будут нуждаться в поддержке регионалами своих усилий по «спонсорству» арабо-израильских мирных переговоров. По собственным иорданским оценкам, в Аммане «мирный договор с Израилем рассматривали как лучший способ спасти королевство от политических и экономических трудностей, которые оно переживало с момента кризиса и войны в Персидском заливе в 1990-1991 гг., когда США, монархии Персидского залива и многие государства Европы фактически объявили Иордании бойкот, приписав ей занятие проиракской позиции»1.
В долгосрочной перспективе Амман планировал выйти на такой уровень взаимодействия и партнерства с США и Израилем (а вместе с ними и со всем Западным миром), который гарантировал бы сохранение иорданского трона за Хашимитской династией, а также территориальную целостность и стабильность Иордании. По словам одного иорданского аналитика, «главными вопросами арабо-израильского конфликта являлись палестинская проблема и (!) будущее Иордании»2. По утверждению посла Иордании в США М.Муашшера, заключение мирного договора с Израилем означало бы «снятие вопроса об альтернативной родине (имеется в виду тезис о том, что Иордания есть палестинское государство) навсегда, через признание Иордании как независимого государства и демаркацию границ с Израилем»3.
Как показали события, сопутствующие переговорному процессу, опасения короля и его окружения на этот счет не были напрасными. Переговоры «разморозили» бурные дискуссии о будущей архитектуре Ближнего Востока. В непосредственно окружающем Иорданию регионе нашлось немало влиятельных и высокопоставленных лиц, намеревавшихся решать сложные проблемы БВУ за счет Хашимитского Королевства. Как выразился в 1993 г. один видный иорданский политик, «страну просто пытаются растащить по частям».
Помимо этого, основываясь на обещанной под мирный договор финансово-экономической и информационной поддержке Запада, король Хусейн предполагал сделать иорданскую модель политической демократизации и экономической либерализации образцом для других арабских государств, что вкупе с налаживанием добрососедских отношений с Израилем должно было «придать Иордании ключевую роль в формулировании нового регионального порядка в условиях мира между арабами и Израилем»4.
В силу этого внутриполитический курс короля Хусейна в 90-х гг. был нацелен на «трансформацию политической мысли королевства от арабизма к ориентации на Запад»5. Фактически речь шла об умеренной вестернизации, призванной обеспечить процесс формирования нового общества, идеологией которого стала бы приверженность идеалам демократии и рыночной экономики. Такое общество, по замыслам короля, неизбежно заняло бы лидирующие позиции в арабском мире в условиях «нового международного порядка».
Один из главных теоретиков этой политики, брат короля Хусейна принц Хасан Бен Талал, обосновал ее следующим образом: «Наша образованная рабочая сила – залог нашего прогресса. Мы не являемся нефтедобывающей страной, но мы достаточно хорошо продвинулись вперед в том, что касается человеческих ресурсов. Исходя из этого, можно ли считать Каир более влиятельным лишь по причине большего числа населения или Эр-Рияд из-за большего богатства и т.д.? Я считаю, что Иордания может играть ключевую роль в демонстрации того, что плюрализм, сопряженный с определенной степенью равновесия между частями общества, ведет к миру и стабильности»6.
Вполне очевидно, что дворец не строил иллюзий относительно того, как реализация вышесказанного будет воспринята определенными внутренними и внешними региональными силами. В случае возникновения осложнений, вызванных неизбежной оппозицией такому курсу, в частности со стороны Сирии, Ирака, Ирана, палестинских непримиримых, исламистов, панарабистов и др., расчет делался на соответствующую помощь США и их союзников. В этой связи можно привести слова одного из иорданских официальных лиц: «700 млн. долл. списанного американского долга, 225 млн. долл. ежегодной помощи США, увеличение объема имеющихся водных ресурсов и создание Специализированной Индустриальной Зоны в Ирбиде, представляющей собой зону односторонней свободной торговли с США – все это стоит того, чтобы заплатить за это возникновением местной и региональной оппозиции»7.