В число важнейших экспортных услуг входят транспорт и туризм, на них приходится более половины международной торговли услугами. Транспорт – услуга старая, и благодаря техническому прогрессу доля транспортных услуг в стоимости экспорта неуклонно снижается, по крайней мере с 70-хх гг. 19в. В конце 20в. Транспортные издержки составляли 3-4% мирового импорта, что вдвое меньше, чем в 80-х гг. 20вв. Туризм, наряду с нефтью и автомобилями, крупнейшая отрасль международной торговли, причем развивается он чрезвычайно быстро. Однако у международного туризма есть колоссальный противовес в виде внутреннего туризма, не связанного с пересечением государственных границ. На него приходится 80-90% всех туристических поездок, а расходы на внутренний туризм в 5-10 раз превышают затраты на международный.
Интернет стал символом глобализации. Всемирная паутина, пронизывающая все и вся, знаменует полную и окончательную победу над расстоянием. Победа эта, однако, иллюзорна. Наибольшая часть информации поступает к пользователю из близлежащих сайтов, чему очень способствует и коммерция в Интернете, и обращение к всевозможным справочным и поисковым службам. Едва ли многие из россиян, например, интересуются расписанием движения автобусов в Австралии или ценами в тамошних магазинах.
Весомым обстоятельством, работающим против глобализации, является углубление интеграции внутри ЕС, а в ближайшем будущем - и его значительное расширение. Рост географического разделения труда внутри ЕС вскоре превратиться практически в конфедерацию, поскольку уже сейчас существуют единое гражданство ЕС, правительство, парламент, единая валюта и выпускающий ее центральный банк. В самом непродолжительном времени, по прогнозам специалистов, произойдут серьезные перемены в организации государственного управления на уровне ЕС, вплоть до введения поста президента, и бесспорно предстоит отказ от единогласия в случае принятия наиболее важных решений.
Рассматривать регионализацию (образование региональных экономических групп государств) как противовес интеграции вообще стало в последние годы довольно модно. Действительно, помимо ЕС к самой глубокой интеграции стремятся другие объединения, прежде всего НАФТА (Североамериканская ассоциация свободной торговли), куда входят США, Канада и Мексика.
Постоянно разрабатываются планы создания единого экономического пространства с разным составом государств на территории СНГ. Можно только пожелать успеха подобным проектам, именно такого пространства и не хватало в прежние годы бывшим советским республикам. Осуществление этих проектов едва ли окажет большое влияние на процессы глобализации, в первую очередь из-за низкого удельного веса хозяйства всего СНГ в мировой экономике (менее 2% мирового ВВП). Только мощные и глубоко интегрированные экономики смогут образовать серьезный противовес глобализации.
Параграф № 4. Две цивилизации или одна.
Представление о том, что мир фундаментально един, поскольку ценности западной цивилизации являются общечеловеческими, иллюзия.
Но в ней заключается одна из самых грозных опасностей для глобализации. Об этом свидетельствует разгул терроризма в эпоху, когда окончание противостояния двух сверхдержав (СССР и США) должно было ознаменоваться наступлением мира и всеобщего процветания. Стабильности современного мира в первую очередь угрожает разнонаправленность течения социальных процессов в разных его сегментах. Даже «третий мир» становится настолько неоднородным, что некоторые исследователи ставят под сомнение обоснованность самого этого понятия. Ведь в «третий мир» входят Южная Корея, Мексика, Гаити.
Исследователей проблем глобального развития можно условно разделить на монистов и дуалистов. Первые исходят из существования единого пути развития человечества, вторые – из наличия на земле двух совершенно различных цивилизаций. Тем не менее, нет непреодолимых преград, разделяющих эти два подхода. Дуалисты правы, утверждая, что заимствование техники отнюдь необязательно сопровождается заимствованием ценностных систем. Действительно, Китай не создал особой велосипедной цивилизации и идет тем же путем автомобилизации, что и прочие страны. Однако в Китае осужденных казнят на стадионах, чего в России не происходило даже в самые страшные годы массового террора.
И все же не следует забывать историю североамериканских индейцев: они заимствовали колесо как полезное техническое нововведение, позволившее «повысить эффективность» кочевого образа жизни. Затем применение колеса потребовало строительства дорог, что привело к переходу на оседлый образ жизни. Исключительная самобытность японской культуры не стала непреодолимым препятствием для использования ряда общественных технологий: представительной демократии, разделения властей и т.д. Национальное своеобразие и коллективизм, которые на протяжении нескольких десятилетий были важнейшим стимулом развития японской экономики, концу 20 века превратились из преимущества в недостаток.
Это относится, прежде всего, к такому общественному институту, как система пожизненного найма, что убедительно показал кризис корпорации «Ниссан». Во главе ее был поставлен французский управляющий Карлос Гон, который сделал то, о чем не мог помышлять ни один его японский коллега, - закрыл несколько нерентабельных заводов и уволил их персонал. Менее чем через два года корпорация стала приносить прибыль, а Гон превратился в национального героя Японии. Там успех, кстати говоря, ценится ещё выше, чем в Америке. Существуют и более убедительные примеры: весьма успешно развивающиеся Южная Корея и Тайвань перешли от тоталитарных режимов к демократии, причем руководство этих стран представлено недавними диссидентами, подвергавшимися жестоким репрессиям.
Развитие экономики в сколько-нибудь длительной перспективе требует раскрепощения личной инициативы, а последняя – свободы личности и уважения прав человека. Именно в этом кроется причина успехов западных идей экономической и политической свободы и уважения прав человека, а им сам Запад следует, увы, далеко не всегда. Вот важное высказывание философа, антрополога и богослова Пьера Тейяра де Шардена (1881 – 1955): «… от одного края света до другого все народы, чтобы остаться человечными или стать таковыми ещё больше, ставят перед собой упования и проблемы современной Земли в тех же самых терминах, в которых их сумел сформулировать запад».
Параграф № 5. Мировое хозяйство и Россия.
Обдумывая место Росси в современном мире, важно уяснить, что наша страна никогда не сможет вписаться в мировое хозяйство и занять в нем достойное место без вступления во Всемирную Торговую Организацию. Трудность состоит в том, что прежде необходимо добиться для себя достаточно благоприятных условий, иначе можно погубить целые отрасли отечественной экономики.
Необходимо решить, чем Россия готова пожертвовать, а чем – нет. Производство массовой продукции средней сложности, будь то радиоприемники и фотоаппараты, не имеет никаких перспектив в нашей стране, и нам никогда не выдержать конкуренции, например с Китаем, где намного ниже стоимость всех факторов производства: и климат мягче, и рабочая сила дешевле. России следует защищать в первую очередь высокие технологии, поскольку ее грядущее в современном мире может быть связано лишь с развитием постиндустриальной экономики. Только так страна получит выигрыш от своего высокого образовательного уровня. Только этот выигрыш перекроет «убытки» от достаточно сурового климата и некоторых прискорбных черт национального характера. Трудно ожидать, что в обозримой перспективе наш народ будет трудиться усердней, чем китайский, и при том ещё меньше пить.
Глава № 2.Антиглобализм.
Параграф №1. Антиглобализм. Откуда он взялся?
Претензии антиглобалистов к современному миру невероятно разнородны и противоречивы. Именно это и создаёт впечатление, что антиглобалистские движения не способны объединится. Однако их позитивные предложения в конце концов сводятся к одному: любой ценой ограничить перемещение капитала через государственные границы (и особенно из развитых в развивающиеся страны). Действительно, заперев капитал в национальных границах, можно вернуть мир к старому доброму капитализму. Подобное решение лишает страны «третьего мира» шансов на развитие. Ведь прежде всего иностранные инвестиции позволяют создать рабочие места с зарплатой выше прожиточного минимума и разорвать прочный круг: бедность – отсутствие сбережений – отсутствие инвестиций – низкая производительность труда – бедность. Значит, даже умеренно настроенные Антиглобалисты помогают бюрократии и профсоюзам развитых государств в их борьбе против стран «третьего мира». Цель этой борьбы – во что бы то ни стало отстоять право европейских и американских рабочих получать 10 – 20 долларов в час (например в текстильной промышленности), тогда как китайские рабочие способны сделать ту же работу за 25 – 50 центов. Гораздо удобнее делиться с бедными странами долями процента своих доходов в виде международной помощи, чем дать им возможность на равных конкурировать за рабочие места.
Таким образом, всё более чётко вырисовывается серьезнейшая опасность, грозящая современному миру. Антиглобализм и международный терроризм выступают как разные симптомы одной и той же болезни – резко обострившейся конкуренции за ресурсы развития. Интернациональная солидарность пролетариев – миф, по-видимому сознательно культивируемый западными профсоюзами. Нет более жестокого соперничества, чем конкуренция между американскими и бангладешскими текстильными рабочими. И те и другие изо всех сил пытаются привлечь транснациональный капитал. Разница заключается лишь в том, что первые бьются за богатую жизнь, не желая переучиваться и получать новую, постиндустриальную, профессию, а вторые отстаивают права на пропитание для себя и своих детей. Причём рабочие в разных странах активно используют самые нечестные методы конкуренции (например, призывают не покупать товары из развивающихся стран из-за якобы плохих экологических условий в этих государствах), а рабочих стран «третьего мира» защищать некому, кроме, как ни парадоксально, ВТО. Именно ВТО – единственная надежда бедных стран на доступ к рынкам и, следовательно, инвестициям богатых держав, и потому-то так ненавидят ВТО Антиглобалисты. Вполне правомерно говорить о современном Антиглобализме как ярком проявлении «восстания масс». Нынешние луддиты, разрушающие уже ни машины, а международный экономический порядок, но по тем же мотивам, значительно опаснее их предшественников конца XVIII века, поскольку мир, где это происходит, хоть и несравненно более экономически развитый и политически просвещённый, однако же несравненно менее стабильный.