Движение к валютному союзу.
Накануне распада СССР, в 1989 г., средние стандартные отклонения выявленных сравнительных преимуществ по агрегированным отраслям промышленности тогдашних союзных республик выражались в таких цифрах, которые показывали наличие внутри Советского Союза по крайней мере трех субрегионов, характеризующихся различными типами между-народного разделения труда; только славянские республики образовали ядро продвинутого типа международного разделения труда со сравнительно крупными долями внутриотраслевой торговли. Это означало, что только данные республики были объективно подготовлены к тому, чтобы двигаться вперед к более сложным формам экономической интеграции, включая валютную. С изменением структуры внутререгиональной торговли материальная база экономической интеграции в СНГ постепенно исчезает. В 1994 г. доля торговли в рамках СНГ по отношению общему внешнеторговому обороту стран СНГ не превышала 40%, т.е. достигла таких же по-казателей, которые характеризовали долю внутренней торговли в рамках ЕС по отношению к внешнеторговому обороту стран Бенилюкса в 1958 г.; по сравнению с показателями 1993 г., торговля в отдельных отраслях упала на 20-70%. В результате этого структура взаимной торговли стала более “тяжелой” даже по сравнению с советским периодом: топливно-сырьевые товары составляют 90% товарооборота.
В тоже время, однако, предпринимаются усилия для развития более сложной формы экономического сотрудничества - таможенного союза, пока только с участием Беларуси и Казахстана.
С этой целью 21 января 1995 г. Россия, Беларусь и Казахстан подписали соглашение, которое развивает содержание Договора об экономическом союзе от 24сентября 1993 г. Соглашение предусматривает образование полноценных валютных рынков, введение рыночных обменных курсов национальных валют и создание платежной системы через уполномоченные коммерческие банки. Однако следует подчеркнуть, что Казахстан имеет тот же тип структуры вкладов (endowments) производственных факторов, что и четыре среднеазиатские республики; в 1970-1990 гг. эти пять республик Центральной Азии составляли группу искусственно сверхиндусстриализованных традиционных обществ с ежегодными темпами роста выработки на одного занятого менее 2% и роста капиталловоруженности на одного занятого более 3,5%. Поэтому похоже, что Казахстану (не говоря уже о Кыргыстане) придется пройти определенный (не обязательно длительный) период деиндусрализации. Следовательно, в стратигическом смысле его не стоит рассматривать как надежного партера - крайне мере в том, что касается более высоких ступеней финансового сотрудничества.
Если оставить в стороне политическое соображения, то наиболее рациональным составом группы, которая образовала бы ядро финансовой интеграции СНГ, были бы Россия, Беларусь и Украина (в 19944 г. на эти две славянские республики приходилось 70,5% российского экспорта в СНГ и 60,8% импорта из него). Если международная валютная система СНГ имеет шансы на существование, то она может сложиться только в виде механизма “с двумя скоростями”. Следует подчеркнуть, что это предумотренно - правда, в очень общей форме - в Президентском послании Государственной Думе на 1995 г. и согласованно участниками саммита СНГ в Алма-Ате в феврале 1995 г.
Некоторые экономисты утверждают, что было бы желательно, если бы роль общеевропейской валюты играла одна из существующих валют - например, британский фунт стерлингов (благодаря тому, что в этой валюте выражен большой государственный долг, что делает возможным существование значительного вторичного рынка). Предполагается, что можно “интернационализировать” валютный контроль над британским фунтом стерлингов, - при этом Английский банк стал бы общеевропейским банком, и под его наблюдением другие страны-члены такой валютной системы эмитировали бы государственные долговые обязательства, деноминированные в британской валюте. Пассивы национальных банков оставались бы национальными, ни одно правительство не получало бы особого доступа к ссудам общеевропейского банка. Эта система в целом будет напоминать ту, которая намечена на третью стадию Европейского валютного объединения.
Не останавливаясь на оценке возможных преимуществ и недостатков такой системы для Западной Европы, важно отметить, что она напоминает спонтанно развившийся международный (региональный) финансовый механизм, который существовал в СНГ в 1992 - первой половине 1993 гг., так что приведенный пример ясно обнажает глубокую разницу в международных финансах между Европейским Сообществом (Европейским Союзом) и постсоветским экономическим пространством. В самом деле, механизм, предлагаемый для европейской валютной системы, объединяет некоторые функции Центрального банка России в валютной сфере СНГ (большой просроченный государственный долг в рублевом выражении, неограниченный “вторичный рынок” для рублевых активов, равны доступ для других центральных банков - через неограниченную одностороннюю кредитную экспансию - к выпуску “общих” денег наряду с “национальным” характером обязательств центральных банков) с некоторыми заявленными чертами (строгий контроль над денежной экспансией, отсутствие заемщиков-“фаворитов”) Межгосудпрственного банка (которые тогда остались на бумаге). Контроль над этим банком был предметом разногласий между Россией и ее партнерами по СНГ, которые добивались равных голосующих прав, тогда как Россия настаивала на пропорциональности голосов размерам нацио-нальной экономики. Однако, взяв за исходную точку “третью стадию”, международная валютная система СНГ стала развиваться в противоположном направлении.
Недавняя история валютных соглашений в рамках СНГ после распада советской рублевой систему - это история неупорядоченных усилий ввести в действие за очень короткое время такие механизмы, которые принадлежат другим логическим ( и экономическим) стадиям международной и, в частности, европейской, валютной интеграции.
Ссылаясь на опыт Европы, каждый новый шаг валютному союзу и либерализованным в рамках всей Европы валютным рынкам предусматривал укрепление официальных наднациональных механизмов; напротив, в СНГ отсутствие механизма валютной интеграции, работающего на международном уровне, сопровождается недостаточной степенью либерализации (неразвитостью) рынков капитала и иностранных валют в странах Содружества. В постсоветском экономическом пространстве через границы стран СНГ перемещается прежде всего капитал, управляемый государственными органами. Поскольку в течении всего периода после распада СССР структурным кредитором была Россия, то иногда утверждается, что нужна система открытых межправительственных трансфертов, которая позволила бы устранить искажения цен на рынке СНГ и в тоже время обеспечить энергоимпортирующие страны СНГ необходимыми для них капитальными ресурсами. В 1993-1994 гг. была сформирована система платных межправительственных кредитов. Она заменила существовавшую до этого систему бесплатных (беспроцентных) “технических” кредитов, которым был придан межгосударственный характер. Большинство стран СНГ являются должниками России, однако их задолженность российским частным поставщикам иногда выше. В 1994-1996 гг. только Украина должна выплатить России 1,605 млрд. долл. США в качестве официального обслуживания долга.
Как это ни парадоксально, весьма вероятно, что Россия является нетто-импортером капитала. Однако ввиду того, что счета, отражающие движение капитала, находятся под строгим контролем, приток капитала влияет на рубль косвенно, т.е. через спрос на рубли, а через увеличение денежных агрегатов (эффективный спрос) в национальной экономике (чистый приток капитала составляет около 11% ВВП, а скорость обращения денег (М2) в среднем 8,4 раза в 1994 г. и более 10 раз в I квартале 1995 г., дополнительное приращение денежной массы в российской экономике может быть оценено как довольно значительное).
В то же время спрос на деньги в остальных странах СНГ претерпевает относительное сокращение; однако экспорт монетарной экспансии из СНГ после 1992 г., как бы он ни снижался, принимает разнообразные формы и никогда не прекращается. Это дает дополнительный толчок инфляции и, тем самым, обесцениванию рубля по отношению к твердым валютам. В результате этого рубль в конце концов падает, а валюты других стран СНГ остаются на уровне более высоком, чем уровень паритета покупательной способности. Таким образом, традиционные теоретические построения, возражающие против либерализации счетов движения капитала на ранних стадиях перехода к свободному рынку из опасения, что она может вызвать приток капитала, который повлечет за собой повышение курса национальной валюты и будет сдерживать товарный экспорт, в данном случае неприменимы, поскольку движение капитала приобретает нетипичные формы с неожиданными последствиями.
Хотя в “сердцевине” СНГ в последнее время предпринимаются усилия к ускорению процесса создания исходных условий для того, чтобы частные капиталы могли пересекать границы этих стран, это только самый первый шаг, не имеющий почти никаких практически последствий; в лучшем случае договаривающиеся стороны будут покровительствовать взаимными поставкам в рамках “финансово-промышленных групп”. До тех пор, пока нет фундаментальных предпосылок (структуры факторных “наделенностей”, производственной структуры, общего рынка товаров и таможенного союза) и эффективной международной денежной системы, включая ее правительственный уровень и уровень коммерческих банков, усилия по поощрению мобильности частного капитала будут вязнуть в неблагоприятном международном финансовом климате.
Что касается международной валютной системы стран СНГ, то необходимо отметить, что если в ЕВС можно увидеть в некотором роде соперничество за финансовую стабильность, то в СНГ, напротив, призывы к объединению пострублевых валютных систем с российской денежной системой были просто формой состязания за право эмитировать деньги. Другими словами, руководящие валютные органы республик стремились найти (временное) решение совершенно иных проблем, чем те, с которыми сталкивается ЕВС. Для продвижения вперед эффективного внутререгионального валютного сотрудничества, т.е. для того, чтобы отгородиться от остального мира, национальные экономики, входящие в СНГ, должны, как это ни парадоксально, находиться примерно на то же уровне развития валютной системы, что и ведущие страны мира; чтобы стать вровень с долларом США, нужны такие валюты, как немецкая марка, французский франк, английский фунт стерлингов, а не карбованец (увы, и не российский рубль). Иначе, как показывает практика СНГ, члены Содружества почти неизбежно будут смотреть на международные (региональные) финансовые механизмы как на временное средство для поддержания валют в течении определенного срока, и внешний мир будет во всяком случае выглядеть более привлекательным, чем внутрирегиональная валютная интеграция.